Танго нуэво - Галина Дмитриевна Гончарова
– Я хочу поговорить с хозяевами. Они дома?
– Сеньор Веласкес сейчас не принимает. Сеньора слегла.
Амадо только вздохнул.
– Вот мой жетон. И давайте обойдемся без рассказов. Я все понимаю, но у меня есть новости, которые заинтересуют ваших хозяев. И может, даже их обрадуют.
Слуга пожал плечами, видимо, не веря в такое счастье. Но послушно отправился докладывать, пригласив Амадо в небольшую беседку рядом с калиткой. Сыщик уселся в тени плюща, вытянул ноги.
Хорошо…
Долго Амадо ждать не пришлось. Вернулся тот же слуга.
– Сеньор Веласкес примет вас.
Амадо проследовал за слугой по парку. Сбоку слышались детские голоса. Кто-то смеялся. Брызгал водой небольшой фонтанчик, сделанный в виде дельфина, цвели какие-то пряные травы, пахло травой и водой, и совсем не чувствовалась в этом саду ни осень, ни человеческое горе. А оно было…
Гонсало Николас Веласкес, отец несчастного Самуэля Гонсало, принял сыщика в гостиной. И Амадо только вздохнул про себя.
Вот это самое тягостное. Именно это…
Еще дней пять назад это был явно сильный и крепкий мужчина. Но горе… горе не щадит никого. Оно давит на плечи, посыпает снегом волосы, бороздит лицо морщинами…
Старик?.. Еще нет. Но близко к тому. И глаза – красные.
Мужчины не плачут?.. Плачут. Только не всегда в этом признаются. Им легче луковицу порезать… или съесть. Живьем и сырьем. И тем оправдаться.
– Тан Риалон? Чем обязан?
– Здравствуйте, сеньор Веласкес. Прошу прощения за беспокойство, – Амадо вновь предъявил жетон сыщика. – У меня к вам есть несколько вопросов о вашем сыне.
– Моем покойном сыне, тан…
– Да, сеньор.
– Убитым собственной женой. Всевышний, как об этом детям-то сказать?
Амадо пожал плечами.
– Сеньор Веласкес, а если бы убил кто-то другой? Не Вирджиния?
– Тогда бы у детей осталась мать, а у нас – дочь, – четко ответил Веласкес. И посмотрел в глаза Амадо уже совсем иначе. Спокойно и рассудочно. – Вы хотите сказать, тан, что Джинни невиновна?
– Да. Вашу невестку вообще хотели подставить и убить.
– Кто?!
– Вот это я и пытаюсь выяснить. И хотел бы подробнее узнать об их семейной жизни.
Сеньор Веласкес пожал плечами.
– Хорошо. Что именно?
– Начните с самого начала. Где ваш сын познакомился с Вирджинией?
Сеньор Веласкес задумался. А потом принялся рассказывать.
Где именно и как именно познакомился сын, он не знал, когда это молодежь посвящала старших в подробности своих романов? Молчат ведь, а родителям потом расхлебывать достается.
Зато сеньор Веласкес помнил, как сын привел Джинни домой.
Худенькую, в простом платье, похожую на встрепанного птенца… нельзя сказать, что невестка сразу завоевала симпатии супругов. О, нет! Такое и в сказках-то не всегда случается. Но постепенно, потихоньку, после свадьбы…
Супруги знали своего сына, знали, что он начал погуливать, и, конечно, побаивались. Разводы хоть и осуждаются Храмом, и получить их весьма и весьма нелегко, но – реально. Супружеская неверность – отличный повод. Только пожелай и докажи, а тут это было и несложно.
Но Джинни молчала. Не то чтобы она терпела, как-то раз между ней и свекровью состоялся достаточно откровенный разговор. И свекровь даже намекнула, что все мужчины… м-да. Бывает.
Джинни только рукой махнула. И заявила что-то вроде: для некоторых мужчин сходить налево, как нужду справить. Не ревновать же к каждому ночному горшку? Подход был одобрен единогласно.
Да и в остальном. Миленькая, не слишком умная, но и не глупая, умеющая поддержать светскую беседу, с удовольствием занимающаяся домом и садом, детьми и вышиванием… и что еще нужно? Да ничего!
К родителям мужа Джинни тоже всегда относилась уважительно, детей им присылала на выходные, так что они всласть возились с внуками…
Наверное, единственным пятном на солнце была мать Джинни. Но… кто ж избавлен от стервоз?
Правильно, никто в этом мире. Так что пусть ее…
А сама Джинни девочка хорошая, добрая… точно – не она? Радость-то какая…
Амадо убедительно попросил сеньора Веласкеса пока об этом помолчать. Пусть убийца пока решит, что следователь дурак и во все поверил. А потом уж, когда поймаем негодяя, тогда его и разубедим.
Гонсало Веласкес и спорить не стал. Как скажете, тан следователь. И детям пока нельзя? Нет? Ладно, скажем, что маме-папе пришлось срочно уехать. Ох, спасибо полиции, сразу телефонировали, не разбудили малышню, не напугали… просто с утра детей забрали бабушка и дедушка. И привезли к себе. Такое уже бывало, они и не заподозрили неладного.
А когда для похорон отдадут тело?
Экспертиза… как скажете. Значит, так надо. Найдите этого гада, тан! Пожалуйста, найдите!
Амадо кивнул.
И успокаивал старика, и обещал найти убийцу, и просил волноваться поменьше… ему еще внуков воспитывать.
А с сеньорой Веласкес поговорить можно?
Гонсало кивнул. И даже лично проводил сыщика до дверей спальни. И лично предупредил супругу.
Амадо вошел в дамскую спальню, в которой резко и отчетливо пахло лекарствами.
М-да…
На кровати лежала старушка. Иначе и не скажешь.
Сухонькая, седая, словно выцветшая… банальность?
И пусть! А горе все равно никого не красит!
– Сеньора Идана Мерседес Веласкес?
– Да, тан Риалон. Что вы хотели узнать?
– Сеньора, я уже говорил с вашим супругом, – честно сознался Амадо. – Он многое мне рассказал, но все равно, вы – женщина. Вы можете увидеть нечто такое, на что он не обратит внимания. Что-то заметить, понять, связать узелки… скажите, что вы думаете о вашей невестке?
– Думаю, что она не убивала, – без сомнения ответила Идана Мерседес.
Амадо тоже это знал, но такой четкий и конкретный вердикт?
– Почему вы так считаете, сеньора?
– Понимаете, тан… для этого надо знать и саму Джинни, и ее мать. Джинни очень покорная, спокойная, даже сломанная, я бы сказала. Именно потому, что ее мать… она словно фанатичка какая-то. Только вот не знаю, кому или чему она поклоняется, в храме она бывает раз в десять дней. Тут не придерешься, но я ее раз там видела. Она не верит, она словно повинность отбывает.
– Повинность?
– Надо ходить в храм? Она ходит. И точка. А вот о вере, о любви к Творцу… нет, об этом речи не идет. Такого в ней нет. Понадобится ей, она любой храм подожжет и на углях спляшет.
– Такое бывает, согласен, – кивнул Амадо. – Но вроде бы дурного в этом нет?
– Но и хорошего тоже. Или ты веруешь, или ты не веруешь. А от такого хождения в храм… противно становится.
Амадо кивнул.
Будучи сыном некроманта, он ни в каких богов не верил. Он просто знал об их существовании.
Да, боги есть. Нравится вам это, не нравится… богам – наплевать. Но, может, не стоит сразу портить с ними отношения?
– Значит, фанатичка, но не храмовая. Интересно, посмотрим. А Джинни?
– Мать ей то ли не доверяла, то ли что-то еще. Джинни была не в курсе дела, совершенно. Куда мать ходит, чем занимается, на какие деньги они живут… лишние вопросы и любопытство наказывались пощечинами. И Джинни быстро перестала лезть не в свое дело. Кому ж понравится…
Амадо кивнул.
– Допустим. Но я не верю, что и она ничего не видела, и вы…
– Джинни боялась матери. Наверное, она всего лишь два раза решилась пойти против нее. С любовником – и с моим сыном.
– С любовником? – опешил Амадо.
– Я свечку не держала, – усмехнулась дама. – Но точно знаю, что до свадьбы у Джинни была уже с кем-то связь. Между девушкой и женщиной есть разница, вы поверьте. В том, как они ведут себя с мужчинами, как прикасаются, как относятся… есть. И опытная женщина может ее увидеть.
– Вы увидели.
– Да. Я решила спросить у самой Джинни. Но оказалось, что сын обо всем знает. Джинни честно рассказала ему, что у нее был один мужчина. Что там все кончено, что она никогда к нему не вернется, что будет верна моему сыну и произнесенным обетам… я стала ее уважать за этот поступок.
Амадо снова кивнул. Да, пожалуй. Признаться и жениху, и его матери – такое требует немалого мужества.
– Итак, они поженились.
– Джинни оказалась идеальной женой для моего сына. И за это я простила ей всё. И за внуков
