Книжный мотылек. Предубеждение (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся"

— А теперь помешайте его, мисс, — одобряюще кивнула мне наша кухарка.

— Что это? — Я с сомнением заглянула в миску, сумев определить из составляющих только мелко порезанные сухофрукты и цукаты.

— Это же рождественский плам-пудинг, мисс, — откликнулась кухарка, и, заметив недоумение на моем лице, тут же воодушевленно начала рассказывать. — В нем тринадцать ингредиентов, в честь господа нашего Христа и его апостолов, и мешать его надо вот так, с востока на запад, как волхвы к младенцу дары нести.

— Триннадцать раз? — Уточнила я на всякий случай.

— Да, мисс, все так. Триннадцать! — Иронии в моем голосе кухарка не заметила, продолжая с теплой улыбкой смотреть на меня. — А еще вы вот, выберите сами что-нибудь, и своей ручкой в тесто добавьте.

Я недоуменно перевела взгляд на круглую коробочку, в центре которой лежала старинная шестипенсовая монетка, а в ячейках вокруг множество мелких фигурок, из которых мне в глаза сразу бросились звезда, колечко, птичка и кораблик.

— А это зачем? — Удивилась я, пытаясь увязать как-то эти символы с имеющимися у меня религиозными познаниями.

— Ну как же, мисс! — Распахнула глаза кухарка. — Это чтобы знать, что в году вам выпадет! Гадание это!

Это бесхитростное сочетание веры и язычества в одном блюде почему-то привело меня в восторг.

— А обязательно что-то из этих фигурок? — Уточнила я

— Нет, мисс, не обязательно. Мы их для удобства держим, — замотала головой кухарка.

Но я уже разглядела в дальней, не самой удачной ячейке то, что отлично подошло бы под мое настроение, и, дотянувшись, вытащила маленький серебристый звездолетик.

Звездолет был торжественно выкупан в стакане с ромом и утоплен в тесте, которое я помешала тринадцать раз, под громкий счет кухарки.

— А ложку можно облизать, — громким шепотом сказала она мне, развязывая завязки фартука, и я не устояла перед искушением.

— Ну вот, теперь еще мадам спустится, и можно варить… Эх, мисс, вот что я вам скажу: хорошо, что вы приехали, с вами в Адам-холл снова ожил, вот даже плам-пудинг на столе будет. Жаль, что двое вас всего из семьи-то да и пудинг бы, по-хорошему, в ноябре ставить, он бы тогда настоялся, но и так все честь по чести будет. Вы не извольте беспокоиться, старая Кэти еще ни разу пудинга не испортила. Молодой мастер, помнится, так и говорил…

Кухарка подняла глаза, и видимо, встретилась глазами с Бригитой, потому что мгновенно замолчала и захлопотала, сметая тряпкой с разделочного стола несуществующие крошки.

— Знаете, Кэти, — тронула я кухарку за плечо, — вам совершенно не о чем переживать. Это будет первый рождественский пудинг в моей жизни, и, значит, для меня он будет эталоном: каждый следующий я буду сравнивать именно им.

Кухарка просияла, тихо ойкнула и махнула на меня тряпкой:

— Скажете тоже, мисс — э-та-лоооооон…

Из кухни я вышла совершенно по детски облизывая большую деревянную ложку и была тут же перехвачена Сандерсом.

— Возможно, мисс хотела бы передать какие-либо посылки или поздравления для своих родных и друзей? Юный Джоунс отправится в Веллингтон сегодня в пять.

— Ой, подарки! — Я переполошилась, вручила Сандерсу ложку и заторопилась в свои комнаты, уже от лестницы обернувшись, чтобы крикнуть, — Сандерс, вы гений!

— Вы очень добры ко мне мисс, — ответил дворецкий с поклоном, но, могу поспорить, при этом он улыбался.

Следующие пару часов я провела в шорохе подарочной упаковки, шелесте бантов и тихом клацании клавиатуры бука. Любовно выбранные на вчерашней рождественской ярмарке подарки надо было не только красиво завернуть, но еще и подписать и занести в реестр для курьерской службы. Завязывая особенно пышный бант на коробке с подарками для Жан-Поля, я чувствовала легкое сожаление, что это Рождество я встречу не дома. Несмотря на то, что идеи толерантности и веротерпимости на Изначальной одержали сокрушительную победу еще до начала эпохи расселения, переведя все религиозные праздники на положение «семейных», «девочки Лисси» продолжали из года в год собираться на Рождество в теплом семейном кругу. Говорят, что начало этой традиции положила сама бабушка Лисицина, каждый год собирая вокруг себя сначала семьи своих дочерей, потом семьи внучек, так что когда дело дошло до правнуков — это уже было устоявшейся семейной традицией. Нет, наша семья любила Новый год, празднуемый на Изначальной, и охотно поздравляла с этим праздником друзей, коллег и знакомых, рассылая открытки и подарки, но для всей нашей семьи главное волшебство было связано именно с ночью под Рождество. К счастью, последние несколько десятков лет Рождество на Мейфере и наш семейный праздник совпадали.

Закончив с подарками, я с удовольствием распрямила спину и, насколько это было возможно в платье, потянулась, оглядев плоды своих трудов. На диване в моей гостиной образовалась живописная горка из коробочек, свертков и пакетов, а рядом с ними лежала распечатка на пару листов с адресами и именами. Подхватив список, я отправилась на поиски Сандерса или «юного Джоунса» который, к слову, был всего на пару лет меня младше, правда, ушла недалеко. На парадной лестнице мне только и осталось, что замереть в восхищении — в холле монтировали ёлку. Судя по высоте каркаса, она должна была возвышаться под самый потолок. Сбежав вниз по лестнице, я принялась рассматривать одну из лежащих в коробке еловых лап — выглядела она удивительно натуралистично, создавая полную иллюзию живого дерева. «В конце концов», — рассудила я, — «искусственная елка — это не так уж плохо. А создавать настроение запахом хвои могут и венки». В это время хлопнула дверь, впуская клубы пара и Сандерса, с головой закутанного в непривычную на нем «рабочую» куртку и шарф. Сандерс нес в руках большой и явно тяжелый предмет, обмотанный белой тканью и перетянутый бечевой.

— А вот и рождественское дерево, мисс, — пояснил дворецкий, с тихим стуком опустив свою ношу на пол и утерев пот с лица большим клетчатым платком.

— Рождественское дерево? — Я растерянно бросила взгляд в сторону гигантской ёлки и повернулась обратно к дворецкому.

— Сосенка, мисс Амели, — пояснил Сандерс и неожиданно смутился. — Мастер Огюст любил, когда в каминной гостиной сосенку ставили, живую, в кадке… Вот я и подумал, раз уж в Адам-холл вернулось рождество, то и сосенку…

Я почувствовала, как на глаза, против воли, наворачиваются слезы, и, не сдержав порыва, шагнула и обняла окончательно смутившегося мужчину. До этого дня мне казалось, что волшебство Рождества — это такое детское ощущение, недоступное для взрослых. Теперь же, глядя, как люди, иногда старше меня больше, чем вдвое, радуются возвращению в поместье праздника, как следуют давным давно заведенному распорядку и ритуалам, возрождая дух Рождества, я понимала, что заблуждалась. Рождество дарит сказку всем, не зависимо от возраста, просто эти сказки немного отличаются.

— Спасибо, Сандерс, — сказала я, украдкой стирая непрошеную влагу с глаз. — Вы все правильно сделали, думаю, что тетушка не будет против.

— Не против чего? — Тетя Агата как раз спускалась по лестнице.

Мы с Сандерсом переглянулись, но не успели ничего ответить.

— О, сосна. — Тетушка замерла на лестнице, молча разглядывая белую тряпочную упаковку, а мы с дворецким замерли в напряжении. — Это и правда отличная идея, Сандерс — какое же Рождество без живого дерева? Только умоляю, будьте осторожны с кадкой

Утром сочельника дом было не узнать: гирлянды, венки, золоченые звезды и связки шаров, казалось, были повсюду, а почти над всеми дверными проемами красовались либо зеленые шары из омелы, усыпанные белыми ягодами, либо двойные, «поцелуйные» венки. Горничные, прошмыгивая в открытые двери, кокетливо хихикали, Бригита притворно сердилась, Сандерс был невозмутим, в общем — все были при деле.

Все утро мы с Пруденс и Честити, под указания тетушки, крепили над камином поздравительные открытки, так что к обеду стена над ним стала казаться пестрым лоскутным одеялом. После того, как я прошлым вечером поставила свою подпись на без малого пяти десятках ответных посланий «для ближнего круга», я была безмерно благодарна тетушке, что их написание она взяла на себя.