Джекпот! Выбор! - Энжи Собран
Кое-как я все же смогла взять себя в руки и, добравшись до кровати, укуталась в одеяло. На смену страху привычно пришла злость. Злость на себя. Прежде всего, на саму себя. Меня всегда удивляла эта моя особенность отвечать за все, даже за то, что сделала не я. Сколько раз в детстве, я брала на себя чужую вину, только бы прекратили терзать остальных. Сколько раз была готова подставиться под удар, только бы другого не трогали.
Однажды в начальной школе мальчишки обрисовали все стены какой-то несмываемой похабщиной. Мы долго стояли, слушая нудную проповедь закипающей учительницы, взывающей к нашим лучшим чувствам и, в конце концов, приговорившей весь класс отдраивать стены, так как «ответственный за это преступление» не сознается. Долгие моральные терзания нерешительных мальчишек, шмыгающие носы девчонок и мой шаг вперед, сделанный против здравого смысла. Прищуренные глаза учительницы смотрящей на меня как-то иначе, по-другому, так словно впервые увидела, а не учила три года, встречая ежедневно.
Возилась я тогда, отдирая краску со стен, до темноты, не раз укорив себя за этот опрометчивый шаг вперед, пока меня не забрал разгневанный отец. Помню он, всегда спокойный и ласковый, настолько громко кричал, что я, зажав уши, спряталась под партой. А когда он присев рядом со мной протянул руки, даже не сразу поверила, что это голос моего папочки вверг учительницу в тихий ужас. Долго потом ночами в голове вертелось мамино «она должна понять, что мир не терпит выскочек». Я поняла. И стала еще тише и спокойней, но директорский кабинет стал моим убежищем в следующие пару лет, когда в наш класс сначала пришел мальчик-очкарик, а потом словно ему на смену девочка с торчащими вперед зубами и звучной фамилией Боброва. Столько обидных шуточек, столько драк, порванных книг, синяков и ссадин, и только моя сломанная рука остановила все это…
Эти воспоминания почему-то успокоили, придав необходимой уверенности и отогнав отчаяние. Раз я выстояла перед сворой хулиганистых мальчишек и не сдалась в десятилетнем возрасте, выжила позже, потеряв самое дорогое, то и тут выстою и все преодолею. Мне есть ради кого. Осталось только понять как.
Интересно, если то, что нас не убивает, делает нас сильнее, то кому я нужна нафиг такая сильная? И зачем?
Предаваться унынию и праздным вопросам долго не смогла. Коснулась рукой еще плоского живота и поймала ладошкой покалывающий энергетический разряд. Вымотанная трудностями этого бесконечно затянувшегося дня, закрыла глаза и уплыла в царство снов, туда, где я надеялась обрести ответы.
***Она пришла, тихо скользнула вниз, устраиваясь на берегу рядом со мной.
— Я ждала тебя, — промолвила, не оборачиваясь.
— Ты звала меня, — ответила она, поднимая камушек и бросая его в воду.
— Звала, — призналась, поворачиваясь к девушке: — Мне нужны ответы. Я устала тыкаться носом, как слепой котенок.
— Ты их…
Оборвала на полуслове:
— Только не говори это свое таинственное «знаю». Ничего я не знаю.
— То, что твоя логика отрицает эти знания, мешает тебе. Доверься себе. Тому, что люди называют чутьем, интуицией. Не нужно ничего осознавать, требовать доказательства. Просто поверь.
Подавила желание, закатить глаза.
— Чему? Тому, что мое предначертание убить любимых и стать владычицей мирской? — пробормотала несдержанно. — Или тому, что если я их не убью, мир погрязнет в войне, а после и вовсе умрет, уничтожив все живое?
— Миры, они, как и люди, как и все живое, следуют своему циклу — рождаются, взрослеют и умирают, а потом воскресают обновленными. Аластри давно умирает. И сумрачный мир свидетельство тому. Создание Разрушительниц отодвинуло перерождение. Создание Хранителей, его снова отодвинет, но не предотвратит. Нельзя отвратить неизбежное и избежать неминуемое.
— Значит, все напрасно? — усмехнулась горько.
— Ты же знаешь ответ: «кровь последней из Видящих остановит цикл».
Покачала головой:
— Я пробовала. Ничего не изменилось.
— А разве ты последняя из Видящих?
Защитным жестом, накрыла рукой свой плоский живот, и, как пробка из шампанского, вылетела из сна.
Села на кровати, прижимая ладони к животу, переводя дыхание и успокаивая испуганное этим открытием сердце. Спать больше не хотелось. Слышать ответы тоже.
Краешек сумеречного неба виднелся в окне, такой же светлый, как и несколько часов назад. Где-то там маятником раскачивались весы выбора, только чащи теперь было три. Тогда даже не задумываясь, услышав подсказку от книги Тайн, я выбрала не себя и начала ритуал, проливая свою кровь ради мужей и мира. Эгоистичный поступок. Я знала, каково это жить, потеряв любимого, и не готова была это повторить, принося в жертву своих мужчин. Знала я, и каково жить, зная, что ты мог кого-то спасти, но не сделал этого — разъедающее душу чувство вины невыносимо. И поэтому, когда на чащу весов в противовес этому была положена моя жизнь, не сомневалась ни на миг.
А теперь? Готова ли я на это теперь. Часть меня усердно доказывала, что моя Перчинка, всего лишь зародыш, еще не успевший стать чем-то большим, а значит, сделав это я потеряю меньше всего. Часть протестовала против этого, заверяя, что, таким образом, я потеряю значительно больше.
— К черту всё! Хочет мир обновляться, пусть обновляется. Я не собираюсь бросаться под движущийся поезд и облегчать всем жизнь. И мужьями жертвовать тоже не собираюсь, пусть и пару дней, но они у нас будут, а в герои запишите кого-то другого, — пробормотала сердито.
Легкий шорох насторожил меня, и я, шагнув в сторону от окна, застыла в странном оцепенении.
Двое вошли свободно, вальяжно, не скрываясь, будто они не гости тут, а хозяева.
— Хватай ее скорее. Луны уходят, скоро начнется ритуал.
Вздрогнула от этого тихого шепота Ксая, зловеще прозвучавшего в сумрачной темноте.
Дэм, а теперь я четко видела его очертания, наклонился над скомканным одеялом, и, откинув его, выпрямился, изумленно оглядываясь по сторонам. Наткнулся глазами на меня и жутковато улыбнулся.
— Вот ты где, малышка, — шагнул ко
