Яркие краски для Бесполезной - Юлия Галл

— И когда оно проснется? — тихо спросила я у Шаира.

— Трудно сказать, может, неделю или две, а может и вовсе не проснуться. Это дерево очень старое.

Еще раз, оглядев это странное место, мой взгляд зацепился за сухостой. Его обязательно надо отсюда убрать. Как будет свободная минутка обязательно это сделаю. Сама. Так будет правильней.

Обернувшись к управляющему, предложила направиться дальше. Оранжерея встретила нас выпавшими стеклами, покосившимися дверями и растениями, что прятались в сорняках. Нир предупредил, что за оранжереей перестали присматривать сразу после смерти прежней госпожи, и сейчас там явно картина не из лучших. Несмотря на мое желание попасть внутрь, Гордон остановил меня, предупредив, что здание из перекрытий и стекла очень старое и может обрушиться. Предложил обойти его кругом и вернуться сюда через пару дней после того, как Тан все вычистит и поправит двери и укрепит сами перекрытия.

Вредничать я не стала и с удовольствием обошла это сооружение вокруг. Оно было великолепным. Огромный купол состоял из прозрачного стекла и витражей. Один из них привлек мое внимание. Несмотря на кусты и высокую траву, пропуская мимо ушей беспокойство Шаира, я подошла как можно ближе. На двухметровом прямоугольнике было изображено огромное сухое дерево, стоящее среди пустыни. Оно так напомнило мне Плакальщицу, что я немного растерялась. От витража веяло странным чувством тоски и потери. Словно древо специально скинуло свои листья, печалясь о прошлом. Подойдя еще ближе, коснулась стекла, витраж был собран из разных кусочков разноцветного стекла, странным образом скрепленных между собой. Неожиданно стекла под моими пальцами слегка задрожали, и я отшатнулась, боясь, что они рухнут прямо на меня.

Дерево на витраже вдруг ожило, ветви слегка зашевелились, словно от дуновения ветра, но это не все, земля под деревом стала зеленеть, и сам витраж стал светлеть и становиться боле прозрачным, вернее чистым. Пыль, что осела на нем со временем, сейчас исчезала и давала лучше увидеть, как на ветвях стали проклевываться бутоны.

— Что это? — восхищенно спросила я, отступая, чтобы лучше видеть это великолепие.

— Это Тианские витражи, — тут же пояснил Нир, с восторгом смотря на оживший витраж. — Я же говорил, что мы изготавливали их в нашем поместье.

— Красиво. Это магия? — решила уточнить я, видя, как на дереве распускаются чудесные бледно-розовые цветы.

— Да, госпожа, — улыбнулся мастеровой, — это магия, и, если вы захотите, я покажу, как она создается.

— О! Да! Хочу! Раньше я рисовала, как думаете, у меня получится создать нечто подобное?

— Если сможем вырастить стеколку, несомненно.

— Стеколку?

— Да, это растение, листья которого при обработке становились магическими стеклами. Мы видели их остатки у подножия Плакальщицы. Если она оживет, как на этом витраже, то и мы сможем возродить производство.

— Надеюсь, она оживет, — высказалась я, видя, как на витраже дерево стало ронять тонкие серебряные капли.

— Предлагаю пойти к озеру, — предложил Гордон, уже становиться жарко, там будет по свежее.

Вообще-то я хотела увидеть другие витражи, посмотреть, как они оживут под моими пальцами, но, заметив мои исцарапанные о кусты ноги, Шаир рухнул на колени, умоляя поберечься. Обещая, что завтра сам расчистит это место, чтобы я могла налюбоваться витражами.

Его беспокойство было искренним, и я быстро сдалась.

— Хорошо. Идем к озеру.

Пока мы шли по дорожкам, Нир подробно рассказывал, что находится в поместье. Помимо мастерских, озера и оранжереи, были поля для хозяйственных нужд, скотный двор и несколько хозяйственных построек.

— Прежняя госпожа не хотела зависеть от внешнего мира, — пояснил Шаир. — Хотя изготовление витражей все же привлекало внимание, госпожа избегала общения со свободными.

— Почему?

— Госпожа любила это место и тот покой, что оно ей дарило. Часто она говорила, что Свободные — это отголоски прошлого, которое она хочет забыть и вычеркнуть из своей жизни, — Шаир растерянно закрыл рот руками.

— Госпожа, говорить о прошлых хозяев не принято, — тут же вмешался управляющий Гордон. — Это основной запрет, нарушая его мы подвергаемся наказанию.

В подтверждении своих слов он шагнул к старому гаремнику и поднял его ошейник, на коже отчетливо виднелись красные пятна.

— Почему вы не сказали об этом раньше?

— Это внутренние правила рабов, госпожа, это не должно нарушать вашего желания.

— Но раньше вы упоминали прежнюю хозяйку, — заметила я.

— Это касается ее поместья, земель и дел, чем тут занимались, но о личности самой хозяйки говорить нельзя.

— Шаир, почему вы стали отвечать? Почему не предупредили, что вам запрещено.

— Любопытство госпожи очень сильно, ему трудно сопротивляться.

— Что? — растерялась я.

— Эмоциями фони по тише, — спокойно заявил Эйр. — Твои эмоции непосредственно касаются рабов, что служат тебе, и дабы услужить госпоже, они нарушают внутренние законы.

Я покосилась на гаремника. Всегда считала, что красивые мужчины большие эгоисты, и то, как Эйран себя вел, это лишний раз подтверждало. Желание дать ему свободу и отправить со своего поместья, куда подальше, неожиданно закрутилось в голове. А что? Он теперь здоров, силен, ну да красив, но его настроение и недовольство мне не нравились. Мелькнула мысль, что он мой раб, и я могу просто приказать ему быть смирным и любезным, но воспоминания о его покалеченном теле остудили этот порыв.

Посмотрев на управляющего, решила уточнить:

— Почему мои эмоции отражаются на вас?

— Большинство личных рабов эмпаты, — тут же пояснил управляющий, с неодобрением посмотрев на Эйрана. — Так проще угадывать желания хозяйки и выполнять ее поручения.

— Э-э. Мысли что ли читаете?

— Эмоции, госпожа. Что вам нравится, что вас раздражает, — ответил Шаир. — Эмпатия развита у рабов, это дает возможность служить усердней. А вот у свободных и бывших свободных, — старый гаремник выделил слова «бывших», и, хотя не посмотрел на Эйрана, все прекрасно поняли, кого он имел в виду. — Таким не владеют и часто слывут наглецами и грубиянами.

— А-а, понятно, — улыбнулась я, замечая, как Эйран нахмурился. Бывшему свободному не нравилось упоминание его нынешнего положения.

От раздумий о его судьбе я отвлеклась, когда мы вышли к озеру. Оно было прекрасным, вокруг него шли дорожки, на одном берегу в воду склоняли длинные ветви деревья, напоминавшие ивы, на другом стояли две беседки, причем одна стояла на берегу, на небольшом возвышении, а вторая на самом озере. Ажурный мостик на сваях вел к ней, и