Тариф на любовь - Виктория Серебрянская

номер сделал стремительное сальто перед моими глазами. Во рту пересохло, а голова закружилась. Я не верила своим ушам. Судорожно вцепившись в вампира, я с отчаянием молила про себя: «Не говори! Не говори! Молчи!» Глядя во все глаза на шефа, я судорожно пыталась придумать выход из создавшейся ситуации. Нельзя Алексу признаваться перед чистильщиком. Это практически смертный приговор для вампира. Не переживу, если из-за меня с Алексом что-то случится!

Вампир пытливо смотрел на Борисыча, успокаивающе поглаживая меня по спине. И словно что-то просчитывал. Наконец, придя к какому-то решению, понятному только ему одному, Алекс осторожно отодвинул меня в сторону, словно освобождая себе место для маневра, и пристально посмотрел на главного чистильщика:

– Откровенность за откровенность. Считаю, что я тоже имею права получить ответ на свой вопрос.

Борисыч приподнял на мгновение бровь. Будто говоря: «А не обнаглел ли ты, мальчик?» Но совершенно неожиданно для меня кивнул, соглашаясь:

– Хорошо. Думаю, ты прав.

Алекс глубоко вздохнул, и словно в ледяную воду нырнул:

– Я вампир.

Теперь вы. Поговорим?

Глава 13

Я сдавленно пискнула, заметив, как расширяются от шока глаза шефа. Как перехватывает у него дыхание. Борисыч даже оторвал подбородок от рук и слегка выпрямился, услышав ответ Алекса. А потом… Шеф рассмеялся. Смехом горьким и острым, как битое стекло.

Алекс озадаченно оглянулся на меня, словно спрашивая: «Что это с ним?» Да разве ж я знала. Вампир знал столько же, сколько и я. А глава корпорации очень неплохо хранил свои тайны.

Наконец, Борисыч отсмеялся. И, перестав содрогаться от приступов жуткого смеха, успокоился, откинулся на спинку стула, пристально посмотрел на нас. Я всей кожей ощутила, как напрягся Алекс, готовый в любую секунду бросится на главного чистильщика. Я опять занервничала. Да, шеф безоружный. И всего лишь человек. И по идее, у него нет шансов против Алекса. Алекс – вампир. Но мне все равно было тревожно.

Борисыч горько усмехнулся:

– Да уж! Судьба – великая насмешница. Однажды все это в моей жизни уже было.

Я ощутила, как вытягивается от удивления мое лицо. И ошарашенно посмотрела на вампира. Может, он хоть что-то понимает? Но Алекс был в таком же неведении, как и я.

– Что, официальная легенда разнится от того, что я только что сказал? – Шеф в упор посмотрел на Алекса: – Ты хотел откровенности? Ну что ж, слушай. Когда-то давно, наверное, даже не в этой жизни, у меня была семья: жена и дочь. Больше детей бог нам не дал, поэтому баловал я своих девочек, как мог. Жена для меня была всем: моим сердцем, моим дыханьем, смыслом всей моей жизни. А дочка… – Хриплый голос Борисыча на секунду сорвался. Но в следующий миг он продолжил: – Дочь была моим солнечным лучиком, моей радостью и надеждой. Я жил только ради них. И вот однажды, когда моя дочь почти выросла, она тогда училась на предпоследнем курсе института, она пришла ко мне и сказала: «Папа, я влюбилась. И хочу быть со своим любимым всегда.» Не совсем такими словами. Но смысл тот же. – Новый судорожный вздох, и Борисыч устало прикрывает глаза. Но продолжает рассказ. – Мне бы тогда насторожиться, остановиться, подумать. Но я был слишком самоуверен. Дочь привела возлюбленного знакомиться. Это было летом. И пришли они поздним вечером. Когда уже стемнело. И я снова ничего не заметил, идиот. Оказалось, моя девочка встретила вампира. И захотела стать такой же. А тот… с барского плеча щедро предложил и нам с женой стать кровососами. – Шеф в упор пристально глянул на Алекса: – Я не понимаю, как ты можешь ходить днем, под солнцем, потом расскажешь. Но тот… потенциальный зять не мог находиться на улице не только под солнечными лучами, но даже и просто при дневном свете. Услыхав покровительственные нотки в его голосе, я потерял голову от ярости. И выгнал зятька из дому, запретив даже смотреть в сторону моей девочки.

У меня даже дыхание перехватило от услышанного. В висках гулко стучала кровь. Боже мой! Ну почему в моей жизни такое происходит? Что теперь делать? Шеф Алекса живым никогда не отпустит. Тем более, что один трагичный случай в его жизни уже был.

Борисыч шумно выдохнул и устало растер ладонями лицо:

– Я недооценил ситуацию. Не смог и не захотел понять дочь. И потерял ее. Спустя четыре дня после разговора дочь вышла как-то из дому. И больше не вернулась. Неделю я метался по всем ее знакомым и друзьям. Обращался в органы и просто к незнакомым людям в поисках моей девочки. Я все столбы и заборы в городе обклеил ее портретами. Но никто ничего не видел и не знал. Дар мой молчал. А внутри все слиплось в тошнотворный ледяной ком в предчувствии неминуемой беды. – Вот теперь шок накрыл и меня. Дар?! Я покосилась на Алекса. Но вампир не отрывал глаз от кающегося в прошлых грехах шефа. – На восьмой день утром, как обычно, жена отперла дверь, чтобы выпустить на улицу дочкину любимицу, кошку, и страшно закричала. На тот момент я был в душе. Выскочил, как был, не вытираясь и оскальзываясь мокрыми ногами на кафеле. Кажется, даже падал. А жена все кричала и кричала. Но крик постепенно переходил в полузадушенный хрип. Когда я до нее добрался, – я вдруг с ужасом поняла, что мой стальной, несгибаемый шеф плачет, – она уже даже не хрипела. Просто сидела, привалившись к косяку двери, и схватившись за горло, смотрела на порог. А там… там… – Очередной вздох Борисыча больше был похож на всхлип. – На пороге сломанной куклой лежала моя дочь, с надеждой глядя мертвыми глазами в утреннее небо.

Борисыч снова умолк, слишком явно переживая прошлое. Алекс растерянно подвинулся поближе и снова меня обнял, прижимая к своему сильному телу. Мы оба не знали, что делать и что говорить. Слишком неординарной оказалась открывшаяся правда. А для меня еще и жуткой.

Наконец, шеф справился с собой и продолжил рассказ:

– С той минуты моя жизнь разделилась на до и после. У супруги на почве увиденного случился инсульт. Сколько врачи не бились, но спасти ее не смогли. Я тоже ничего не смог поделать.