Их любимая злодейка (СИ) - Жнец Анна

Сивер.

С ним он разберётся позже, да только что это изменит? Его жизнь кончена.

Хотя…

Может быть…

У него осталось привлекательное тело и…

Все знали, какую слабость питали драконы к девственникам и девственницам. Говорили, виной всему особенный запах, который менялся после близости. Жители горных деревушек даже спешили  выдать дочерей замуж, чтобы тех не похитил и не обесчестил оголодавший дракон из южного клана.

Вечер поднялся с постели. Мхил Дракар ещё стояла за дверью: он слышал её взволнованное дыхание, чуть более частое, чем обычно.

Беспокоилась? За него?

А в Чарующем лесу её считали чудовищем. Пугали жестоким драконом эльфят.

А вот какая она в действительности. Простая и немного странная. Не похожая ни на безжалостного диктатора, ни на белокурых отстранённых девушек его народа.

Внезапно он понял, что эльфийки никогда его не привлекали, холодные, чопорные. В них не было жизни. Все они так заботились о репутации, что боялись проявить хотя бы проблеск эмоций: вдруг кто обвинит в непристойном поведении? Даже говорили сухо и надменно. Не потому что правда были высокомерны — жёсткие нормы, принятые в лесном обществе, вынуждали давить в себе и живость, и общительность, и весёлый нрав.

Вечеру эльфийки казались куклами. Может, поэтому он так долго искал и не находил себе пару? Может, поэтому Мхил Дракар, живая и непосредственная, будила в нём столь странные чувства? И дело было не в традициях, которые он, изгнанник, имел право больше не чтить? Может, он просто влюбился, впервые встретив женщину другой расы? Женщину-неэльфийку. Замужнюю.

Снова раздался тихий стук.

Он представил, как откроет дверь и Мхил Дракар передёрнет от его вида. Представил её брезгливый и разочарованный взгляд. Но не мог же он до конца своих дней прятаться в этой комнате.

А потому он пересёк короткий пятачок пола и позволил неизбежному случиться.

Глава 22

Кхалэ говорила, что истинные пары должны поддерживать постоянный физический контакт — касаться друг друга, целовать, заниматься любовью. Бывало, что кто-то из партнёров  привязывался сильнее. В нашем случае это был Сивер. Вдали от меня он слабел, мучился от боли и постепенно терял рассудок. Такая зависимость не могла не пугать. Наверное, поэтому я прошлая и я нынешняя не могли злиться на Сивера долго. Поэтому прощали ему самые ужасные вещи. Трудно наказывать человека, для которого ты — весь мир, смысл жизни, быть жестокой с тем, кто от тебя полностью зависит.

Тем более связь действовала в обе стороны. Я любила. Чем больше времени мы проводили вместе, тем крепче привязывались друг к другу.

И было ещё кое-что. Знаю, в прежней жизни я это тоже чувствовала. Ответственность. Ответственность за свою пару.

О смерти наложника я забыла на удивление быстро. Первый шок прошёл, и ко мне вернулось душевное равновесие. То ли Кхалэ в очередной раз постаралась сгладить впечатления, то ли от прошлой личности Мхил Дракар во мне осталось больше, чем я думала. Раньше я не замечала за собой такой чёрствости, но жизнь в Хароне постепенно меня меняла.

Сивера я всё же наказала. По крайней мере, попыталась это сделать. Стоило увидеть на красивой мускулистой спине кровавый след от кнута, и внутренности обожгло болью.

«Связь», — объяснила Кхалэ, а потом ещё полчаса делилась подробностями, от которых волоски на руках вставали дыбом.

Вот почему Мхил Дракар была так снисходительна к мужу-ревнивцу. Я выдержала ещё три удара и остановила экзекуцию.

С некоторых пор Сивер ночевал в моей комнате, хотя имел в замке собственную спальню — и не одну. Спать вместе, уютно сложившись ложками, мне нравилось, а утром меня всегда ожидало приятное пробуждение.

Сивер любил и умел доставлять удовольствие. И откровенно кайфовал от того, что творил под одеялом. Просто купал меня в обожании. Насколько жестоким он был с другими, настолько нежным — со мной.

Но этой ночью в кровати я проснулась одна. И сразу ощутила неладное.

Что если Сивер нашёл способ обойти клятву на крови? Или провёл ритуал неправильно?

Не верилось, что он так легко смирился с соперником. Не в его это было духе.

Почему я не подумала об этом раньше?

Посидев полчаса в темноте, я оделась и отправилась на поиски мужа. Заглянула в гарем, но в последний момент решила не будить Вечера. Можно было попросить ведьму отследить Сивера по ментальной связи, но Кхалэ тоже куда-то запропастилась. Её спальня оказалась пуста, и я вернулась в свою, растерянная и сбитая с толку.

К утру супруг так и не объявился. Я провела бессонную и очень тревожную ночь. И ровно в восемь обнаружила себя, стучащей в знакомую дверь.

Бездна, хоть бы всё было в порядке! Хоть бы оказалось, что я накрутила себя без повода!

Не накрутила.

Дверь открылась — и с губ сорвался возглас изумления и ужаса.

О Бездна, Вечер…

Что случилось?

Лицо эльфа — красивое, совершенное — было в крови.

А это что? Под сухой бурой коркой? Рана?

Через всю левую щёку тянулся кривой, неаккуратный порез.

Словно зачарованная, я подняла руку и почти дотронулась до  рассечённой кожи, но эльф ушёл от прикосновения — болезненно скривился, отвернул голову.

Это я виновата! Я! Опоздала. Не уследила. Внушила Сиверу чувство вседозволенности. Мягкотелая идиотка! Надо было наказать его жёстче. Выпороть сильнее, несколько дней подержать в темнице, посадить на хлеб и воду, но чётко дать понять: каждый поступок будет иметь последствия. Но теперь уже поздно. Ничего не исправить.

Вечер избегал смотреть мне в глаза. Повернулся здоровой щекой, будто прятал безобразную рану. Словно её стыдился. Стыдился себя такого.

Даже окровавленный, с порезом на пол-лица он оставался одним из самых привлекательных мужчин в замке, но  сказать, что будущий шрам его ничуть не испортил, я не могла, как бы ни хотела себя обмануть. Такие «украшения» нарушали гармонию, симметричность черт, перетягивали на себя всё внимание.

Что чувствовал Вечер, я боялась даже представить.

— Это… Сивер сделал?

Да к чему эти вопросы? Кто ещё мог проникнуть в спальню эльфа с ножом? Но я должна была убедиться. В глубине души занозой застряла нелогичная надежда: не он, пожалуйста, пусть это будет не он, не Сивер! Потому что иначе я не знала, что делать. Не знала, как бороться с его опасной, необузданной ревностью.

Вечер молчал. Казался спокойным и равнодушным, как если бы ничего особенного не случилось. Но по тому, как изменилось его дыхание, я поняла: он в ярости. Одно имя моего супруга привело эльфа в бешенство.

Сердце упало.

— Я… он ответит за то, что сделал.

Эльф посмотрел на меня краем глаза.

Как ему удавалось выглядеть невозмутимым настолько? Даже у каменной статуи мимика была более живой.

 — Возможно… Возможно, шрам можно будет удалить. Хирургически или… Или с помощью магии!

Точно, Кхалэ! Она же ведьма! Что ей стоит…

— Не получится.

Советница появилась как всегда неожиданно — вышла из портала, открывшегося за моей спиной. Обернувшись, я увидела, как захлопываются огненные края пространственно-временной дыры. В сжимающемся портале я успела разглядеть высокие стеллажи и стеклянные флаконы на длинных полках.

— Не получится?

Не может быть. Это же магия! Она всесильна!

— Из хранилища пропали зелья номер пять и номер сорок четыре. То, чем Сивер обработал нож...

Неужели ничего нельзя было сделать? Я не верила. Не верила!

— Когда мне следует освободить комнату? — спросил Вечер бесцветным, механическим тоном.

Я поняла, что по-прежнему стою в общем зале гарема перед открытой дверью — мнусь на пороге вместо того, чтобы войти.

— Освободить комнату? В смысле?

Его взгляд был достаточно красноречив, чтобы я обошлась без словесного ответа.

О Бездна…

Он решил, что…

— Шрам можно замаскировать под иллюзией.

Кхалэ провела рукой над раной и — о чудо! — от длинной, ярко багровеющей полосы не осталось следа. Белая кожа снова казалась гладкой и бархатистой.