Попаданка в царство фейри (СИ) - Иванова Инесса

— Видишь, и ты допускаешь ту же ошибку. — В сгустившейся темноте я видела только золотистую полумаску, но не выражение его глаз. — На первый раз с тебя достаточно. Нынешний воздух опьяняет людей. Мы мирные существа, Дивона, но нарушить гейсы — значит призвать смерть раньше срока. В этом правиле не бывает исключений. Ни для кого.

И Кайден повернул обратно. Весь путь до Дома Послушания мы больше не разговаривали, что даже радовало.

Я снова получила кусочек пазла, но стройная картинка не собиралась. Слишком многое ещё сокрыто, а жених явно не собирался посвящать меня во все стороны будущей жизни. Возможно, считал, что это пустая трата времени. Мол, всё равно тоска убьёт меня раньше срока, нечего и заморачиваться.

— Спокойной ночи, Дивона, — произнёс Кайден, когда помогал сойти на твёрдую землю. Я соскользнула в его объятия, и на какое-то время мы стояли, смотря друг другу в глаза.

Мужчина первым отвёл взгляд и, ни слова не говоря, свистнул каярдам и скрылся за воротами. Вихрь скосил на меня глаза и тихо заржал.

Глава 8

Оставшиеся до праздника дни летели так быстро, что я только успевала следить, как матушка Гайте объявляет за завтраком, сколько осталось до начала Лугнасада.

И вот, наконец этот день настал. Примечательно, что словосочетание «начало жатвы» имело несколько иной смысл, чем просто время сбора первого урожая. Надеясь попасть на развесёлый сельский пир, я оказалась в центре поминальных игр. Какая-то богиня умирала и воскресла каждые три года, и вот сейчас настало время праздника, проводимого с размахом, сравнимым разве что с пирами олимпийцев, как я себе представляла их в детстве.

— Настало время Длиннорукого и Многоискусного! — объявила с утра Троули.

Собравшиеся в трапезной походили на стайку невест с распущенными волосами. На каждой было надето белоснежное платье с золотистой вышивкой на рукавах, вороте и подоле. Дивные наряды из тончайшего льна было даже жалко надевать, а ведь нам предстояло провести в них несколько дней. И всё же я снова отличилась.

Асцелина принесла мне золотистую маску, повелев надеть её и не снимать до захода солнца. Маска была выполнена из атласного материала и больше напоминала венецианскую, чем ту, которую носил мой жених. Она щекотала щёки и давила на уши, но деваться было некуда.

— Я прикажу собрать твои вещи, — проговорила дриада и вздохнула, словно ей жаль было со мной расставаться.

— Ещё успеется, — беспечно ответила я, крутясь перед зеркалом.

Сейчас я напоминала себе древнюю богиню, спустившуюся к смертным, чтобы порадоваться вместе с ними наступающей осени и тем богатым плодам, что она принесёт. Подозреваю, что причиной моего приподнятого настроения и жара, бегущего по телу, был медовый напиток, поднесённый с утра. Золотистая настойка оказалась приятной на вкус, уже через час мне захотелось танцевать и почувствовать на своей талии и бёдрах крепкие мужские руки.

— Мы не знаем, когда жених заберёт вас. Возможно, свадьба состоится сегодня, — уклончиво ответила Асцелина. — Надо быть готовой, Дивона.

Улыбка, коснувшаяся её губ, мне не понравилась. Лукавая и масляная, как и глаза девушки, блеснувшие развратным огнём.

Я знала, что дни Лугнасада знаменуют не только начало жатвы пшеницы и время вязания снопов. Они пропитаны сексуальным подтекстом: слиянием женского и мужского начала. Солнечный бог ещё полон сил, а богиня только что разродилась новым урожаем. Оба молоды и полны сил, чтобы дать ещё потомство.

Однако я всё ещё считала себя лишь наблюдателем. Пусть мне предстоит свадебный обряд, но это просто тест на год и один день, не более того. Игра, фарс.

— Можно идти, — сказала я и с лёгким сердцем отправилась в трапезную, где нас ждал лёгкий завтрак, состоящий из хлеба и молока. Ничего вкуснее я давно не ела. Хлеб напомнил любимую мной чиабатту, только был пышнее и слаще, а холодное молоко немного остудило внутренний жар. Из-за которого мне приходилось стыдливо сжимать бёдра, чтобы не показаться окружающим развратной.

Вскоре мы стайкой высыпали из ворот и влились в праздничную толпу, спешащую за город. Повсюду слышались смех и песни, прославляющие Фейвильд и лёгкую долю «славного народа», как называли себя фейри.

В толпе то и дело слышались приветствия, женский смех, которому вторил мужской, пожелания веселого праздника и богатой жатвы. Дома были украшены разноцветными лентами, из распахнутых окон тянуло запахом свежей выпечки и кислого вина. Вдоль главной дороги каждый хозяева домов выставляли глиняные миски, полные фруктов, над которыми, против обыкновения, не кружились осы или дикие пчёлы. Праздничная толпа катилась мимо, словно спокойная река, и иногда кто-нибудь из проходящих наклонялся и брал из мисок фиолетовый виноград или темно-жёлтую грушу.

Но основное празднество, похожее на районную ярмарку, состоялось за городом, на равнине между пять холмов, по периметру которой фейри выставили длинные столы, накрытые зелёными скатертями с руной вышивкой. Каждый имел право подходить и угощаться, не оставляя взамен серебряных монет.

— Жатва началась! — неслось отовсюду вместо приветствия, и я тоже заразилась всеобщим приподнятым настроением. Казалось, ещё немного — и всё будет лучше прежнего. Ожидание счастья носилось в воздухе и проникало внутрь вместе с выпитым элем и чуть горьковатым пивом.

В солнечных лучах летали божьи коровки, размером со шмеля. Одна из них села мне на руку, и я прошептала:

— Хочу скорее встретить тех, кто остался за Чертой.

После чего выпустила насекомое, которое, взмыв в воздух, полетело, должно быть, на солнце, неся свету моё желание. Если верить фейри, оно вскоре непременно сбудется, а этот народ знал толк в магии!

Что мне нравилось в этом празднике, так это отсутствие строгих правил. Никаких пафосных речей, которые надо было выслушивать, боясь шелохнуться или чихнуть! Все пришли сюда веселиться и слушать весёлые или тягучие, как жидкая карамель, песни.

— Кони, мечи, боевые колесницы,

Копья, щиты и лица мужей,

Роса, плоды, блеск на листах,

День и ночь, прилив и отлив —

Гости, свободные от долгой тоски,

Принесли всё это в залог,

Дабы прекращались споры и ссоры

В этот день, наступающий раз в три года, — пел красивый баритон, и надрывные флейты вторили мелодии, придавая той легкости.

Для певцов была расчищена площадка, напоминающая сцену уличного театра, где каждый желающий восславить бога и богиню плодородия, мог сделать это, не боясь быть освистанным.

Какое-то время я стояла среди толпы слушателей и радостными криками благодарила бардов за песни и баллады, которые те, не скупясь, лили на собравшихся, заставляя кровь в жилах бежать ещё быстрее.

— За Лугнасад! — подошла ко мне Иона и протянула маленькую кружку эля.

— За Лугнасад! — повторила я и пригубила терпкий напиток, а когда допила, обнаружила, что девушки уже нет рядом.

За время праздника я не раз порывалась снять маску, но какая-то сила останавливала меня, не давая этого сделать. «Гейс», — подумала я и прекратила попытки. Маска почти не мешала, никто не пялился на меня , и вскоре она вовсе забылась.

«Хватит пить!» — мысленно одёрнула я себя и решила пройти чуть дальше, за холмы, на второй ярус. Шла с замирающим сердцем, но остановиться не могла, словно невидимая нить тянула меня к месту заключения браков.

Посреди луга стоял огромный колодец, вокруг которого теснились мужчины и женщины самых разных возрастов. Матушка Гайте, заметив меня, поманила рукой. Я уже пожалела, что пришла сюда и хотела сделать вид, что не увидела знака, и тихо слиться, вернувшись к столам, но на плечо легла тяжёлая рука, а в воздухе запахло горькими луговыми травами.

Я почувствовала себя мухой, завязшей в паутине, колебание которой выдало приближение хозяина.

— С началом жатвы тебя, Дивона! — хрипотца в его голосе усилилась. Одетый в светло-зелёный наряд, жених выглядел голливудским актёром, снизошедшим до фанатки. Но ей была не я.