Соня и ведьма (СИ) - Тараторина Даха
— Но Соню же может разорвать…
Я протестующе замычала: разрываться не хотелось.
— А так сплющит! Какой грех предпочтёшь взять на душу?
Я бы предпочла Вадиму душу не отягощать вовсе, тем более собственной смертью.
— Готов? — портальщик замотал головой, но начальство сказало «надо», так что пришлось ответить «есть!». — Вадим, пошёл!
— Сто-о-о-оп! — взвыл бедняга на одной ноте. Уши его мигали, меняя цвета в произвольном порядке.
Как через слой киселя, Кирилл двинулся ко мне. С видимым усилием, тяжело, медленно.
Думаешь, тебе паршиво? Меня тут, на минуточку, не то разорвёт, не то расплющит. Вот тебе и первый рабочий день!
— Кир, тебе же руку отрежет! — паниковал портальщик.
— Новую пришью, — с ледяным спокойствием огрызнулся шеф. — Соня, тянись! — донеслось сквозь толщу невообразимо густого воздуха. — Тянись ко мне!
Он подбирался ближе, но облегчения по этому поводу я почему-то не испытывала.
— Соня?
— Не хочу, — боль никуда не делась, но ведьма, наконец, перестала метаться в моей голове. Две души уселись отдохнуть в разных углах ринга, дав передышку телу. И обе сошлись во мнении: — Ты стрёмный.
«Полностью согласна».
— Тебе со мной детей, что ли, растить? — процедил он и вцепился в толстовку на груди так, что ткань затрещала. Потянул, точно выволакивал на берег утопленника.
— Ай! Больно! — забилась я.
Вадим вторил:
— Я больше не удержу! Кир, я не могу больше!
— Р-р-работнички! — всполох жёлтого света резанул поперёк руки, пытаясь отделить добычу от непрошеного защитника. Кир скрипнул зубами, когда сквозь дыру в колючем рукаве проступила кровь.
Он действительно пугал. Бледный, жёсткий, жестокий. В этот миг я увидела его. Чужими глазами, чужими воспоминаниями. Человека, потерявшего так много, что обрести что-то новое он уже не пытался. Человека, смотрящего на меня с чистейшей ненавистью.
Он не вытащит меня. Столкнёт, как с крыши многоэтажки, и скажет, что не справился. Никто не осудит его.
«Он имеет на это право», — промелькнула мысль женщины, некогда знавшей мрачного колдуна.
Длинные холодные пальцы гитариста остановились так близко… Сквозь ткань кофты я чувствовала лёд его кожи. Одно крохотное усилие…
— «Тебе даже не придётся убивать меня. Просто отпусти. Отпусти… нас обеих».
Он и правда задумался. Это ли не самый простой способ избавиться от невероятно сильного и опасного существа? Не спасти — это же намного проще, чем убить. И тогда не станет ни жуткой ведьмы, имя которой боятся произносить вслух, ни глупой Сони, оказавшейся не в том месте не в то время.
Но потом Кир посмотрел на меня иначе. По-новому, странно, удивлённо. Он хмурился, борясь с самим собой и поражаюсь тому, что вообще нашёл в себе силы бороться. И, наконец, сделал выбор.
Рывок — и в следующее мгновение я уже лежала в объятиях босса.
— Слезай.
Кубарем скатилась на пол, теряя очки.
Вадим хлюпал носом, придерживаясь за спинку мягкого кресла, портал неровно, клочьями, впитывался в ствол дерева.
— Вадим, — парнишка упал на кресло, надеясь, что страшное позади. — Выговор с занесением в личное дело, — кратко резюмировал начальник. — Соня, — я нашарила окуляры, чтобы знать, какую сторону гордо игнорировать, когда меня начнут отчитывать. Но босс не стал размениваться на скандал и кратко приказал: — За мной.
Убьёт. Или прогонит с места. Впрочем, место я пока не получила, так что последнее не так обидно. А вот умирать сразу после чудесного спасения не тянуло совершенно.
Когда мы уединились в его комнате, шеф долго и тщательно менял повязку на голове, искал нужные бутылочки с подозрительными жидкостями, до невозможности аккуратно их смешивал и, ясное дело, мучал неизвестностью. Да лучше бы меня в портале располовинило!
Он с сожалением осмотрел повреждённый рукав кофты (разрез явно планировал расходиться и дальше), закатал его и принялся неуклюже обрабатывать порез непривычной левой рукой.
Я робко предложила:
— Помочь?
— Помогла уже, — рыкнул он, но, подумав, кивнул на диванчик, прихватил пару пузырьков с неопознанными жидкостями и сел рядом. — На, выпей сначала, — протянул он тот, что побольше, тёмного стекла.
«А если яд?» — заволновалась ведьма.
Нет, ну вряд ли Кир спас меня, чтобы угробить самому. Хотя…
— Что там? Успокоительное? Зелье?
— Всего понемножку, — он первым приложился к горлышку, добавив мне решительности.
— Ой! Кха-а-а-а! — закашлялась я. — Это же… Это…
— Коньяк, — мужчина отобрал бутылку, пока я её не уронила, и сделал ещё глоток. Пояснил: — Лучшее успокоительное зелье из известных. Зашить сможешь?
Я сдуру кивнула, пока не поняла, что зашивать полагается не любимую старую кофту (такую ценность мне бы никто не доверил!), а рану на предплечье.
Прочитав ответ по выражению лица, Кир предпочёл не настаивать:
— Тогда просто обработай и залепи пластырем.
Я подчинилась. В ходе операции пришлось ещё дважды прибегнуть к волшебной силе успокаивающего зелья. Всё такого же дрянного на вкус, но помогающего дёргаться чуть меньше, когда касалась ледяной кожи.
Корица… Запах рождества и пряников, ароматного горячего чая, свежеиспечённого яблочного пирога. Наверное, всё дело в алкоголе. Откуда бы иначе взяться этому мирному тёплому аромату? Не от колючей же кофты, которую страшно случайно тронуть!
— Спасибо, — пролепетала я, с третьей попытки наклеив пластырь ровно. — Я там очень испугалась.
Шеф сухо кивнул, принимая благодарность без особого воодушевления. С явным облегчением натянул рукава кофты до самых запястий и спрятал ладони под мышки.
— Она оказалась сильнее? — неожиданно спокойно поинтересовался Кирилл.
— Скорее, я слишком слабой…
— Ты чувствуешь её?
Я облизала сухие шершавые губы. Пожалуй, не такая уж гадость этот коньяк. Сейчас бы, например, не помешал ещё глоток.
— Постоянно.
Кир хмыкнул и откинул голову на спинку дивана, обнажая угловатый, слегка щетинистый подбородок.
— Говорит с тобой? Запугивает?
Я заворожённо скользила взглядом по переплетению вен, проглядывающих сквозь кожу. Худой, почти болезненно измождённый, безучастный, закутавшийся в колючую шерстяную кофту, но не способный согреться. Почему же он пугал так, что хотелось кричать? Пугал куда сильнее, чем ведьма, отбирающая у меня тело.
«Пожалуйста, не выдавай!» — она судорожно забилась в оковах моего разума. Не всесильная страшная ведьма, а испуганная одинокая женщина.
Ты мучаешь меня. Смотришь из зеркала, кривишь губы в ухмылке. Притворяешься жестокой и стойкой. Такой, какой привыкла казаться. Но кто ты на самом деле?
Она вспыхнула, закричала, не способная признать хотя бы намёк на слабость. Но теперь у нас одно тело и одни мысли на двоих. Неужели ты надеешься узнать все мои страхи, но скрыть собственные?
«Я чудовище! И ты прекрасно это знаешь! Давай, расскажи ему всё! Позволь ему разорвать на части, уничтожить всё, что от меня осталось! Давай же!»
Ты нападаешь на меня, ведьма? Или попросту прячешься от кого-то, кто опаснее тебя?
— Говорит? — Кир повернулся, прищурил колючие, как подтаявший и вновь скованный морозом снег, глаза.
Кто бы знал, что заставило меня соврать:
— Только чувства, обрывки эмоций.
Ведьма благодарно и расслабленно выдохнула.
— Это хорошо. Если попытается, не отвечай ей. Игнорируй, как дьявола на левом плече, который учит плохому.
— Даже если ангела на втором плече нет?
Он поддался порыву: тронул мои лёгкие, рассыпавшиеся неконтролируемым водопадом кудряшки и тут же отдёрнул руку, точно обжёгшись:
— Ангелом будешь ты. Главное слушай только свой внутренний голос. Свой, а не её. Она будет называть тебя слабой, угрожать и умолять, возможно попытается надавать на жалость. Не слушай. Эта женщина всегда врёт.
— Говорите так, как будто знакомы с ней.
Я заправила волосы под капюшон, привычно спряталась в него, и затянула завязки. Кирилл неосознанно тронул верхние пуговицы кофты, и без того наглухо застёгнутые. Снова зажал ладони под мышками. Замёрз, наверное.
