Родные миры (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна
А, может, и правда псих. Насколько я знаю, остальные люди (подавляющее большинство, во всяком случае) в подобной ситуации принимают совсем иные меры. Горячая ванна там, разговор с психологом…
В общем, хорошо, что в мире существует алкоголь.
За собственное поведение в состоянии опьянения я не волновался. Меня никогда не тянуло под воздействием спиртного на подвиги. Более того, наоборот, хотелось забиться в дальний угол, и чтобы меня вообще никто не трогал и не беспокоил. Наверное, это тоже показательно, и тоже говорит о каких-то проблемах; но меня такое положение вещей полностью устраивало. А что, вполне гармонично: в любом состоянии я хочу одного.
Самой неприятной, но самой терапевтически значимой частью всего мероприятия было похмелье. При настолько паскудном самочувствии на душевные метания сил не остаётся совсем, очнуться бы.
Проснувшись через совершенно неопределённое время в том же кресле, в котором и отключился, я попытался проанализировать своё состояние. Голова была пустая, тяжёлая и больная, во рту было сухо и противно, по телу разливалась тошнотворная слабость, подкатывающая комом под горло.
Отлично. Теперь стадия реабилитации, и, глядишь, жизнь покажется не такой уж плохой штукой.
Способ приведения себя в порядок тоже был давно отработан. Для начала я долго, очень долго стоял под ледяной водой и её же жадно пил, потом ещё несколько минут потратил на контрастный душ. Потом обратился за помощью к аптечке, избавившей меня от головной боли, и ещё полчаса потратил на интенсивную разминку, выгоняя из мышц слабость. Потом снова душ, чтобы смыть с себя пот. И — пожалуйста! — я снова живой мыслящий человек. Морда, правда, слегка опухшая, внимание рассеянное, реакция заторможенная. Ещё мысли были вялые, но, по крайней мере, более здравые, чем вечером.
Натянув чистые штаны и рубашку, обув мягкие лёгкие ботинки, забросив грязную форму в очистительную систему (надеюсь, я ничего не перепутал, и это всё-таки не утилизатор), я замер посреди совмещённой с кабинетом гостиной (каждая пассажирская каюта содержала две просторных комнаты плюс санитарный блок), оглядываясь. Что-то я ещё… А, да!
Запустив с пульта фильтрацию воздуха, я вновь осмотрелся, но уже удовлетворённо. Ещё бы рюкзак разобрать, но это можно будет сделать потом; не так много в нём вещей. Пока мне интересней было выйти на разведку и внимательно осмотреть корабль.
Вчерашнее уныние, как я и рассчитывал, растворилось в алкогольных парах. Настоящее больше не казалось тоскливо-печальным; в конце концов, я жив, неплохо себя чувствую, нахожусь в весьма комфортных условиях и никто не пытается меня убить, и всё это — уже повод для радости.
Да и будущее не виделось в мрачно-безнадёжных тонах; летим мы к несуществующей планете, и что? Можно воспринимать это как свободный поиск, и всё сразу становится просто и понятно. Во-первых, вдруг она правда существует? А, во-вторых, мы вполне можем вернуться на какую-нибудь из Свободных. Если, опять же, выживем. А если не выживем, то какая разница?
Судя по освещению в коридорах, на корабле по местному времени была ночь. Мой детский сад, судя по всему, преспокойно спал по комнатам, потому что ни в одном из мест общественного пользования никого из них я не обнаружил.
Упомянутых мест оказалось не так много. Уютная элегантная кают-компания, камбуз-столовая, рубка, медблок и, к моей огромной радости, небольшой прекрасно оборудованный спортивный зал. Взяв последнее место на заметку, я покинул пассажирский отсек яхты и углубился в хвостовую часть со всяческими техническими помещениями. Там нашлось ещё несколько кают, гораздо более скромных, чем остальные; наверное, для прислуги и менее ценных членов экипажа. И, кроме того, довольно вместительный трюм, забитый к моему удовольствию разнообразными продуктами, ангар со спасательными капсулами, несколько технических помещений разного назначения (включая доступ к обеим орудийным турелям).
В одном из них, кстати, неожиданно для меня обнаружилась жизнь. Да ещё какая!
Судя по всему, это был третий и последний из двигательных отсеков. Узкое длинное помещение, вытянутое в обе стороны от двери и загибающееся чуть назад, за пределы видимости, большей частью занимал собственно сам двигатель. Сюда помещалась в лучшем случае одна восьмая часть огромной махины, но, с точки зрения конструкторов и механиков, этого было достаточно. Именно отсюда осуществлялся доступ к контрольным системам, и, кроме того, отсюда можно было добраться до большинства уязвимых и ремонтопригодных частей оного двигателя. Точнее, так это бывало на всех кораблях, виденных мной ранее, и у меня не было повода заподозрить конструкторов данной яхты в слишком уж альтернативном подходе.
Но, о жизни. Прямо передо мной, стоило открыть дверь, предстало крайне увлекательное зрелище. А именно — весьма аппетитная женская попка, соблазнительно обтянутая плотным эластиком чёрного комбинезона. К упомянутой части тела прилагалась пара красивых стройных ножек, на носочке одной из которых их хозяйка ловко балансировала, а второй, чуть отставленной назад, помогала себе сохранить равновесие. Вся остальная часть тела терялась где-то в недрах двигательного агрегата. Я прислонился плечом к дверному проёму и, периодически склоняя голову к плечу для изменения угла обзора, начал наслаждаться неожиданным развлечением.
— Пи, проверь семнадцатый поток, всё ещё коротит на четвёрку? — прозвучал из недр агрегата голос таинственной женщины в чёрном. Что характерно, голос был совершенно незнакомый, но на мой вкус крайне приятный; довольно низкий, бархатистый, грудной, очень чувственный.
— Сейчас, — точно так же приглушённо донеслось откуда-то слева, из-за поворота. Голос был тоже женский, и, кажется, принадлежал той рыжей девочке; как её, Птичка, что ли? Потом послышалась возня, какой-то шорох, звук удара металла по металлу, приглушённые проклятья, скрежет и, наконец, тихий противный писк контрольной системы. — Да, коротит.
— Тьфу, духи поберите, — процедила себе под нос обладательница аппетитной попки. — Отключи восьмую линию, или перебрось куда-нибудь на резерв, а то меня тут поджарит. Я поглубже влезу; там, кажется, какие-то осколки валяются, гляну поближе, — обратилась она опять к своей собеседнице.
Слева в ответ послышался громкий треск, проклятья, снова треск, часть осветительных приборов мигнула и погасла, по двигательной установке прокатился звук, похожий на стон.
— Я только восьмую просила, — проворчало моё развлечение. — Ты там живая?
— Да живая, живая, — отозвалась в ответ «Пи». — Ладно, вылезай оттуда, это была плохая идея — обойтись без разбора обшивки. У меня тоже не получается подлезть, так что я всё отключила, сейчас кран запущу.
Незнакомка активно заёрзала, сдавая назад. Выглядело это весьма волнующе, я с трудом удержался от того, чтобы протянуть руку и всё-таки пощупать объект наблюдения. Но не замечавшая меня женщина, можно сказать, не оставила мне выбора: слишком сильно подалась назад, и в условиях ограниченного пространства налетела на меня всем телом. Я совершенно машинально прихватил её за талию, удерживая от возможного падения.
Дальнейшие события уложились в какую-то секунду, не более того. Рефлексы у неё оказались очень хорошие, но совсем не женские, и я за своё любопытство поплатился, получив неожиданный и очень сильный удар локтем в живот.
Правда, к счастью, за время неторопливой прогулки по кораблю из головы окончательно выветрился хмель, поэтому мои рефлексы тоже сработали отлично.
И через упомянутую секунду женщина оказалась плотно вжата лицом в стену со скрученными за спину в болевом захвате руками.
— Ну, может, теперь познакомимся? — насмешливо предложил я. Хотя предположение о личности незнакомки у меня, — из соображений логики и здравого смысла, — появилось с самого начала.
— Да знакомы уже, — проворчала она. — Пусти, мне ещё этими руками в двигателе дальше ковыряться. Я Яра. Говорила же, маска!
— Я так и подумал, — хмыкнул я, выпуская женщину из захвата. Правда не удержался и всё-таки воспользовался возможностью якобы случайно потрогать то, за чем пару минут наблюдал.
