Керрая. Одна любовь на троих. Том 2 (СИ) - Ручей Наталья
Альвы не было еще около недели, а потом ее мама пришла и сказала, что она нашлась. Не сама объявилась, а благодаря лэрду. Он как раз вернулся из путешествия, и, воспользовавшись магическим даром, организовал поиски. Городские маги, к которым обращалась мама Альвы, найти ее не смогли, а лэрд не только указал на местность, где находилась девушка, но и отправил за ней своих воинов.
Обнаружилась Альва в дальнем конце империи, в поселении людей, она совершенно не помнила, кто она и как оказалась там, знала только, что должна быть доброй и ей нельзя никого обижать. Говорят, когда за Альвой пришли ее соплеменники, многие жители рыдали по поводу такой утраты — им успела понравиться добрая девушка, которая больше всего на свете любила от рассвета до заката чистить чужие грязные котлы. А еще говорят, что оборотни, увидев и почуяв в каком состоянии эта трудолюбивая, но неопрятная девушка, долго ворочали от нее носы и даже бросали жребий, кто будет телепортироваться вместе с ней, а кому повезет дышать свежим воздухом.
Со временем Альва пришла в себя и все вспомнила, иногда, когда мы пересекались в городе, я замечала ее гневные взгляды, но повторить нападение она не решалась. Наоборот, держалась настороже, словно ждала от меня подвоха. Но я понятия не имела, что именно ее тогда так шарахнуло, и каким образом она оказалась в другой части империи.
Логично, что это было связано с магической защитой, а вот с какой именно? И что сработало — роза Этана, кулон Этана или цветок Кайла. Так и осталось загадкой. Да, мелькали подозрения, что к этому мог быть причастен и лэрд, но… зачем ему? Он поставил защиту на моей комнате, и только, а здесь — лес, и такие незабываемые спецэффекты, от которых и Хельга с Мартином неделю в себя приходили.
— Я никогда не мечтала летать, — сказала подруга, когда мы пили чай у них на веранде спустя пару дней после случившегося, — я, как все нормальные оборотни, предпочитаю передвижения исключительно по земле, ну или по деревьям, а здесь… Знаешь, я на досуге вспомнила, как летела над верхушками деревьев и безуспешно махала руками. Такой позор, хоть бы никто не узнал из клана! Я! Махала руками! И все зря — крылья не выросли, и я упала. Интересно, а Мартин тоже пытался летать?
Мы сходили к Мартину, и за чаем с пирожками, которые как раз испекла его мама, выяснили, что нет, ему и в голову не приходило изображать крылья там, где их нет. А вот над Хельгой он смеялся долго и с удовольствием, поэтому едва избежал крупной ссоры. Его спасло только искреннее заверение, что он в полном и безоговорочном восхищении от фантазии и находчивости Хельги, а еще его тягостный вздох, мол, эх, что ж я сам не догадался так сделать?
Кстати, о догадливости. С ней не сложилось и у меня. Вот никогда бы не подумала, что несчастная умирающая лоза, которая была мне подарена Кайлом — на самом деле не лоза, не цветок и не дерево, а коварный кустарник. Поначалу он пустил новые лепестки, потом чуть подрос, а вскоре, видя, что никто не возражает, а наоборот, подбадривает и всячески им восхищается, поднялся, расширился и занял весь угол. На первых порах. Потом протянул веточки к другому углу, и занял его. Следом третий. А после оплел и четвертый угол — чего уж там!
Теперь наша гостиная напоминает оранжерею — все углы оплетены лавелией, что довольно красиво и уютно, а временами смешно. Если в дом приходит кто-то, кто цветочку не нравится или кто вдруг не испытал восхищения от увиденной красоты, лавелия сначала бросается листьями, изображая активную осень, а потом спускает веточку и пристает, стараясь поскорее освободить территорию. Иногда нам это аукается, к примеру, один из гостей принялся распространять слухи, что у нас в доме блохи, они так искусали его шею, что он еле стерпел. Но когда я высказала цветку, что по его вине теперь стыдно на улицу выходить, по городу разнеслись новые слухи: это в доме того самого клеветника блохи, и они следуют за ним, куда бы он ни пришел. Долго этого мужчину никто не решался приглашать к себе, но вроде бы ему удалось вывести прыткую живность, правда, теперь он трижды думает, прежде чем открывать рот, и старается никого не обидеть.
Лавелия получила от меня заслуженную похвалу и чтобы понравиться еще больше, выпустила первый бутон, нежно-белого цвета, на ощупь — как перышко. Вскоре бутон превратился в красивый цветок, но безуспешно я нахваливала лавелию по поводу и без — первый цветочек отцвел, а новый не спешил появляться.
В школе все оставалось по-прежнему — меня не трогали, меня просто не замечали. Поначалу было какое-то движение, но все больше в сторону, а не ко мне — видимо, узнали о цветке Кайла и присматривались, раздумывая как реагировать? В итоге выбрали нейтралитет, что меня очень даже устраивало. Не хотела бы я лицемерных заявлений в дружбе, памятуя первоначальное отношение к себе, и что для них довольно много значит быть приближенным к лэрду.
Так что у меня по-прежнему только два друга — Хельга и Мартин. А за Хельгой по-прежнему хвостиком ходит Кевин, тот самый, который должен был отработать наказание, искренне раскаяться и идти восвояси. Но как-то у него с раскаянием не очень, и Мартин вынужден терпеть слишком частое присутствие третьего. Иногда он, конечно, срывается, но после драки Кевин не выглядит ни поникшим, ни все осознавшим. По-моему, его ситуация более чем устраивает, и только такой слепой вроде Хельги не замечает, как к ней относится этот оборотень.
Так, что еще интересного…
В целом, этот год не только не принес неприятностей, он, казалось, наоборот, все сглаживал, всех примирял, настраивал на миролюбивый лад. К примеру, я не просто номинально приняла предложение Этана стать друзьями, а действительно попыталась настроиться на новый уровень наших отношений. Поначалу было сложно, и общение с Этаном напоминало зубную боль — когда знаешь, что языком лучше не трогать ноющий зуб, а то и дело трогаешь его, надавливая и тем самым усиливая боль и думая: а, может, быстрее пройдет? Может, и не болит вовсе, а так… показалось?
Стыдно признаться, в каждой новой строчке я ждала увидеть заверения, что Этан ошибся, как убеждал меня Кайл, ошибся и осознал это, но…
Письма от Этана приходили редко, и содержимое их сводилось к тому, что у него все отлично. У моего друга дела отлично… Это ли не повод для радости? Я приучила себя испытывать эту радость, чуть горькую, чуть перченую, с толикой былой сладости.
Он никогда не упоминал о своей новой девушке, никогда не касался темы былых романтических отношений со мной, и я перестала задаваться вопросом: а было ли что между нами? Проще было думать, что не было, а мне всего лишь нравилась ямочка на его правой щеке.
Кстати, именно так уверял меня Кайл. Да, он писал. А я отвечала на письма. Не знаю зачем, просто…
Может, привычка? Может, я пыталась унять отголоски зубной боли, вызванные общением с Этаном? Может, мне просто не хватало общения? А, может, мне не хватало именного Кайла? Не того, кто ворвался ночью в мой дом и заявил, что я стану его. Не того, кто снова украл у меня поцелуи. Не того, кто гневно сверкал глазами, но не позволил себе перейти черту, когда я назвала его ущербным. Нет… А того Кайла, которого я знала по переписке.
Честно говоря, я испытала целую гамму эмоций, когда после его отъезда, получила письмо. Не удержалась — прочла, но решила не отвечать. Потом получила еще письмо, и опять не ответила. А потом Кайл прислал третье письмо, и не только рассмешил меня, но и заинтриговал. Он начал рассказывать забавную историю, которая случилась у них в Академии, и остановил рассказ на самом интересном месте, спросив: «Продолжить?» От меня требовалось немного, я написала всего одно слово: «Да», и понеслось…
Переписка с Кайлом была еще более странной, чем с Этаном. Мы не друзья, более того Кайл исключил даже намек на дружбу, когда открыто заявил, что нацелен на отношения другого плана, я ни на минуту не забывала о его угрозах, что у меня только год, а потом я стану его, но…
Я с удовольствием читала строки, которые он писал. Смеясь, грустя, сочувствуя — в зависимости от содержания.
