Мелисса де ла Круз - Врата рая

— Я уезжаю, — ответил Кингсли, кладя таблетку в стакан.

— Куда? — спросил Оливер.

— Не могу сказать. — Он сделал глоток апельсинового сока и сгримасничал, осматривая стакан. — Я думаю, что это выключено. Но могло просто случиться так, что я не могу испытать его. О, хорошо, думал, что я попробую.

Он поднял пончик и начал жевать с капризным взглядом на лице.

— Не меняй тему. Почему ты не можешь сказать нам, куда ты едешь?

— Потребовала ответ Шайлер.

— Лучше, если вы не будете знать, так будет безопаснее, — пробормотал он.

Шалер обменялась взволнованным взглядом с Оливером.

— Кингсли, прекрати играть МИб[5]. Давай мы поможем тебе?

— Нет! — закричал он, затем стал смущенным.

— Прости, но я должен сделать это один. Я не уверен, что это, даже примерно. Это может быть неважно. Я не хочу, чтобы у вас появилась надежда, у меня нет многого, чтобы обнадежить вас, — бормотал он, перебирая что — то под столом. — Это похоже на открытку.

— Это о Мими, не так ли? Она жива, да? Что тогда с Джеком? Кингсли! — сказала Шайлер, вставая с места.

— Вернись!

Но вспешке венатор покинул комнату, и не было ничего на его тарелке кроме полусъеденного пончика.

— Позволь ему уйти. Он вернется, — сказал Оливер, размазывая масло на тосте. Он оценил свой завтрак скептически.

— Удивительно, почему это назвали бифштексом в тесте.

Действительно ли яйца — бивштекс? Или колбаса?

Шайлер повернулась к нему.

— Что, если он работает на Серебряную Кровь?

— Нет, Скай. Я знаю, что он не Серебряная кровь. Я доверяю ему. А ты?

— Я знаю, что делаю. Я просто хочу, чтобы он сказал нам куда направляется Она действительно доверяла Кингсли — Оливер был прав. Он больше не был скользким венатором, который танцевал с нею на балу «Четырех Сотен» и шептал на ухо. Тогда, она даже задалась вопросом, был ли он тем, кот поцеловал ее в танце. Именно Кингсли вызвал Серебряную Кровь, которая напала на Хранилище, но он объяснил, что сделал это по просьбе Регента — это был Чарльз Форс, который приказал, чтобы он сделал это, проверил силу Врат Ада. Как лояльный венатор, он мог только повиноваться.

Она не могла считать это против него.

Врата, как предполагалось, держались, но вместо этого они оказались столь же водопроницаемыми как мембрана, и демону разрешили сбежать из Преисподней. Только тогда Чарльз, наконец, признал, что Серебряная Кровь возвратилась.

— Кингсли делает то, что хочет, но это не значит, что он изменился, — сказал Оливер.

— Позволь ему уйти — он решит это.

— Ты думаешь, что он пошел, встретится с Мими? — Спросила она.

И если Мими была жива, что это означало для Джека? Это означало то, что он жив?

Она чувствовала свой сердечный ритм — но это было слишком болезненно и слишком плохо, таким образом, она сильно оттолкнула его.

Джек — чтобы даже думать о нем, это приносит такое внезапное острое чувство боли, что делается трудно дышать. Она видела его лицо на мгновение — блеск его светлых волос, его зеленых глаз, золотыми ресницами — как мирно он смотрел, когда спал.

— Они когда — нибудь будут снова вместе? Или это было последним их свиданием?

— Мими? Я не знаю, но… — Прежде, чем Оливер смог закончить предложение, зазвонил телефон.

Появился дворецкий.

— Маргарет Сент — Джеймс к мисс Ван Ален.

— Маргарет? О, Тилли, хорошо, — ответила Шайлер на звонок.

Позже, она вернулась в столовую, где Оливер ел вторую тарелку с яйцами и тостом.

— Что она хотела? Новая демонстрация мод?

— Ты хочешь? Нет, она сказала, что вспомнила что — то, что могло бы быть полезным. Есть еще один человек от старого триумвирата, который все еще находится в Лондоне. Она звонила ему, и он говорит, что встретится с нами. Он знает то, что произошло в Риме, и мог бы помочь нам отпереть врата.

— Ха.

— И мы думали, что она просто дурочка, создающая одежду, — сказала, подмигивая, Шайлер.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Мими

Гид шепотом говорила с небольшим собранием туристов. Ее тихие слова, акцентировались шнапсом и вспышками нетерпеливых фотографов. Один человек снимал своей переносной видеокамерой, идя в кругах вокруг апсиды[6]. Позади него находилась молодая пара. Было понятно, что у них медовый месяц. Они позировали напротив забора из кованого железа. Жених держал свой телефон на расстоянии вытянутой руки, чтобы сделать снимок.

Мими держалась на расстояние от группы. Гид, казалось, не возражала. В отличие от обычных туристических гидов, которые были строги и полагались на правило, чтобы туристы держались все вместе. Она задержалась около входа.

Она прибыла в Мидлотиан[7] на той неделе и посещала Росслинскую Капеллу каждый день под разными обличиями, чтобы монахини, которые охраняли место, не узнавали ее. До сих пор она ничего не нашла, и в то время как она была рада этому, не было никакого признака Кингсли. Возможно, он не понял сообщение. Если так, тогда она была немного разочарована в нем. Она задавалась вопросом, сколько времени она могла мешать поискам чаши Грааля, и она знала, что ей не разрешат возвратиться в Подземный мир с пустыми руками, если у нее не будет разумного объяснения. В часовне каждая доступная поверхность была продуманно украшена искривленными каменными резными фигурками. Одна секция изображала Преисподнюю и его жителей — перевернутый свисающий дьявол, мифических «зеленых человечков»[8] поход ряда скелетов в Ад. Скульптуры держали свой путь вокруг колон и вдоль арок через потолок и по полу. Был термин для этого, она знала: horror vacui — страх перед пустыми местами. Каждый дюйм места был занят художественным оформлением, как будто создатели часовни боялись глухих стен, как бубонной чумы.

— Какой беспорядок, — фыркнула Мими.

— Это называют колонной ученика, — сказал гид, подходя к соседнему столбу.

— Ученик хвастался главному масону, что мог вырезать дизайн, не смотря на оригинал, на котором он базировался. Когда владелец увидел, что ученик сделал работу отлично, он стал столь ослеплен ревностью, что он ударил ученика по голове и убил его. Когда владельца арестовали, другие масоны вырезали точную копию его лица на колоне напротив этой, — сказала она, двигаясь к другой части, которая держала облик нахмуренного человека.

— Так, чтобы владелец был вынужден пристально рассматривать прекрасную работу ученика вечно, чтобы вызвать его раскаяние.