Ив Лангле - Демон и его сумасшедшая
— Ты в порядке? — спросил Ксафан, протягивая ей руку. Когда она схватила ее, он вытащил Кети из завалов. Не считая пары царапин, она была невредима. Если не брать в расчет психическое состояние. Которое уже давно повреждено.
— Нормально. Ничего такого, чего бы не вылечили пара поцелуев. — Она поморщилась, но он не купился.
— Вижу, твое чувство юмора выжило, — сухо заметил он, поворачивая Кети, чтобы проверить спину.
— Не стоит жить, если не смеяться.
Он не ответил.
— Извини, если разбудила.
— Я еще не спал.
— Ну, я не специально. Девушке для красоты нужен покой. — Выхватив сумку из обломков, Кети кинула ее к огню и легла, положив её под голову.
— Иди под мой навес.
Проклятье, демон прямо рыцарь во весь свой рост. И это бесило. Кети не нужно, чтобы с ней нянчились.
— Мне нормально. Правда. Хорошо поспать ночь под открытым небом.
Даже отвернувшись, Кети чувствовала его взгляд на себе. Со вздохом, Ксафан ушел под навес, и после того, как, судя по звуку, лег, Кети расслабилась. Вот придурок, хотя действует мило и благородно. И ей не нужно, чтобы он портил ее устои, отточенные на протяжении многих лет. Все мужчины эгоисты, заслащивающие смерти.
"Пусть сам спит в своем убежище, а я же буду наслаждаться ночью у костра, под безоблачным небом и медленно плывущем пеплом".
И дождем, который дразнил ее моросью. Когда в небе сверкнула молния, Кети даже не стала спорить, когда Ксафан прорычал:
— Иди сюда.
Бросив внутрь свою сумку, Кети пролезла в узкое пространство.
— Привет, сожитель. — Она залезла под навес, в котором едва ли хватало места им обоим и то, если они лежали на боку. Мокрая и замёрзшая — даже жар от костров Ада не согревал ее — Кети не смогла сдержать дрожь. Тяжелая рука обняла ее за талию, прижимая ближе к телу. Ксафан притянул ее вплотную к своему телу, ее спина прижалась к его груди, а попка к его паху. Поза "Ложечки!"
Но такого она никогда не делала. Ей было приятно. Тепло, удобно. Все, чему она не доверяла.
— Значит, все это входило в твой план затащить меня к себе? — поддразнила Кети.
— Да, потому что у меня есть способность по требованию вызывать дождь, — ответил он, не скрывая сарказма. — Раз уж мы не спим, не расскажешь мне о кошмаре?
— Каком кошмаре? Не знаю о чем ты.
— Конечно же, нет. — Ксафан переместился, отодвигая подальше бедра. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять почему.
— Кажется, кто-то немного напряжен. Я знаю, как исправить это. — И словно ее намек не был ясен, она покрутила бедрами.
Бинго. У кого-то эрекция.
— Не делай этого. — Он еще немного отстранился.
— Чего? — Она приблизилась.
— Я сказал нет.
— Почему? Твоей жены здесь нет. И я не расскажу.
— Но я буду знать.
— И это тебе важно?
— Да. Я дал обещание и намерен сдержать его.
Эта мысль интриговала. Каково это если бы ее кто-то так любил? Кто дал бы обещание и на самом деле держал его? Проблема в том, что он не давал обещаний ей, так что она не считала нужным прислушиваться.
— Ну, давай. Сделай мне что-нибудь. Я слишком завелась, чтобы спать.
— Нет.
— Тогда, может, я тебе кое-что сделаю? У нас может быть свое мгновение с Левински.
— Нет.
— Поцелуй? Ведь один крошечный, быстрый поцелуй не ранит.
— Если я так сделаю, ты заткнешься и уснешь?
Кети удивило его согласие.
— Клянусь.
— Ладно.
О, как же ей нравилось, когда он говорил с рыком. Перевернувшись на спину, Кети могла видеть лишь блеск глаз Ксафана, склонившегося над ней. Не думая, она положила руку на его небритую щеку. Он посчитал это сигналом и опустил голову. Она думала, что он чмокнет ее и отстраниться, но она так просто его не отпустит. Особенно когда столько грезила о его поцелуе. Как только их губы соприкоснулись, она обняла его за шею, удерживая на месте, когда Ксафан решил отстраниться, Кети усилила хватку и теснее прижала рот к его. Он сопротивлялся. Держал рот закрытым, а тело напряженным. Но и Кети не уступала, поглаживая его губы своими до тех пор, пока он не застонал и не поддался страсти. Черт возьми. Демон умел целоваться. Возбудившись, задыхаясь и так взбесившись, он открыл рот и направил язык в ее, углубляя поцелуй.
По телу Кети пронеслось желания, влага собралась между ног. Такого Кети никогда не воображала. Ее соски затвердели, и все лишь из-за поцелуя.
И какого поцелуя. Ксафан словно изголодавшийся, пожирал ее, втягивал нижнюю губу, язык…
Их дыхания смешались, превратившись в слабые стоны удовольствия, которые было уже не разобрать, кому принадлежат. Тяжелые бедра прижались к ее ядру, заставляя выгнуться и тереться об налитый ствол, словно суккуб во время течки. Еще. Кети жаждала большего. Хотела сорвать с него одежду, ощутить контакт кожа к коже. То, как Ксафан накрывает ее, пока вколачивается в ее тело.
Испепеляющее возбуждение напугало Кети, она почувствовала замешательство. Не в силах остановить волны страсти, исходящие от Ксафана, Кети быстрее двигала бедрами. И осознание этого заставило ее потерять рассудок.
Она отстранилась, хотя не хотела разрывать поцелуй. Уперевшись в его плечи, Кети оттолкнула Ксафана — даже вопреки желанию прижать его крепче к себе — и открыла глаза, чтобы встретиться с его запутанным — но страстным — взглядом.
Она сама просила. Дразнила Ксафана. И Господи, он дал ей желаемое. И что девушка должна сказать, когда довела парня до раздражения и не намерена закончить начатое?
— Спасибо за поцелуй. Увидимся утром.
Он выгнул брови. С колотящимся сердцем, а телом ноющим и болящим, с натянутым каждым нервом, Кети отвернулась от Ксафана. И не сказала ни слова, когда он вновь обнял ее. Даже не смотря на него, и не шевелясь на миллиметр, при том, что слышала, как его сердце колотилось под стать ее. Она не осмелилась сделать одно-единственное, потому что, если бы сделала, они бы занялись тем, к чему вел этот поцелуй. Кети скакала бы на Ксафане, пока не достигла бы оргазма. И как бы она не наслаждалась этим, еще не была готова убить Ксафана.
Глава 5
После худшей ночи в жизни… яйца болели, член был твердым, как скала, мысли метались, а сексуальная храпунья прижималась к его боку, что не способствовало хорошему сну… они собрали вещи и продолжили путь утром.
Ксафан молчал, пока Кети тараторила без остановки и казалась нисколько не озабочена их поцелуем. Поцелуй, который он не мог забыть. И который хотел бы повторить. Объятие, заставившее его переоценить свою жизнь.
Потому что одно он не мог отрицать: то, что было между ним и Роксаной даже близко не сравнится с той страстью, которая поглотила его, когда Ксафан прикасался к Кети.
