Королева карантина - Кэролайн Пекхам
Черная кровать с балдахином, увешанная цепями и кандалами, стояла в центре помещения, и я сопротивлялся еще сильнее, когда мужчины потащили меня к ней.
Я пинался и бил кулаками, ударив одного мудака достаточно сильно, чтобы выбить зуб, прежде чем одна из моих рук оказалась в кожаном наручнике у изножья кровати.
— Что это, черт возьми, такое? — Я взревел, яростно отбиваясь, когда двое из них навалились на меня всем весом и сумели повалить на спину.
Я брыкался и пинался, мои зубы вонзились в шею и вырвали кусок плоти, но этого было недостаточно. Другой наручник туго защелкнулся на другом моем запястье, и мгновение спустя мои лодыжки оказались пристегнутыми к перекладине.
Охранники отпрянули от меня, пока я ругался и боролся с наручниками, запрокинув голову, чтобы посмотреть на отца, когда он прищурился, оценивая меня, как проблему, которую ему нужно решить.
— Возможно, мне следовало быть с тобой построже, — сказал отец, придвигаясь ближе ко мне, когда остальные мужчины вышли из комнаты.
У меня вырвался невеселый смешок, потому что если он всерьез думал, что был со мной мягок, то он действительно был гребаным психопатом.
— Скажи мне, что ты сделал с вакцинами, которые украл у меня, — сказал он ровным и ледяным тоном. — Кроме тех, что ты потратил на тех людей снаружи.
Я одарил его своим самым жестким, безжизненным взглядом, даже не потрудившись ответить. Если он всерьез думал, что я скажу ему это, то он сумасшедший. Я унес бы ответ на этот вопрос с собой в могилу. Но, конечно, он все равно собирался попытаться вырвать его из моих уст.
Отец вздохнул, отвернувшись от меня, и на несколько бесконечных мгновений я остался один в тишине, напрягая слух в поисках какого-нибудь намека на то, что происходит с Татум и моими братьями прямо сейчас. Не то чтобы я что-то слышал, как бы сильно мне ни хотелось получить хоть какую-то уверенность в том, что они были рядом. Каменные стены не пропускали ни звука, пока отец не вернулся с белым кухонным полотенцем в руках.
За ним поспешили пятеро мужчин, четверо из них поставили металлические ведра, наполненные холодной водой, на пол справа от меня. Последний мужчина поставил большое медное корыто в изножье кровати за моим изголовьем.
Отец спокойно обошел кровать и потянул за что-то, так что мои ноги оказались приподнятыми, поставив меня на наклон, и я заскользил вниз, пока не оказался подвешенным к ремням за лодыжки. Моя голова свесилась с края матраса из ПВХ, и я посмотрел вниз на медное корыто, когда охранники снова вышли из комнаты.
— Последний шанс упростить это, — предложил отец, как будто он не привязывал своего единственного сына к гребаной кровати для БДСМ, готовясь пытать его водой.
Я ни за что на свете не выдам ему ответ, что бы он со мной ни сделал, поэтому вместо этого я предложил ему кое-что другое. Что-то, что, я знал, разрушит все иллюзии, которые у него когда-либо были обо мне и о человеке, в которого он пытался превратить меня каждым безжалостным актом отцовства, которым он меня одаривал.
Я плюнул в него, слюна попала на его идеально отполированные мокасины, фактически заставив его вздрогнуть. Впервые за все время я увидел, как его самообладание улетучилось, когда его лицо исказилось от ярости и отвращения, но видение было украдено у меня, когда он опустил на мое лицо тряпку.
У меня едва хватило времени, чтобы сделать вдох, прежде чем ледяная вода обрушилась на меня, и я боролся с желанием брыкаться, задерживая дыхание и просто пытаясь переждать.
Мои легкие горели, глаза были плотно закрыты, а наручники на запястьях и лодыжках безжалостно впивались в кожу. Ощущение того, что я тону, было почти ошеломляющим, и когда у меня не было выбора, кроме как попытаться вдохнуть, это чувство вызвало панику в моей груди.
Но я не дрогнул. Я не бился, не кричал и не умолял. Я, блядь, не сломался. И не стал бы. Неважно, что он сделал, чтобы попытаться заставить меня.
Я был Сэйнтом, мать твою, Мемфисом. Я был рожден дьяволом и отлит в форме ада. Я никогда не учился кланяться и отказывался склоняться. Единственное, что могло сломить мою волю, — это сама смерть. И если бы она пришла за мной, я был бы рад этому. Потому что мои губы никогда бы не раскрыли эту тайну, и я никогда бы не уступил этому чудовищу, которое держало меня.
Было время, когда Трой Мемфис правил мной из страха и жалкой потребности угодить ему. Но теперь единственный человек, который властвовал надо мной, была девушка со слишком чистым сердцем и слишком хорошей душой для меня. Ничто другое в этом мире не могло тронуть меня, теперь я был ее созданием. И я бы вытерпел все круги ада, если бы это было необходимо, чтобы вернуть меня к ней.
Tот придурок-охранник, который меня ударил, потащил меня за Карен и втолкнул в комнату с символом на двери, похожим на какое-то колесо. Горе пронзило мою грудь из-за Киана, и я начала закручиваться по спирали, пытаясь не развалиться окончательно. Я видела, как пуля попала в него, видела, как он упал, и услышала треск, когда его голова ударилась о пол, видела, как он замер. Слишком неподвижно. Точно так же выглядел мой отец, когда умер. Я была в шоке, не в состоянии полностью осознать случившееся и изо всех сил старалась не потерять контроль. Потому что, если бы я это сделала, я бы никогда не вернулась к своим мальчикам.
Тихие слезы текли по моим щекам, когда мое сердце разрывалось из-за Киана, оставляя его кровавым и кровоточащим, боль была слишком ослепляющей, чтобы ее выносить. Я должна была бороться за него. Потому что он разрушил бы рай и ад, если бы я была на его месте. Поэтому я бы сделала это для него. Я бы нашла в своей душе какой-нибудь прочный осколок силы, за который можно было бы ухватиться, и я бы закончила эту войну ради моего татуированного бога. И когда все закончится, я позволю себе сломаться и страдать из-за его отсутствия до тех пор, пока от меня ничего не останется.
Внутри зала стояли приподнятые сиденья, обращенные к красной занавеске, и меня толкнули на одно из них, в то время как Карен осталась стоять на
