Сергей Абрамов - Требуется чудо (сборник)
— Давно про Черное озеро не слыхали, а, Иван Петрович?
И пропала сладость. Маслина горчить стала, сигарета горло драла, а знакомый сотрапезник колол в упор лазерным взглядом, как и полагалось работнику недреманных органов.
Ангел опять всплыл.
— Аларм! — сказал Ангел. — Кайф в сторону. Бди! В самом деле, с чего бы это гебисты про озеро вспомнили?..
— Давно, — ответил Ильин. — Забыл уже.
— А вот мы помним.
— Ваша служба… — безразлично пожал плечами Ильин. Не удержался, добавил: — И опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не нужна…
Здесь этой песни не знали, здесь по телевизору другие полицейские сериалы крутились.
Поэтому Олег Николаевич на незнакомую ему цитату среагировал в лоб:
— Это только на первый взгляд. А на второй… Там, как вы помните, в Черном озере то есть, хорошо окунь ловится…
— Не помню, — отрезал Ильин. — Не ловил. Не пришлось.
— Да знаю, знаю, — отмахнулся гебист. Ему явно не до подробностей Ильинского анамнеза было, его несло. — Так вот рыбачок местный, Филимонов фамилия, ловил там окунька поутру, а поймал — не поверите! — что.
— Что? — поддержал беседу Ильин.
— Шлем! — торжествующе закончил Олег Николаевич.
Тут-то и принесли эскарго.
Официант поставил на стол большое мельхиоровое блюдо с двумя дюжинами крохотных фарфоровых урночек на нем, в каждой из которых покоился прах улитки. Перед едоками официант положил специальные щипчики, чтобы эти урны легко хватать и выковыривать прах маленькой вилочкой, которую официант тоже не забыл.
— Приятного аппетита, — пожелал официант и отступил, а его близнец, почтительнейше склонившись перед Олегом Николаевичем, капнул тому в бокал вина из завернутой в крахмальную салфетку бутыли, да так и остался склонившимся, ожидая. Олег Николаевич шабли пригубил, глаза закатил, потом прикатил их обратно и ожиданий близнеца не обманул:
— Пойдет.
И близнец, вроде бы обрадованный результатом, сию же секунду наполнил бокалы и ласково поставил бутылку в ведерко со льдом. И тоже отступил.
— Понтярщик хренов! — возмутился нетерпимый Ангел. — Как будто чего в вине сечет! Парвеню, рожа сыскная!.. Да, кстати, Ильин, ты интересуйся, интересуйся подробностями, но — аккуратно. Он же тебя поймать хочет… Так что не спеши, потяни резину, выпей вот лучше для затравки, вино классное, аусгезейхнет. И улитки стынут…
Ильин поднял бокал.
— Ваше здоровье, — сказал он гебисту.
— Спасибо, — принял тост Олег Николаевич. Чокнулись, глотнули — вино как вино, Ильин вообще-то водку предпочитал. Он замешкался, исподтишка глядя, как сотрапезник справится с поданными приборами. Оказалось — несложно. Зацепил улитку — она была горячей, ощутимо жирной и все же вкусной. Проехала без задержки.
— Так я о шлеме, — сказал Олег Николаевич. И вдруг будто бы усомнился: — Вам интересно?
Ильин мысленно поблагодарил Ангела за совет — не спешить. Ангел тоже мысленно ответил, что, мол, не стоит благодарности.
— Интересно или нет, — невежливо сказал Ильин, не оставляя, впрочем, процесс поглощения улиток, — а вы все одно расскажете. За тем и пригласили… Валяйте. Интересно, интересно, не буду врать.
— А коли интересно, то вот вам факт. Шлем-то был летный, — голосом выделил Олег Николаевич, — да не простой, а высотный.
— Прямо стихи, — усмехнулся Ильин. И спросил: — Ну и что, что летный-высотный?
Не спеша запил улитку холодным глотком шабли.
— Следовало ожидать, — сказал Ангел. — То, что ушло под воду, рано или поздно всплывет.
— Никак Бернард Шоу? — ехидно поинтересовался Ильин.
По инерции поинтересовался, поскольку не привык давать спуску Ангелу, а на самом деле его весьма волновала нештатная ситуация, и без Ангела из нее, понимал Ильин, ему не выпутаться.
— Мое! — обиделся Ангел. — Вот замолчу сейчас навек, закуклюсь — что станешь делать?
Угроза была жуткой.
— Извини, — сказал Ильин, — погорячился. И вправду: как себя держать?
— Получи ответ на твое «ну и что». Действительно, ну и что? Шлемов, что ли, не видывали?..
Ответ ждать не заставил.
— Как «ну и что»? — Олег Николаевич про Ангела не знал, но заочно с ним согласился. — По-вашему, высотные шлемы в глухих озерах так прямо и складируются?.. Там, милейший Иван Петрович, ни одного аэродрома в округе и близко нет. Шлему взяться неоткуда.
— Нападай, — посоветовал Ангел.
— Слушайте, чего вы ко мне пристали с этим шлемом? — возмутился Ильин, даже вилку положил. — Я, что ли, его там потерял?
— Это я и хочу узнать, — сообщил гебист.
— Не терял. Ничего про шлем не знаю. В глаза его не видел!
— Хорошо, — быстро согласился Олег Николаевич, — не видали так не видали. Черт с ним, со шлемом. Но вот в чем загвоздка. Рыбачок этот, благонамеренный гражданин, об улове в полицию сообщил. А полиция, интеллигентнейшие все люди, сами ничего не решают, полиция — нам. А мы…
— Спроси: кто «мы», — быстро посоветовал Ангел.
— Кто «мы»? — послушно спросил Ильин. Ангел любил непонятные ходы.
— То есть как? — осекся Олег Николаевич. Гладкую его, отрепетированную речь, полную тонких намеков и гибких аллюзий, вдруг — р-раз! — и сбили дурацким вопросом. Это как на пешем ходу нарваться на столб: не смертельно, но удивительно. Ошеломляет. Хотя все это — не более чем краткая потеря темпа.
— А так. Праздный вопрос. Вы — это безопасность, голому ежу ясно. Выпьем за вас! — И поднял бокал. И выпил. А гебист пить не стал. Засмеялся.
— Хи-итрый вы человек, Иван Петрович. Все-то вам ясно, все-то вам известно, дурочку только ломаете. Давайте про самолет, я жду.
— Про какой самолет?.. Олег Николаевич, уважаемый, дурочку я, может, и ломаю, да только ни хрена не секу: шлем, рыбачок, полиция… Теперь вот самолет какой-то… Поневоле дурочку-то ломать станешь. Объяснитесь, голубчик, битте.
— Извольте. Я ж только того и хочу. Короче, мы — вы правы, мы это мы, госбезопасность, — мы спустили в озеро водолазов, и те обнаружили на дне самолет. Военный. Истребитель сверхзвуковой.
— Упал, значит, — задумчиво огорчился Ильин.
— Значит, упал, — ласково согласился гебист.
— А я здесь при чем?
— Не знаю. Но хотел бы знать.
— Слушайте, — Ильин начал злиться, потому что пришла пора злиться, обижаться, показывать зубы, — сколько можно меня мучить? Ну, нашли меня возле Черного озера. Ну, не помню я ничего, амнезия, так ведь врачи диагноз поставили — не сам придумал. Ну, прилетел я на этом самолете, допустим. Прилетел, сломался, упал, обгорел, потерял память. Логично. Так поднимите самолет — есть же у него бортовой номер! — пошарьте в своих компьютерах, найдите концы — аэродром приписки, часть, полк и скажите мне наконец, кто я! Если это мой самолет, значит, я — летчик, так? А если так, значит, я не только есть, но и был! Кем? Где? С кем?.. Это же шанс! Я от вас не вопросов жду, а ответов. Я устал быть Маугли…
