Лиза Хендрикс - Бессмертный воин
Слова няньки вызвали еще больше смеха. Когда гости угомонились, вперед вытолкнули отца Теобальда, чтобы он благословил брачное ложе. В тепле и уюте солара его молитвы были цветисто — пышны, не то, что в часовне, когда он был вынужден отказаться от разглагольствований. Алейда подумала, что при удачном стечении обстоятельств священник мог бы продолжать так всю ночь.
Но, увы! Когда он в третий раз упомянул плодоносные лона, сэр Бранд со значением прочистил горло. Отец Теобальд быстро завершил благословления, взывая к Святой Троице, взмахнул кадилом — и дымок курений заклубился над мехами.
— Плодоносные лона… — не спеша, произнес в тишине Уот Судья, после того как все перекрестились. — Всегда думал, это звучит, как что — то, что подают к пиршеству.
— Ага, — согласился Эдрик. — С маслом.
— И подливкой, — с непристойным причмокиванием выкрикнул кто — то сзади. Мужчины рассмеялись, а женщины взвизгнули и прижали ладони к щекам. Несчастный отец Теобальд всем своим видом показывал, что хотел бы улетучиться вместе с дымом сквозь отверстие в крыше.
Алейда взглянула на жениха и подумала, что тоже охотно устремилась бы вслед за дымком — ее будто пламенем охватило от того, что она увидела. Задумчивое выражение, ранее пребывавшее на его лице, теперь исчезло. Его глаза сверкали так же, как и прошлой ночью: так смотрит хищник на свою жертву. Горящие. Властные. Голодные.
Не глядя на девушку, он передал меч и перевязь сэру Бранду и велел всем очистить комнату.
Раздались протестующие возгласы. Бранд прервал их взмахом ладони, однако Освальд шагнул вперед:
— Прошу прощения, милорд, но по обычаю нужно проследить, как невеста восходит на ложе.
— Это ваш обычай, а не мой. Прелести моей жены принадлежат только мне, — прервал его Иво. Волна облегчения захлестнула Алейду, когда мужчины заворчали, потеряв возможность вдоволь поглазеть. — Ее служанки могут пока остаться. Все прочие — вон.
— Вы слышали его лордство, — пророкотал Бранд. — Возвращайтесь пировать. Там достаточно доброго эля, чтобы скрасить ваше разочарование.
Гости быстро покинули комнату, пересмеиваясь и обмениваясь понимающими взглядами. Лишь отец Теобальд медлил, он снова помрачнел, как будто собирался приступить к проповеди, от которой вынужден был отказаться в часовне. Что — то о супружеском целомудрии, без всякого сомнения. Алейда ободряюще улыбнулась.
— Тебе тоже пора, священник. — Бранд положил ладонь тому на спину и не слишком вежливо подтолкнул к двери. — В твоих услугах сейчас больше нет нужды.
— А я вот не уверен в этом, мессир, — заявил Освальд из — за двери. Он говорил громко, так что его голос доносился до пирующих в зале. — Отец в этой области наверняка знаток, каких поискать. Держу пари, он мог бы поучить любого мужчину тому, как держать меч заточенным и проводить прямо борозду, даже если сам никогда не пахал.
Ответ Бранда затерялся в хохоте собравшихся внизу, когда он последовал за ними. После его ухода с Алейдой остались только хихикающие женщины, их делом было приготовить ее для брачного ложа. Девушка пыталась сохранять спокойствие, пока проворные пальцы снимали с нее плат[28], пояс и стягивали через голову платье. Кто — то расплел ей косы, пока Хадвиза и Беата, стоя на коленях, разували новобрачную и стягивали с нее чулки. В дальнем углу комнаты Иво быстро избавился от котта[29] и отшвырнул его в сторону, затем обернулся, чтобы увидеть, как служанки приподняли подол шенса Алейды.
Снова этот жар. Сейчас ее всю охватило пламенем, как будто она слишком близко подошла к кузнечному горну. Алейда держалась храбро, стараясь не отворачиваться и не прикрываться, пока ее раздевали.
— Отошли служанок, — сказал Иво, чей голос огрубел от желания. — Я хочу остаться с тобой наедине.
Женщины замерли. Алейда стояла целую вечность в поднятой на бедрах сорочке, прежде чем смогла промолвить:
— Оставьте нас. — Одергивая одежду, она почувствовала неловкость.
— Но, миледи… — заморгала как крот в полдень Хадвиза. — Мы же… Вы еще не…
— Тихо, девчонка, — сказала Беата. — Готова поспорить, что его лордство знает, как раздевать женщину. Ступайте. — Она выставила Хадвизу и других, наклонилась, чтобы поднять одну туфельку Алейды и положила ее в изголовье кровати — как напоминание о том, что ей следует покориться мужу. Затем нянька повернулась и крепко обняла свою госпожу.
— Ах, мой ягненочек. — Женщина приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать лоб Алейды. — Много лет я спала рядом с тобой, но теперь с радостью передаю тебя супругу. — Она пододвинулась еще ближе и шепнула: — Если боишься, здесь есть еще немного поссета.
— Мне не страшно, — твердо ответила Алейда.
— Вот и славно. Очень хорошо. — Вдруг лицо Беаты сморщилось. Она подхватила кончик головной повязки и промокнула слезы, покатившиеся по румяным щекам. — Ах, мой ягненочек, моя малышка стала женой. А ведь, кажется, только вчера твоя мать вручила мне тебя и…
— Ноги Господни! Женщина! Вон!
Рык, который издал Иво, напугал няньку так, что женщина забыла о слезах. Она развернулась и метнулась к выходу, остановившись лишь для того, чтобы ободряюще улыбнуться Алейде, выскользнула за дверь и накрепко ее захлопнула. Дверь была тяжелая — дубовая, окованная железом, и засов на ней мог бы удержать самого решительного захватчика. Алейде стоило немалого труда устоять на месте, когда Иво направился, чтобы опустить этот засов. Девушка подумала, что никто его не остановит, что бы он ни собирался с нею сотворить. Скорее падут сами стены, чем дрогнет эта дверь.
Когда мужчина обернулся, на его лице было странное выражение — все еще возбужденное, но несколько смягченное кривоватой улыбкой.
— Боюсь, у меня не хватает терпения на плачущих женщин.
— Я не побеспокою вас слезами, монсеньор.
— Этим вы нам очень угодите, мадам, — ответил Иво, подражая официальности ее тона. Он начал гасить одну за другой свечи на высоком железном подсвечнике у двери. — Правильно ли я расслышал вашу няньку? Вам двадцать?
— Почти двадцать один.
— Такая молодая, — задумчиво проговорил он, — и все — таки старовата для первого замужества.
— Очень старая, милорд. Просто древняя. Вам следует вернуть отца Теобальда и попросить его аннулировать брак, а не то свяжетесь навечно со старой каргой.
— Но зато такой хорошенькой каргой. — Посмеиваясь, мужчина тушил пальцами один огонек за другим. — Как случилось, что вы так поздно выходите замуж?
— А, по — моему, даже слишком рано.
Иво взглянул на свою молодую супругу, вопросительно изогнув бровь:
