Клиомена - Четыре цвета счастья: эльфийская сказка
«Ррр!» – имя соперника ввергало Боромира в пучину кипящей ярости. – «Хоть бы только чары развеялись от того, что я снял эту гадость с нее».
– Заколдовал, – наконец-то сказала она. – Надо проверить. Если надев его, я снова буду любить Кея…– говоря это, девушка потянулась к сиротливо лежащему в траве фаэливрину, но Боромир опередил ее, носком сапога отбросив украшение подальше. Опустился рядом с нею на землю, привлек в объятия.
– Нет, радость, не хочу больше рисковать, – прошептал он, целуя ее волосы.
Какое-то время они сидели молча, прильнув друг к другу, точно как в далекие годы детства. Внезапно Румер подняла голову.
– Оро, почему тебя так долго не было? – спросила она, беря в ладони поросшее щетиной лицо Боромира. Сегодня утром ему было не до бритья.
– О чем ты, радость?
– Почему тебя так долго не было? Ты уехал, обещал скоро вернуться, а сам столько времени пропадал невесть где! – Румер недовольно поджала губки, пристально всматриваясь ему в глаза. – Помнишь наше прощание? Помнишь, что ты мне обещал?
Немного опешивший от резкой перемены настроения подруги витязь помолчал, а через миг кивнул.
– Тогда выполняй! Обещанного три года ждут – срок настал!
Конечно же, он помнил, как огорченная и злая на весь белый свет Румер не давала ему сесть в седло. Как клялась, что если он уедет, то она отдастся первому встречному. Как пообещал, что пока будет странствовать, она повзрослеет и тогда он обязательно ее поцелует.
– Ну же, Боромир, поцелуй меня, я так долго тебя ждала, – настойчивость дочери Боэроса не уступала ее расцветшей за годы разлуки красоте.
От изумления витязь не мог ни сделать вдох, ни оторвать глаз от лица Румер. Его Серебрянка говорила так, словно они встретились в доме ее отца, словно ее никогда не отдавали в жены эльфу, словно она по-прежнему была той невинной девочкой, которую он так опрометчиво оставил утирать слезы на конюшне.
Пока Боромир оторопело взирал на продолжающую без умолку тараторить Румер, порыв ветра донес до них запах гари.
– Проклятье! Наш завтрак, – воскликнул мужчина, вырываясь из удерживающих его рук.
– Ну, вот ты опять сбегаешь от меня! – как обиженный ребенок всхлипнула она. – А я так… так… я…что я несу? Да что же со мной такое!
Румер посидела пару минут, растерянно смотря на возящегося у вертела Боромира. Потом вдруг вскочила и подбежала к поблескивающему в солнечных лучах украшению. Ей нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, зажать в ладони. Пальцы уже будто почувствовали гладкую поверхность камня, вспомнили тепло, всегда струившееся от него к ее сердцу.
– Не смей! – крикнул Боромир, почувствовавший неладное и вовремя остановивший руку девушки. – Румер, не делай этого, пожалуйста. Пожалуйста, останься собой. Останься со мной. Я люблю тебя.
Он сжал ее запястье побелевшими от напряжения пальцами, не осознавая, что причиняет ей боль. Его собственная боль затопляла все мыслимые и немыслимые уголки души, ища выход и не находя. Только ответные слова любви могли бы прорвать плотину, которой он огородил свое сердце, узнав, что его любимая – жена другого.
– Я очень сильно тебя люблю и больше не отдам. Ни эльфу, ни человеку, ни… – Боромир осекся, заметив, как губы девушки изогнулись в усмешке, но в глазах отразилась печаль.
– Оро, – прошептала она. – Я, наверное, тоже люблю тебя, но … сейчас все так перемешалось. Мне трудно понять, где мои чувства, а где магия Кей…
Его ладонь не дала ей договорить.
– Больше не произноси этого имени при мне, – резче, чем хотел, приказал витязь. – Мы уедем далеко, радость моя. Еще два дня пути – и будет граница Оссирианда, где ждут нас мои люди. Вместе мы отправимся на юг. Туда, где нет остроухих с их дрязгами. Нам, людям, нет дела до их войн. Там я построю для тебя дворец, где будут играть свирели, где вырастут наши дети.
Девушка удивленно подняла брови. Мотнула головой, желая получить возможность говорить. Боромир убрал руку, со стыдом отмечая красные следы на ее щеке: от волнения он совсем перестал чувствовать свою силу.
– Боромир, я думала, что мы едем к моему отцу. А ты, оказывается, все давно распланировал.
Румер начала пятиться, испугавшись, что, как оказывается, она не может доверять своему единственному другу. Он обманул, тайком увозил прочь, пользуясь ее безграничным доверием.
– Радость, – витязь ступил вперед.
– Нет, – Румер резко выбросила перед собой руку, упираясь ладонью в грудь витязя. Металл кольчуги ожег кожу. – Ты ничем не лучше его. Только он использует магию, а ты – мою привязанность. Оставь меня, Боромир.
– Ни за что на свете, Румер. Сказал, что не отдам – так и будет. Вспомни, какой ты примчалась ко мне: испуганной, пораненной. Просила спасти тебя.
– Спасти, – задумчиво протянула она. – Да, я надеялась на тебя, а ты… Подвел меня.
– Это не так. Явись ты к отцу – он тут же вернет тебя остроухому! – повысил голос Боромир. – Ну как ты не понимаешь?
Плечи мужчины поникли, вздох разочарования сорвался с губ. Он на миг закрыл глаза так, будто ее вид причинял ему боль, а потом опять потянулся к ней. Румер сделала еще шаг назад и уперлась спиной в ствол дерева.
– Я понимаю, о, я хорошо понимаю, что вы все делаете по-своему. Отец, он , ты. Вам плевать на то, чего хочу я.
– А чего хочешь ты? – вкрадчиво поинтересовался Боромир, вплотную подойдя к девушке. Оперся согнутой в локте рукой о ствол над ее головой, нависая и окутывая аурой своей силы и надежности. От него пахло дымом костра, железом и… домом, будто бы они вновь оказались в степях за горами. В беззаботности далекого прошлого, где не было ни дворцов, ни мужей-эльфов, ни коварных любовниц, ни войны, ни… Ничего.
– Не знаю, – едва слышно выдохнула Румер, погружаясь на самое дно его вспыхивающих искорками любви глаз. Сердце билось как маленькая певунья-пленница в силках птицелова.
– Может быть этого?
Теплая ладонь легла на ее щеку. Она ощутила, как неистово бьется пульс мужчины, когда его запястье прижалось к ее подбородку. Он бережно провел кончиком большого пальца по ее брови.
– Или этого?
Сухие губы воина потерлись о нижнюю губку затаившей дыхание Румер. Она прикрыла веки, молчаливо отдаваясь его желанию. Тут же сильные руки обхватили за талию, оторвали от земли.
– Радость моя, – простонал Боромир, прижимая ее к себе. Губы витязя жадно припали к ее губам, вкушая долгожданную сладость. Кончик языка прошелся по контуру ее рта, прося позволения проникнуть внутрь. Румер покорно приняла его, скользя навстречу своим, поворачивая голову и обхватывая Боромира за шею, чтоб оказаться как можно ближе к нему. Крошечные цветки наслаждения распускались в потайных уголках ее души, которая откликнулась так, словно ждала этого мужчину с начала времен. Разноцветные лепестки росли, превращая душу Румер в изысканный цветник, благоухающий ароматами нежности, застенчивости, пробуждающейся страсти.
