Красная Шкапочка - Жнецы Страданий
Лесана кусала губы. Знали. Они все это знали. Понимали, что учебы в Цитадели не избежать, но никто никогда и не подозревал, как обучают здесь послушников. Ну, парни, ладно, а девки? Как же девки-то слабые? Нешто им, глупым, послабления малейшего не сделают? Дочка бортника с ужасом огляделась и лишь сейчас заметила то, что не увидела сразу, когда только вошла в трапезную — девушек среди послушников было чуть да маленько.
Скользя взглядом по стриженным головам, новообращенная послушница с ужасом понимала — девиц за столами от силы четверть, да и те все в основном новенькие. Среди старших выучеников девушек и вовсе можно было счесть по пальцам. «Светлые боги, как же мы тут?» — пронеслось в голове.
Брошенный украдкой взгляд на сидящих рядом подруг по несчастью напугал еще больше — лицо каждой поражало мертвенной бледностью. Только сейчас несчастные поняли — ждет их совсем другая жизнь. Новая. Страшная. И, судя по всему, до обидного короткая.
Глава меж тем продолжил:
— Первый год каждый из вас будет стараться показать наставникам, что не просто так ест свой хлеб. К следующей весне новичков ждут первые испытания, которые покажут, кем им выпало стать — истребителями нежити, целителями или колдунами, упокаивающими мертвых. Кто не захочет постигать науку, станет отлынивать, получит на лоб метку отвергнутого, будет изгнан и лишен помощи. Лодырей Цитадели незачем беречь — как сорняки он росли, а помрут, так мир чище станет.
И снова новички испугано ахнули, а Нэд, по-прежнему не замечая их ропота, спросил, кто разумеет грамоту и письмо. Из всех руки подняли только Тамир, одна девушка — синеглазая и темноволосая, да два одинаковых паренька, видимо — братья. Крефф досадливо покачал головой:
— В этом году негусто. Что ж, остальных будут учить старшие послушники. С осени вас начнут понемногу готовить к тому, что должен знать маг. Со второго года, учить каждого буду креффы, а покуда все свои успехи и промахи будете им докладывать ежедневно по вечерней заре. И запомните, наставник вам не мамка с нянькой, сиськой кормить не будет, тряпицы с отварами к разбитым коленкам прикладывать не станет и носы сопливые подтирать не должен. Он для вас — старший в роду и слово его закон! Если же кто вздумает ослушаться, тому наставник наказание отмеряет сам, по проступку. Ну и помните, кто креффа во всем будет слушаться — станет магом, кто перечить и лениться начнет, тот быстро сгибнет, и привезут ему в дом грамоту, что по смерти послушника Цитадели его семья освобождается на половину от платы за обережную магию. Я закончил, можете есть.
Как не страшны были слова Главы, но даже они не отбили у молодых послушников чувства голода, а уж когда по трапезной поплыл сытный дух наваристых щей, ложки застучали дружно и даже весело.
— У нас по весне на обед только полбу с толокном и едят, а тут, смотри, какие куски мяса плавают, — зачерпывая полную ложку духмяной похлебки, восхитилась Айлиша.
— А у нас бывало и полбу всю подъедали, особенно, если лето было холодное, зима после него суровая, а весна затяжная. Еле-еле до первой зелени доживали, ребятишки совсем прозрачные от голода ходили. Мать кинет в чугун горсточку муки, коры древесной натрет да маленький кусочек сала растопит, вот и вся трапеза, — жадно вгрызаясь в мясо, пробубнила Лесана. — Зато по весне отъедались — пальчики с елок собирали, орляк…
— А отчего голодно так у вас было? — удивился, не спеша поднося ложку ко рту, Тамир.
— Оттого, — ответила Айлиша. — К весне-то все подъедается, ртов в доме много, да и скотина есть просит. Ей неразумной не объяснишь, что поголодать придется, на воде сидючи.
— А отчего же не покупали? — изумился парень.
— Эх, Тамир, сразу видно, что ты городе жил, и то, поди, не знал с какой стороны к козе подходить. Раз тебя сосед выручит, два, а на третий пошлет, потому как у самого брюхо подводить начнет. Да и не принято в деревне торговать друг с другом, — Лесана объясняла сыну пекаря истины, знакомые ей с детства, как дитю неразумному. — Мужики наши силки на дичь ставили, только по ранней весне и дичь костлявая, и не сыщешь ее особенно. Ходящие-то тоже есть хотят. А ежели в окрестностях Стая поселится — и вовсе все зверье распугает. К тому же, охотники зимой да по ранней весне глубоко в чащу не ходят — дни-то короткие, чуть не поспеешь до темна — самого сожрут.
— Как же вы перебиваетесь? Чем с колдунами расплачиваетесь? — удивлению собеседника не было границ.
— Мой отец возит в город мед, только его у нас немного, деревня-то среди болот стоит, разнотравья мало. А купцу с обозом сколько надо заплатить, чтобы с собой взял? Один-то не поедешь, до города путь неблизкий — дня три через чащу. И вот — за обоз заплатишь, обратно ехать — тоже деньги. В итоге, что наторговал — чуть не половину на «копытные» и спустил. Остальное на соль, муку да крупы. Мы-то только на огородах кое-чего растим — посреди болот поле не вспашешь, не засеешь, да и охранное заклятье на поле поставить дорого — нет у нас таких денег. А сажать, чтобы Ходящие вытоптали — кто же станет? Вот и получается, сосед у нас гончар, другой сосед кузнец все, что за зиму натрудят, к весне везут в город, за дорогу вскладчину платят. Что останется от выручки, на то и живем, и подати платим, и обереги покупаем.
После этого длинного рассказа Лесана снова принялась жадно хлебать щи.
— А у меня на деревне пеньку растят, да веревки вьют, — поддержала подругу Айлиша. — И все равно не сытно у нас.
— Кстати, а откуда ты грамоту разумеешь? — наконец, отодвинув от себя миску, поинтересовалась дочка бортника у Тамира.
Парень мучительно покраснел.
— Говорил же, хворал часто в детстве…
— И?
— Матушка грамотея приводила. Я же целыми днями дома сидел, то с кашлем, то с жаром, то еще с чем, вот она и нашла мне занятие. Думала — если даже с возрастом не войду в силу, так хоть тем на кусок хлеба зарабатывать смогу, что грамоты или письма какие составлять буду. А счету меня уже отец вразумил. В нашем деле без счета никак, не будешь знать, ни сколько мешков муки тебе мельник отсыпал, ни сколько жменей сахара в тесто класть, — словно стыдясь, объяснил парень. — Хотите я вас буквам обучу?
— Так нам же наставника дадут, — неуверенно протянула Айлиша, которой было стыдно показываться дура-дурой перед парнем.
Лесана же, давно приметившая, какие взгляды юноша кидает на подругу, поспешила ему на помощь:
— Конечно, хотим! Сказали же, усердие проявлять надо, вот нас наставник днем учить будет, а ты по вечерам — чтобы лучше все затвердить, — и, не дожидаясь, покуда подружка еще что-нибудь ляпнет, от души пнула ее под столом.
