Шеннон Мессенджер - Пусть небеса падут
Так что я считаю до пяти, давая себе возможность на несколько секунд предаться страху и жалости, затем отпускаю Гэвина на его насест на подоконнике, приказываю, чтобы он избавился от изуродованной тушки до моего возвращения, и отталкиваюсь от пола.
Я призываю с гор два Северных Ветра и оборачиваюсь ими, едва дыша. Их песня стойкости и могущества наполняет мой разум, пока они уносят меня прочь.
Я не летала этим путем с тех пор, как ушла четыре года тому назад, но он высечен в моей памяти. За холмами, за лесом колючих сплетенных между собой юкк, маленький квадратный домик скрыт на пустынном участке, столь обширном и пустом, что я сомневаюсь, что люди знают о его существовании. Потому-то Силы Бури и выбрали его.
В доме темно, но мама здесь. Я чувствую ее присутствие по колебанию воздуха. По тяжести у меня в груди.
Я отсылаю ветер, касаясь ногой мягкого песка тише, чем кошка, приследующая свою добычу. Тем не менее, легкое движение у окна говорит мне, что она знает о моем прибытии. Ничто не может застать ее врасплох. Это еще один дар, и он подвел ее лишь однажды.
Но это произошло по моей вине.
Птицы разных видов и размеров, сверкая глазами в лунном свете, наблюдают за мной с карниза крыши, когда я пересекаю небольшой двор. Их притягивает к маме, они предают свои инстинкты, только чтобы оставаться в пределах ее досягаемости. Много лет назад они бы приветствовали меня как одну из них. Наполнили бы воздух мелодиями своих песен, слетая вниз и кружась. Касались бы моей кожи своими шелковистыми перьями.
Теперь меня окружает лишь их молчаливое осуждение. Они отвергли меня, так же как и мама.
Раз в месяц она посылает узнать о моих успехах мрачного ворона. Он впивается в меня острыми как бритва когтями, доставляя ее послание - одно и то же, каждый раз. Это моя единственная связь с мамой и миром Странников Ветра.
"У него произошел прорыв?" - значит это послание.
Последние новости о Вейне. Единственное, что имеет значение.
Я не обращаю внимания на насмешливые взгляды птиц и сосредотачиваюсь на одиноком ветвистом дубе - торжество выживания и стойкости среди бесплодного пустынного пейзажа. Я приносила присягу Силам Бури, преклоняясь в тени его листвы. Моя мама тогда даже не потрудилась выйти.
Я уехала в тот день и не вернулась. Никогда не планировала возвращаться.
Это необходимо, - напоминаю я себе и нехотя поднимаюсь по лестнице.
Дом небольшой, простой и неприметный - мимо такого пройдешь и даже не заметишь. Мама его не выносит.
Если бы у нее был выбор, она бы вернулась в наше старое поместье на востоке. Окружила бы себя успокаивающими тропическими ветрами нашего наследия и скрылась бы от непокорных пустынных бурь.
Но сейчас это невозможно.
Дверь распахивается от резкого порыва ледяного ветра, и я довольна тем, что не подскакиваю от неожиданности. Я готова к играм мамы, но не могу унять дрожь в коленках, входя в скудно обставленную неосвещенную комнату.
Благодаря маме, наша первая за четыре года встреча пройдет в темноте.
- Что ж, - говорит она своим низким грудным голосом, поднимаясь из плюшевого кресла у единственного окна. Лунный свет лучами падает на изящные черты ее идеальных фигуры и лица. Даже темнота или угрюмый вид не в состоянии скрыть ее красоту. - Судя по твоему понурому виду и перемене Северных Ветров, которую я чувствовала всю ночь, - она вздрагивает, поглаживая руки, словно от зуда, - полагаю, ты пришла просить помощи.
- Я тоже рада тебя видеть, мама, - мне не удается скрыть горечь в голосе. Я не виню ее за то, как она стала обходиться со мной после смерти отца. Но от этого не легче.
Она не отвечает. Вместо этого она трет кожу на руках сильнее, словно зуд превратился в боль, и ждет, когда я снова заговорю.
Я откашливаюсь:
- Мне нужно, чтобы ты потребовала помощи у Сил Бури.
Одна совершенно выгнутая бровь поднимается в мою сторону, и я стараюсь подавить вздох. Мама потребует рассказать все до последней детали, прежде чем протянет руку помощи. Так что я выкладываю все как есть: как я воспользовалась Северным Ветром, чтобы предотвратить сближение Вейна с земной девушкой. Как слилась с ветром, чтобы ускорить прорыв его сил Восточного Ветра. И как Вейн напоил меня водой, пока я была без сознания. У меня нет нужды объяснять, в насколько затруднительном положении мы находимся. Она понимает это не хуже меня.
Мама - спец по затягиванию драматических пауз, но я стараюсь даже не моргать до тех пор, пока она наконец не откидывает назад свои длинные волосы цвета вороного крыла и не отворачивается. Как обычному стражу, ей следовало бы носить соответствующую косу. Но мама - необузданный ураган. Она не плывет по течению. Это то, что мой отец любил в ней больше всего.
Она проносится по коридору, вспыхивая на свету - ее шелковое зеленое платье мерцает при каждом движении. Мама никогда не носила форму, положенную стражам, оставляя кожу обнаженной для ветра, чтобы в любое мгновение иметь возможность использовать дар. Легчайшее колебание воздуха звучит для нее так же ясно, как слова песни ветра. Тайный язык, который понимает только она. Постоянные прием и отдача, прилив силы и истощение, покой и движение.
Редкий дар и бремя, которые никто из нас никогда не понимал. Но мой отец пытался в этом разобраться больше других. Ему внушало страх то, что ее могущество порождает слабость, и он делал все возможное, чтобы усмирить буйство силы, помогая маме совладать со стихией.
Это то, что она любила в нем больше всего.
Мама со скрипом передвигает стул по полу и садится за узкий пустой стол. Она не предлагает мне присоединиться. Да я и не стала бы в любом случае.
Мое внимание невольно притягивает место, на которое больнее всего смотреть. Ветряные колокольчики, висящие над столом, там, где должна быть люстра.
Дрозд, выполненный в мельчайших деталях, парит с распростертыми крыльями над гроздью мерцающих серебряных колокольчиков. Мой отец сделал их для нее в день, когда они решили связать себя узами, с тех пор колокольчики висели на самых ветреных карнизах в каждом доме, где мы останавливались, заполняя воздух своей звонкой песней. Не считая меня, это единственна вещь из маминого прошлого, которая пережила торнадо Буреносцев.
Судя по безупречному сиянию колокольчиков и тому, что их держат вдали от стихий - защищенными и в безопасности, - сразу ясно, что для мамы важнее.
Мои глаза щиплет, но не пренебрежительное отношение расстраивает меня, а то, что колокольчики заперты внутри и никогда не зазвучат снова.
Мама откашливается, и я заставляю себя взглянуть на нее, сожалея, что она застала меня пристально рассматривающую их.
