К. Уилсон - Пурпурные крылья

— Сосредоточься на хорошем.

— Если бы я только…

— Нет, никто бы не смог предугадать. Ты сделала все, что было в твоих силах.

С ее глаз сорвались слезы и скатились по щекам. Небольшая слезинка упала на его шелковую рубашку, расплывшись пятном.

— Ты не мог бы пообнимать меня еще какое-то время, пожалуйста?

Объятия стали сильнее. Она прижалась лицом к его шее. Он тихо вздохнул.

— Мои объятия широко раскрыты в течение следующего тысячелетия.

От его ответа она заплакала еще сильнее.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Таня прекратила рыдать. Алек по-прежнему ее обнимал.

— Она была твоей подругой? — спросил он притягательным и нежным голосом.

— Мы почти стали хорошими друзьями. Она была беременна.

— Я знаю, — мрачно ответил он.

— Откуда?

Алек вздохнул. Его зеленые глаза, сравнимые по яркости со сверкающим на свету нефритом, омрачились печалью.

— Я видел…

— Я вспомнила, как ты ударил кулаком об пол.

— Да, я это сделал.

В голове промелькнули проблески воспоминаний о том, как он пробивает дыру в полу.

— Почему? — она продолжала пристально на него смотреть и вдруг смутилась, осознав, как много на ней бинтов. Таня дотронулась до повязки на левой стороне лица и отвернулась от Алека.

— Как и ты, я виню себя в том, что не появился там раньше.

— Как ты узнал? Как? Я не знаю тебя. Ты не знаешь меня. К-как?

Он удержал ее руку.

— Кто-то попал в беду, а я хотел помочь.

— Всего лишь кто-то? Уверена, что той ночью помощь была нужна не только мне. — Тактичней, Ти. Она не знает, кем является этот человек. Она была благодарна ему за спасение своей жизни, но это… это было уже чересчур. Ей стало еще неудобней под его взглядом. Это вам не заурядный взгляд. У нее возникло странное чувство, что он фотографирует черты ее лица. Но почему? Ее лицо было перебинтовано.

— Я до сих пор не знаю, кто ты такой.

— Я — Алек.

— Алек, а дальше?..

Она почувствовала, как он быстро сжал ее руку. Алек закрылся от нее, но несмотря на это, пожатие было… приятным.

— Давай пока придерживаться имен. Ты голодна?

— Я… я умираю с голоду. — Таня смотрела, как он выпрямился в полный рост. И чуть не захлебнулась от собственной слюны. Он был высокий и крепкий, словно секвойя [27].

— Я раздобуду тебе чего-нибудь поесть. На время моего отсутствия с тобой останется мой друг Луиза. Идет?

Таня пыталась подавить внезапную вспышку страха, но, как ни старалась, это ей не удалось.

— Да, идет.

На ее здоровое плечо опустилась его крепкая рука.

— Тебе нечего бояться меня или моих друзей.

— Ты уверен в этом?

Алек задумчиво постучал указательным пальцем по губе.

— Дай, угадаю: ты не вегетарианка?

— Верно. — Она покачала головой и посмотрела на свои перебинтованные руки. Его рука по-прежнему лежала на ее плече. Девушка боялась шевельнуться и разрушить связь. Изумительное ощущение — теплое прикосновение, но в то же время оно ее расстраивало. Почему ей было так уютно с ним? Уж лучше бы она вылетела из окна.

Вылетела? С какой стати ей на ум пришло слово «летать»?

Подняв руку с ее плеча, Алек беспечно поиграл с завитком ее волос.

— Я знаю всего лишь о твоих предпочтениях в еде. Вернусь через двадцать минут.

Таня подняла голову и произнесла:

— Алек… — Он исчез. Звуков шагов, свидетельствующих о том, что он ушел, не раздавалось, и дверь по-прежнему была закрыта.

Два дня спустя в офисе окружного прокурора все столпились вокруг стола Дорис, томясь в ожидании, пока та, перелистав свой «Ролодекс» [28], не остановилась на Танином номере.

Под наблюдением окружного прокурора и его помощника она снова набрала Танин номер. Дорис старалась дозвониться до Тани или до того, кто снимет трубку, но в ответ — лишь длинные гудки.

— Не отвечает.

Стеклянные двери кабинета распахнулись, и в комнату вбежала молодая женщина.

— Где мисс Уильямс? Мне нужно поговорить с ней. — Взгляд Лурдес Пеньи отчаянно метался с одной кабинки на другую, пока не остановился на Танином столе. Тот пустовал, жужжащий компьютер безмолвствовал. Ее портфеля не было на своем обычном месте — прислоненного к ножке стола. Не похоже, что она на работе.

Дорис поднялась из-за своего стола и встала перед Лурдес.

— Таня была вынуждена взять несколько дней отпуска. Вы ее клиентка?

Лурдес кивнула, и по ее щекам ручьями потекли слезы.

— Один из оставшихся адвокатов будет рад вам помочь.

— Нет. Мне нужна мисс Уильямс. Она в курсе моего дела. Не берите в голову. — Женщина выбежала из кабинета. А помощник окружного прокурора пнул письменный стол и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

— Она пропала. Дозванивайтесь.

Я вновь нашел мою любимую, мою жену. Это была уверенная итальянка, храбрая, милосердная и благочестивая христианка. Она не раз предпринимала отчаянные попытки вступить в орден женщин-рыцарей.

Европу захлестнула волна христианства. Тевтонский орден[29] и Орден де Ла Аша[30] собирались участвовать в сражении против Оттоманцев[31] в Пруссии[32]. Моя любимая была не робкого десятка и не содрогалась от вида сражений и кровопролития.

Я лишь хотел быть ее возлюбленным. Я им и был… в течение месяца. Она была не замужем и ни с кем не обручена. По общему мнению, она являлась старой девой. Казалось, что ее сердце ждало моего возвращения. Когда я увидел ее на рынке, торгующейся за оливки, мое сердце почувствовало — это она. Она узнала меня. Мы вроде как разыскали друг друга.

У нее было время для принятия решения. Она славилась своим боевым искусством и справедливым сердцем. В те времена почитали женщин-рыцарей. Однажды ночью мы должны были встретиться на маленькой вилле во владениях ее тетки. Это было наше место для свиданий. Она опаздывала, и я волновался. И тут я почувствовал ее присутствие. Я видел ее нерешительность. Причина ее огорчения легко объяснялась: она уезжала. В ту ночь мое сердце разбивалось тысячу раз. Каждый раз, лаская ее лицо и вдыхая запах ее волос, я плакал. Ведь я знал, что вновь теряю ее. Вместо того чтобы умереть от чумы, она умрет где-то на поле сражения от меча, вонзенного в грудь.

Поэтому, когда наши тела увлажнились от лихорадочных поцелуев, моя возлюбленная в приступе страсти выдохнула: