Освещенные шрамами (ЛП) - Марсо Иви
Брин положила руки на бедра. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой выжатой, и ей уже надоело, что эти ухмыляющиеся братья так часто ее оскорбляют. Она нахмурилась и отвела взгляд.
— Наверное, они правы, я неженка.
Рангар подошел и коснулся ее подбородка, повернув ее лицо и заглядывая в глаза.
— Мне нравится, какая вы, леди Брин. Мои братья только опасаются, как ты будешь жить в Берсладене, привыкшая к роскоши.
Она обняла себя руками от прохлады, исходящей от ручья, и тихо сказала:
— Я не такая хрупкая, как ты думаешь.
Ее тело покрывали синяки от многочасового сидения на лошади, мышцы совершенно не привыкли к нагрузкам. Ее легкие все еще горели от вдыхания такого количества дыма. А сердце замирало при мысли об отце, сидящем на троне… И все же она чувствовала в себе силу.
— Знаю. — Его голос прозвучал мягко, его рука скользнула по ее челюсти, и большой палец задержался чуть дольше, прежде чем он опустил руку. Он сделал шаг назад и закрыл глаза, как это делала маг Марна ранее у костра. С закрытыми глазами он начертил в воздухе символ и произнес несколько непонятных слов.
Брин внимательно наблюдала за ним, изучая движения. Раньше она не замечала, насколько отработанными были его жесты, как будто Рангар обучался игре на музыкальном инструменте.
«Для него это легко, потому что он освоил это», — поняла она. В основании ее позвоночника зародилась волнующая дрожь. Вода в глубоком бассейне ручья начала слегка светиться, а затем от нее пошел пар. Он согревал воду. С помощью магии.
Может быть, магия и считалась грехом, но, святые угодники, за ней было интересно наблюдать. Рангар наконец открыл глаза, и Брин заметила, что веки его стали тяжелыми, как будто магия отняла у него все силы. Он дернул подбородком в сторону воды.
— Это большой бассейн, и мое заклинание продлится не более нескольких минут. Не мешкай.
Она колебалась. Он будет стоять и смотреть? Конечно, даже дикарь не стал бы смотреть, как купается обнаженная женщина. Брин вдруг почувствовала себя уязвимой, отчасти все еще пораженная демонстрацией магии. Она думала, что магия используется для таких пустяков, как зажигание табачных трубок и удаление веснушек… неужели она способна вскипятить целый холодный ручей?
— Ты дрожишь, — заметил Рангар.
Брин обняла руками свое испачканное кровью платье. Это правдой. Она не могла остановить дрожь в руках.
Рангар нахмурился, когда на его лице появилось понимание.
— Ты боишься меня. Моей магии.
Брин резко отвела взгляд.
— Нет. — Но ее сердце колотилось в груди с той же силой, что и тогда, когда она была в лесу одна, и ее не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Если он мог управлять ручьем, что еще он мог сотворить?
Весь ее мир изменился за день, и теперь она должна принять, что реальность может измениться так же кардинально? Кроме того, этот практически незнакомый мужчина был уверен, что ее душа принадлежит ему. Он даже собирался забрать ее с собой в свои дикие земли, как украденную овечку.
Рангар сделал шаг вперед, словно доказывая свою правоту, и Брин инстинктивно отпрянула назад. Она боялась, что он только ухмыльнется, но вместо этого Рангар, не улыбаясь, выхватил из ножен один из ножей, висевших у него на боку. Лезвие сверкнуло в тусклом лунном свете.
Брин отступила еще на шаг, но он схватил ее за запястье. Прежде чем она успела вскрикнуть, он вложил рукоять клинка в ее ладонь.
— Возьми. Так ты будешь чувствовать себя в безопасности.
Она нахмурилась, глядя на нож в своей руке. Уже во второй раз он давал ей нож. Первый она потеряла в тронном зале замка Мир, когда увидела тело своего отца.
Брин начала было возражать, но тут же одумалась. У нее нет оружия. Она никак не могла себя защитить, хотя находилась с группой дикарей, и до сих пор не знала, похитили ли ее или спасли.
Она сжала рукоять ножа.
— Не боишься, что я использую его против тебя?
На этот раз он ухмыльнулся.
— Нет.
— Я могу вонзить его в твое сердце прямо сейчас. — Она наклонила лезвие так, что острие оказалось в дюйме от его груди.
Его глаза наполнились насмешливым блеском.
— Попробуй.
Не это она ожидала от него услышать и не знала, как ответить. Прежде чем Брин успела заговорить, он плавно схватил ее за запястье, вывернул руку за спину и отобрал у нее нож за то же время, которое потребовалось бы ей достать его из ножен.
Он отпустил ее почти так же быстро, как и схватил. Задыхаясь, она повернулась к нему.
— Эй!
Рангар усмехнулся.
— Я не боюсь, что ты используешь против меня нож, Брин, потому что я могу отнять его у тебя в одно мгновение. Но, тем не менее, он должен быть у тебя. — Он протянул ей рукоять.
Она выхватила его и вложила лезвие в ножны. Ее взгляд переместился на бурлящую воду, и он хмыкнул.
— Я буду ждать тебя на поляне.
Она облегченно вздохнула. Он исчез среди деревьев. Брин подождала, пока не услышала, как его голос зазвучал у костра. Не то чтобы она подозревала, что он будет подглядывать за ней, купающейся обнаженной, но верования его народа казались такими чуждыми.
Она не знала, что и думать. Когда маг Марна рассказала ей историю о лисе и ястребе… Спасенном и Спасителе… Священные узы показались ей не такими уж скандальными, какими их выставляла ее семья с самого детства.
«Спасенная жизнь — это чья-то душа».
Эта фраза преследовала ее каждую ночь с шести лет. Она боялась, что три брата Барендур… Три медведя, как она их представляла в плащах из медвежьей шкуры… придут ночью, чтобы украсть ее. Теперь она здесь, и ее самый большой страх сбылся. Медвежьи принцы пришли и забрали ее в темноте ночи.
И по этой причине она все еще жива.
Она быстро расстегнула лиф и стянула тонкие слои платья до талии. Ей нужна была помощь, чтобы расстегнуть юбку, но она не осмелилась попросить ни Рангара, ни даже мага Марну, поэтому намочила полоску ткани, оторванную от нижней юбки, и провела ею по рукам и груди, смывая кровь отца и кровь, сочившуюся из пореза на руке. Она провела тканью по шраму, идущему вдоль ребер, и остановилась.
Она оглянулась на нож, который оставила на берегу реки.
Рангар уже дважды спасал ей жизнь. Он отдал ей свой нож. Часть ее хотела доверять ему, но другая часть сопротивлялась. Она вспомнила, что он сказал ей в тронном зале после нападения: «Это твой собственный народ».
Брин вздрогнула и, подняв голову, поняв, что ночь быстро опускается. Вода, которую нагрел Рангар, быстро остывала. Она поспешила закончить купание, а затем, поморщившись, натянула испачканную кровью блузку.
Она была готова на все ради чистой одежды, но сумка, которую она собрала, осталась где-то в туннелях замка вместе с драгоценностями и всем ценным, что у нее было. Она была полностью во власти семьи Барендур.
Доверяла ли она им?
В течение шестнадцати лет она росла с отдаленными, но любящими родителями. С братом и сестрой, которых она обожала и с которыми играла в прятки по всему замку. С прислугой и поварами, которые угощали ее в день рождения.
Как она ни старалась, но не могла заставить себя поверить, что ее родители были чудовищами, о которых твердили принцы Барендур. Конечно, в замке Мир что-то пошло не так, но она не верила, что все было именно так, как утверждал Рангар.
«Возможно, есть и другое объяснение».
Она стояла в темном лесу. Какие у нее были варианты? Она почти не знала Рангара. А многое из того, что знала, было не в его пользу: он считал, что она принадлежит ему телом, душой и разумом.
То, что он еще не напал на нее, еще не означало, что не нападет. Как только они прибудут в Барендур Холд, может случить то, что он заставит ее стирать его простыни, а потом будет спать на этом белье каждую ночь, будь проклята ее воля.
Она в долгу перед Рангаром, это правда. Возможно, даже нес раз. И Валенден проявил к ней доброту, а у Трея, несомненно, был благородный вид. Но, когда она бежала из замка вместе с Рангаром, то ни за что не согласилась отправиться с ними в Берсладен. И у нее было ужасное предчувствие, что Рангар никогда не позволит ей вернуться в свой дом.
