Кровавый Король - Элизабет Кэйтр
Троица останавливается перед королевским пьедесталом, а незнакомка, наконец, поднимает глаза. Глаза, которые терзали короля каждую ночь.
Их взгляды пресекаются. В её — демоны отстукивают ирландскую чечётку, в его — отвратительное безразличие и нескрываемое раздражение.
Видара будто током прошибает. Ему почему-то кажется, что она чувствует тоже самое. Он успевает разглядеть, как, на долю секунды, её лицо перекосилось, а зрачки стремительно расширились. Всего лишь доля, и обладательница бледной кожи и россыпи ярких веснушек на носу, снова стояла, как фарфоровая кукла.
— Приветствую Вас в Халльфэйре, — его бархатный тембр впитывается в белую кожу.
Сердце Эсфирь замирает, равно как и она. Единственное, что ей удаётся — состроить недовольно-хмурую мину на лице, будто перед ней разлагался труп, а не сдержанно улыбался альв. До одури красивый долбанный альв.
От него веяло силой. Даже незначительное моргание превращалось в какое-то невероятное зрелище. Она не могла отвести глаз от его лица, что при ярком свете дня будто бы искрилось мягкими оттенками.
Эсфирь улыбается уголками губ, когда замечает лёгкую тень отвращения и эмоции, что она не в силах распознать.
— Достопочтенный король Видар! — скрипучий голос Смерти пропитывает одежды знатного двора.
Всадник Войны лишь сдержанно моргает в знак приветствия, а Верховная Тринадцати Воронов так и стоит, не отводя взгляда, гордо вскинув подбородок.
— В моей Тэрре королей принято встречать в приветственном книксене, — едва заметная усмешка появляется на губах короля.
Всадники довольно ухмыляются, будто подтверждая, что он — сын своего отца.
— Как и в любой другой, — её мелодичный голос затопляет помещение ядом.
Она тоже — дочь своего отца.
Видар замечает, как горделивый взгляд Всадника Войны дольше положенного задерживается на фигуре ведьмы. Гордиться ведьмами — новый фетиш Всадников?
Себастьян Морган настороженно сглатывает слюну. Ему казалось, что он собственными глазами смотрит на солнце, что так близко оказалось рядом, позволив мелким букашкам не сгореть заживо. Сейчас обугливалась его плоть.
Обеспокоенный взгляд Кристайн Дивуар находит перекосившееся от гнева лицо короля. За первые три минуты малварка нарушила три устоявшиеся традиции: отказалась от поклона, смотрела чётко в глаза короля и воздержалась от выражения трепета и подчинения обращением «Ваше Величество». Как минимум её ждало наказание, как максимум — изгнание.
— Ты же понимаешь, что если расстроить не тех альвов систематическим нарушением традиций, то последствия вряд ли смогут тебе понравиться, маржанка? — голос короля постепенно наполняется гневом.
— Вот и не расстраивай меня, — хитро хмыкает Эсфирь, заставляя волну возгласов прокатиться по зале.
Звонкие удары трости о пол заставляют всех присутствующих замолчать.
— Теперь вы наконец-то можете познакомиться, король Видар, — довольно улыбается Всадник Войны. — Перед вами Эсфирь Лунарель Бэриморт — Верховная малварских ведьм, покровительница Тринадцати Воронов, Поцелованная Смертью, Дщерь Ночи и Пандемониума! А с этой минуты — единственная претендентка на должность Советницы Великого Кровавого Короля!
Её имя с уст Всадника слышится каким-то неестественно обласканным, чуть ли не родным.
В тронной зале воцаряется молчание. Расценивалось оно как что-то страшное, тягостное. Никто не был готов к тому, что малварская ведьма окажется в близком родстве с королём Бэримортом. Обернётся той самой фигурой, об отречении престола и титула которой слагали легенды.
Видар едва дёргает левой бровью.
— Посвящение состоится на следующей неделе. В Кровавую Луну, — сдержанно произносит альв.
Он снова возвращает на неё взгляд.
— Позволите посетить Посвящение? — медленно протягивает Всадник Войны.
— Вы не нуждаетесь в позволениях, — учтиво кивает Видар, успешно борясь с эмоцией удивления.
Аккуратно переводя взгляд со Всадника, снова замедляется на ведьме.
Казалось, она не то, чтобы не моргала — не дышала. Прочесть её эмоции не представлялось возможным. Как и все девушки/женщины Первой Тэрры, она смотрела на него так, будто видела перед собой закат солнечных лучей в первый раз. Но не знал он, что наблюдала она за закатом своей жизни в его глазах.
Эсфирь не собиралась отрицать красоты и внутренней силы мужчины, как и не намеревалась отрицать свою неизвестно чем вызванную симпатию. Она считала, что бегство от собственных эмоций — признак слабости. Слабость же она привыкла рубить на корню. Это совсем не означало, что ведьма с распростёртыми объятиями понесётся в постель короля или, что хуже, спасёт его от смерти. Приняв свои первичные эмоции, она знала, как преобразовать их в сильнейшую магию.
— Просим Вас пройти в обеденную!
Генерал Себастьян вовремя приносит известие о готовности пира.
Не разрывая зрительного контакта с Эсфирь, Видар поднимается с трона. Он презрительно оглядывает цвет её одежды, будто нарочно стараясь спровоцировать. В ответ она лишь едва заметно пожимает плечами, догадавшись о намерениях.
— Бланш, проследи, чтобы госпоже Верховной сняли мерки. Её гардероб следует обновить, — обращается король куда-то в зал.
— У тебя очень красивые глаза, — тихо проговаривает Эсфирь, сделав шаг вперёд, когда король собирается пройти мимо.
Видар, словно парализованный, останавливается. До острого слуха долетают перешептывания знати: «Что она сказала?», «Ведьма колдует!», «Проклятая маржанка!».
— Что ты сказала? — размеренно спрашивает он, наблюдая краем глаза, как слуги сопровождают Всадников в столовую.
— Я не повторяю одно и тоже несколько раз, — самодовольно хмыкает Эсфирь, отворачиваясь от Видара.
— Скажи, мы могли видеться раньше? — грозно протягивает он.
Ему хочется схватить ведьму под локоть, чтобы она так стремительно не исчезла среди немногочисленных лиц придворных.
— Я бы запомнила такое разочарование, — усмехается она.
Не скажет же она, что хотела разбить о голову долбанного альва люстру за косой взгляд.
Брови Видара гневно сдвигаются, а скулы от напряжения были готовы разрезать плоть на лице. При всём уважении ко Всадникам, он хотел с особым пристрастием выбить из этой ведьмы желание дерзить. К его сожалению, Верховные — имели статус неприкосновенности. К счастью, он ненавидел ведьм.
[1] С лат. защита.
6
К такому обилию естественного света Эсфирь не привыкла. Здесь всё сверкало, искрилось, буквально питалось солнечными лучами. От надоедливой яркости глаза щипало.
Она едва заметно оттягивает воротник-стойку угольно-чёрного утеплённого платья. Солнце нещадно припекало ткань, что в свою очередь отзывалось на коже пожаром. Эсфирь знала, что тёплая погода — отличительная черта Первой Тэрры, но не могла предположить, что жарко было, как в пекле Пандемониума.
Находиться в зимнем одеянии здесь было не то, чтобы некомфортно. Невыносимо.
Невыносимее переносилось лишь величие короля Видара, который медленно шествовал во главу стола, чувствуя затылком ледяной взгляд северной гостьи.
Он слегка усмехается, понимая, насколько ей жарко, неуютно и некомфортно находиться здесь. Рядом сразу же возникает Кристайн в воздушном серебристом платье, что так выгодно подчёркивало упругую грудь пикантным вырезом. Волосы девушки были собраны в демонической
