Дьявол, я пришла договориться! (СИ) - Катти Карпо
‒ Какая умничка, ‒ шелестит он над ухом. — Сохранила индивидуальность даже после путешествия в Великом Теле. Обычно там стирается все до последнего кусочка, до капельки, и остается только податливая пустота. Но ты — иной продукт.
‒ Да, да, продукт, вкуснятина. Еще свежачок, ‒ соглашаюсь я и боязливо подтаскиваю к себе бубенцы поближе.
‒ Есть такое, ‒ усмехается Ацелестий и утыкается носом в мои волосы. — Даже запах другой… Я не стану тебя упаковывать.
Спасибо и на этом. Сжимаю кулак вокруг одного из бубенцов. Теперь бы как-то по-хитрому смотаться от сумрачного, пока он не передумал
‒ Но ты пойдешь со мной, ‒ добавляет Ацелестий и оглаживает меня ладонью по рукаву.
Зря расслабилась. Может, и его того… по макушке Йориком?
Рука парня добирается до моего кулака и устраивается сверху. Звуки боя доносятся до нас, будто сквозь толщу воды. Ни один падальщик больше не добирается до края поляны. Поразительно, что котик в одиночку успешно удерживает всю серую прожорливую волну.
‒ Пойдем, ‒ сладко шепчет Ацелестий. Глаза у него становятся почти прозрачными. Оттенок голубого светится из глубины, будто подсветка на дне аквариума. — Пойдем со мной.
Гипнотизирует зараза.
‒ Неа. Я лучше тут останусь. Как же тут без меня? Вон какая очередь на дебаты. Так и ломятся подискутировать.
Из горла Ацелестия вырывается тихое шипение. Злится. Наверное, раньше его звериное очарование всегда действовало, но на мне система капитально засбоила.
Внезапно сумрачный отпускает мой кулак и с диким видом принимается махать рукой, словно в попытке сбросить с себя языки пламени.
‒ Жжется! — рычит он.
Похоже, бубенцы оставили на нем ожог. И обожгли только его, ведь я тоже в этот момент держала их.
‒ Колокольцы. — Ацелестий скалится, морщится и баюкает обожженную ладонь. — Ягненок отдал тебе свои колокольцы?!
Молчу, внимательно наблюдая за кривляньями сумрачного. Дернется в мою сторону, и поцелуется с моим черепом. Серьезно. Йорик у меня нежный, ласковый и любит чмоки. А не поменяет стратегию общения, подпалю золотистые кудряхи бубенцами. И на любом суде докажу, что все это буйство — необходимая оборона.
Ацелестий зализывает ожог и, задумчиво щурясь, оглядывает меня от ботильонов до разлохмаченной макушки
‒ Знаешь, беляночка, бубенцы — это не то, чем можно раскидываться направо и налево. Ягненочек рискует… Ох-ох-ох, как рискует…
‒ Не тебе вещать о рисках, прислужник темных величий, ‒ раздается совсем рядом знакомый голос.
‒ Котик!.. ой… ‒ быстренько прячу глаза и делаю вид, что это вовсе не я ору на всю округу постыдные вещи.
Сияющий мельком смотрит на меня, на бубенцы в моих руках и встает между мной и Ацелестием. Тот недовольно фыркает и смотрит туда, откуда только что прибыл котик. Я тоже устремляю взор в том же направлении.
Серая голодная масса мерзких существ с тонкими конечностями никуда не делась. Они все еще стремятся подобраться поближе ко мне, но теперь на их пути выросло препятствие. Что-то переливается в воздухе, как поверхность мыльного пузыря. Тонкая прослойка с разноцветными бликами. Падальщики напирают на нее, но вместо того, чтобы порваться или лопнуть, прозрачное препятствие натягивается и надежно удерживает тварей на месте. Их морды сплющивает о поверхность, будто о плотную пленку, пасти и молочно-белые белки нещадно деформируются, однако монстры и не думают униматься.
‒ Создал барьер? — Ацелестий скабрезно присвистывает. ‒ В Преддверии? По-моему, наш нейтралитет мчится в тартарары. Начальство будет в восторге.
‒ Благодарю за ценное замечание, ‒ холодно откликается сияющий. — Твое мнение чрезвычайно важно для меня. ‒ Он оглядывается. ‒ Бесхозяйная душа, живо через Границу.
‒ Э, э, э. — Ацелестий вытягивает руку и игриво качает пальчиком с вытянутым когтем перед носом сияющего. — Не спеши, ягненочек. Кто разрешил тебе брать чужое?
Я делаю малюсенький шажок в сторону сверкающей стены Границы. Не факт, конечно, что прыгать неизвестно куда — верх разумности. Но мне бы не помешало выиграть немного времени на размышления. А здесь, в «Преддверии», не особо уютная атмосферка для глубоких философских дум. Другими словами, защищающий меня — хоть и не идеально — котик, выглядит в моих глазах более безопасным вариантом, чем обнюхивающий мои волосы златовласка.
‒ Бегом, ‒ повышает голос котик и материализовавшейся из воздуха битой указывает в сторону стены из чистого света. — И брось проклятые кости.
Йорик, прости великодушно. Аккуратно кладу череп на траву и делаю резкий рывок в сторону Границы, игнорируя протестующий вопль Ацелестия.
Шарах!
Меня пружинит обратно, и я благополучно припарковываю свое седалище в ближайшем кустарнике.
Процесс иммиграции провалился на старте. Чертов миграционный контроль!
Глава 13. ЛАРЧИК И РЕПУТАЦИЯ
Пока я очухиваюсь, вокруг уже вовсю бурлит жизнь.
Котик резко разжимает кулак, широко расставляя пальцы. И в тот же миг дернувшийся было ко мне Ацелестий со всей дури втемяшивается в материализовавшуюся преграду, очень похожую на ту, что не дает добраться до меня падальщикам. Красивое лицо размазывается по «пленке», а нос сплющивается до максимума, приобретая стопроцентное сходство со свинячьим пятачком.
‒ Ф-фторая фрефграда? ‒ радостно фыркает он, едва шевеля перетянутыми пленочным препятствием губами. — Тфы такфой пфроказфник, ягфненочек.
Не обращая внимания на барахтающегося в ловушке сумрачного, котик подскакивает ко мне.
‒ Что произошло?!
‒ Ну, я протаранила воздух… ‒ медленно начинаю повествование, пока звездочки и искорки в голове, появившиеся от удара, танцуют страстную ламбаду. — А потом шлепнулась на землю…
Красивая история. Жизненная.
‒ Бубенцы при тебе?
Восхищает меня его деловитость. Прочь, мелочные обстоятельства, прыгаем сразу к сути.
‒ А как же, ‒ меланхолично откликаюсь я и сую сохраненные колокольчики ему под нос. — Бубенцы всегда ношу с собой. Как помаду, тонер и мачете.
С мачете я хватила лишку, но котик, по всей видимости, даже не заметил моей малюсенькой оговорки. Он выуживает свою вещь из моих рук, внимательно осматривает, а затем столь же скрупулезно изучает мою
