Ведьма с крылом дракона (СИ) - Этель Легран
Илария горестно усмехнулась, вспомнив, что находится в сердце врага. Однако по-прежнему не чувствовала, что что-либо способно угрожать ее безопасности. Это казалось девушке ужасно неестественным, ведь нечестивые ни за что не приняли бы ту, которая совсем недавно убивала подобных им.
В прошлом охотница, несшая волю древних золотых драконов, — в настоящем новоявленная вампир. Одна жизнь в обмен на жизни всей команды — разумный обмен.
— Это зелье… — прошептала Илария утвердительно больше собственным мыслям. Она приняла напиток и залпом выпила его, внезапно ощутив сухость во рту. Вкус был едва выраженным, отдавал кислостью лесных ягод, а запах напомнил хвою сосны.
— Не думала, что ты так легко поверишь мне…
Ведьма неловко улыбнулась, а в глазах ее плескалось удивление.
Илария с равнодушием отставила стакан на прикроватную тумбу. В сознании тотчас вспыхнули обе встречи с вампиром: первая, где девушка приняла чью-то кровь, и вторая, где новоявленная поддалась вспышке эмоций, надеясь с помощью связи оборвать их с покровителем жизни. Илария пренебрежительно поморщилась, осознавая, что в здравом уме ни за что бы не стала питаться человеческой кровью, а теперь увязла в болоте изменений, обрушившихся в одночасье.
— Я и не верю… всем вам, — вскоре ответила Илария и обратила взор на ведьму, — но, что бы ни легло в основу зелья, оно вряд ли убьет меня… Или хотя бы существенно навредит. — Охотница с горечью усмехнулась. — А хотелось бы скорее со всем покончить…
Джина вздрогнула, прекрасно понимая, что имела в виду новоявленная. Жизнь, обращенная по ту сторону света дракона, для их потомков не считалась благословением или наказанием. Она считалась адом хуже самой мучительной смерти. Любой глубоко верующий в учение Митры скорее искал бы способ умереть человеком, чем спастись, но обратиться к тьме Гекаты.
С каждой секундой взгляд Иларии тускнел. Эмоции растворялись. Даже светло-каряя радужка стала светлее, приобретя желтый оттенок. Мгновением спустя глаза охотницы вспыхнули алым, кожа побледнела, словно кровь отхлынула от лица, а губы, некогда розовые, посинели.
— Ты молодец. Зелье подействовало моментально.
Джина обернулась на голос Курца, испугавшаяся от неожиданности. Вампир всегда передвигался бесшумно, а действовал незамедлительно, из-за чего его присутствие оказывалось неожиданным для любого нечестивого. Исключением был только Левент, особенно тонко чувствующий потоки энергии.
— Я не ожидала, что она с легкостью примет зелье. Мне даже не пришлось использовать…
— Она хочет унести нас с собой в могилу, — хохотнул Курц, оттолкнувшись от двери. — Упрямая девица.
Вампир шагнул в комнату и с высокомерием оглядел безэмоциональную куклу, сгорающую от жажды. Новоявленная хватала воздух губами, судорожно сглатывала слюну, но не принимала никаких действий, продолжая сидеть в той же позе, в которой ее сознание сковали зельем.
— Ты можешь пойти отдыхать. — Курц обратился к ведьме. — С остальным я разберусь сам. Спасибо за труд. Кстати, Левент сейчас снаружи… один. Если хочешь с ним повидаться, конечно, ненадолго.
Мужчина улыбнулся, а ведьма вспыхнула и вскочила с постели.
— Я не… — запротестовала Джина. — То есть… Откуда ты?..
Она замолчала, так и не сумев подобрать слов, а вампир пожал плечами.
— Как долго я знаю о твоей симпатии? Знает ли кто-либо еще? — Курц накидывал вопросы Джине, словно помогая, а сам продолжал рассматривать обращенную, связанную с ним кровью и нерушимым договором Гекаты. — Сомневаюсь, что Левент со своей чрезмерной проницательностью силен и в романтических вопросах — знаешь же его образ жизни. Но могу подсказать, что у него сейчас точно нет пары… постоянной, имею ввиду.
Вампир искоса взглянул на Джину, закусившую губу. Ведьма обняла себя за плечи и с мольбой посмотрела на предводителя.
— Не говори ему. Я не хочу во всё это вмешиваться…
Курц с пониманием кивнул, а ведьма стремглав вылетела из комнаты. Дверь за девушкой захлопнулась, и тишина осела желанным подарком.
— Все-таки полукровка? — Курц коснулся волос новоявленной, пропуская сквозь пальцы каштановую прядь. — Если так, тогда почему ты — единственная, кого драконы оставили на своей стороне?
Вопрос повис в воздухе, но вампир не ждал на него ответа, прекрасно осознавая, что подопечная сейчас находится в подобии состояния сна.
— Вставай, — произнес Курц строго, и Илария дернулась. Ее взгляд переместился на него. Девушка подчинилась: она свесила ноги с постели и поднялась. — Внемли моему зову. Темный гримуар проклятий. Геката. Веди меня к книге.
Вампир расплылся в довольной улыбке, наблюдая, как связь нечестивой пары и зелье забвения в одночасье сломили мощь драконьего зерна. Оно перестало пульсировать и потемнело, что означало: оно больше не прорастет. Пусть много поколений назад дети драконов утратили способность к обращению, но всё могло измениться в любой момент. То, что появился ребенок, несущий в себе одновременно обе противоборствующие силы, стало проблемой. Курц не хотел даже думать, во что могла вылиться сила, неподвластная ни демонам, ни драконам. Оставалась еще одно, что смущало вампира: тот молодой командир тоже каким-то образом пробудил семя магической энергии. И Курцу пришлось отпустить его, чтобы не подвергнуть своих соотечественников большему риску: притеснению со стороны Рейнера.
Хватало одной девчонки, взбаламутившей воду относительного спокойствия между нечестивыми и золотыми драконами. Пусть темные последователи все еще уничтожались, шанс спастись был достаточно высок, если не наживать проблем и не привлекать к себе внимание, мирно сосуществуя с людьми. В конце концов, питаться кровью или энергией можно и без убийства жертвы.
Курц тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и поднялся с постели. Новоявленная стояла неподвижно и смотрела на него в ожидании одобрения. Стоило их взглядам встретиться, как девушка медленно направилась к выходу. Вампир заметил, что охотница поранила стопы о камни — раны больше не кровоточили, но запекшиеся рубцы привлекали внимание, — а когда-то белое платье измаралось в пыли. Запах крови охотницы все еще флюидами распространялся по воздуху, и Курц помнил, каким мучительным может быть желание вгрызться в ее шею. Мужчина давно не ощущал столь острой жажды, и страшился, что в любое мгновение естество может взять верх над разумом.
— Это последние минуты твоей жизни…
Курц прошептал это едва слышно, чтобы успокоить голос совести. Мужчина старался придерживаться золотой середины во всем, не раз лицезря собственными глазами, как нечестивые наживали себе врагов и погибали бесславной смертью от острия оружия охотников.
Рейнер ни
