Три седьмицы до костра - Ефимия Летова
— Я сохранила Вашу чашку, лас, — зачем, зачем, как глупо.
— Рад, что она не разбилась в дороге.
* * *
В лесу тихо и голо, деревья в хладень и морозь сбрасывают листья, а в светень отращивают вновь.
— Так значит, вы служитель неба, лас? В городе вы ходили без обычного облачения…
— Я не так давно избрал этот путь, — Вилор неизменно спокоен. — В ту нашу встречу облачение ещё не было мне положено.
— Отчего же вы не остались в городе? — грубо, бесцеремонно спрашивать об этом, проклятое любопытство.
— Мог остаться, но я сам попросил. Здесь как раз освободилось место…
Обдумываю его слова. Сзади послышался легкий шорох, я обернулась на звук и увидела лисицу. Зверей в наших лесах немало, охотятся деревенские умеренно, берегут лес.
Сначала мне показалось, что животное очень старое, рыжая шубка была блёклой, словно бы выцветшей до серости, местами плешивой, местами свалявшейся грязноватыми сосульками. Лиса как будто совсем не боялась нас, шла медленно, неуверенно, как по болоту, чуть потряхивая опущенной головой.
Вилор замолчал, уставился на зверя пристально, настороженно, потом громко, звонко хлопнул в ладоши.
Лиса не отпрыгнула, не дернулась, только подняла на нас мутные, бессмысленные глаза. С полуоткрытой морды свисала тонкая нить слюны.
— Жаль, ружья нет.
— Зачем ружье? Какой прок от убийства старой лисы?
— Она не старая, а больная. Пойдёт по лесу, других заразит. Таких отстреливать нужно и сжигать или закапывать.
Отчего-то мне подумалось, что он сейчас говорит совсем не о лисах.
Мы обошли лису по дуге. Я ускорила шаг, обогнала своего спутника.
Служитель неба и девушка, жизнь которой связала с собою тьма, вышли к реке в том самом месте, куда восемь лет назад приходила десятилетняя отчаявшаяся девочка Тая. Изменилось ли что-то к лучшему для неё с тех пор?
Я дошла почти до речной кромки, почувствовала приближение Вилора, но не повернула головы.
— Мокрый котенок вырос в прекрасную девушку, — тихо сказал Вилор. — Самую прекрасную из всех, кого когда-либо видело светлое небо. Жаль, что она уже…
— Когда ты вспомнил? — спросила я. От реки тянуло холодом, но и синий плащ Вилора обдавал им не меньше.
— Сразу, как увидел тебя в толпе во время той казни на площади.
— И ничего не сказал?
— Я не думаю, что твоей сестре нужно было знать, что тогда произошло. Да и… я готовился стать служителем, а ты была в таком ужасе от произошедшего…
— Я и сейчас в ужасе.
— Ты многого не понимаешь, Тая. Демоны дают людям силу и чернят душу. Нет ничего опаснее силы в злых руках. Эти люди выбрали путь тьмы, они совершали злые поступки, а могли сотворить еще больше!
Он говорит со мной, как с ребенком, глупой девчонкой, кинувшейся в речку. Слишком пафосно, напыщенно, словно с подмостков. Не знаю, какую силу давала казненным людям тьма, а лично мне она всегда давала выбор. Почти всегда.
Я закатываю рукава и отхожу на деревянный помост, чуть правее. Вилор смотрит на меня пару мгновений, потом так же подтягивает рукава синего плаща, выбирает рубашку из общей кучи и начинает стирать рядом. Никогда прежде не видела мужчину за этим занятием и невольно не могу сдержать улыбку. Краем глаза я вижу, что Вилор тоже улыбается мне. Внезапно ледяная вода начинает теплеть. Мгновение, другое, третье — она действительно почти теплая.
— Вода потеплела. Какое-то подводное течение? — удивленно спрашивает Вилор.
"Ты хозяйка своей силы", — говорил мне Шей. Что ж, кто-то может пускать эту силу во зло. Что касается меня, я не хочу, чтобы мой служитель сейчас замерз.
Глава 12
Я потеряла счет времени, пока мы с Вилором не перестирали на пару всю выданную матерью одежду, изрядно замочив собственную, смеясь и перебрасываясь какими-то незначащими фразами. Мне было так непривычно, так отчаянно хорошо рядом с ним, как никогда и ни с кем прежде, словно я наконец-то пришла туда, куда внутренне стремилась, рвалась все эти годы. Но одежда для стирки закончилась — слишком быстро — и Вилор легко и без вопросов подхватил отяжелевший узел.
— Послушай… — я решилась. — Я понимаю, что как служитель, ты должен поддерживать вашего главного…
— Его зовут Герих, Тая. Герих Иститор.
— Да, мне называли это имя. Но неужели всё братство неба не нашло способа… помочь людям, попавшим под влияние тьмы? Почему вы, или маги, они ведь тоже подчиняются вашему… ласу Иститору, не могут уничтожать демонов, оставив в живых человека?
Мне кажется, это так просто, так очевидно.
— Ну, я сам-то лично демонов не видел, — Вилор остановился, улыбнулся, но улыбка тут же пропала. — Но, знаешь, мне говорили, что они не могут существовать в нашем мире сами по себе. И сами по себе вредить не могут тоже. Демон находит человека, может быть, даже неплохого, но слабого, чаще всего среди женщин, обещает ей то, чего она хочет и начинает действовать ее руками. Завидует ласса смешливой соседке — насылает порчу на соседку, и та заболевает. Злится на грубую лавочницу — и у той портится весь товар. Опостылел муж и хочется избавиться от него — женщина убивает мужа.
Я смотрела на Вилора во все глаза. Он действительно верит в то, что говорит. Какая чушь. Они ошибаются. Они все заблуждаются!
— Зачем это нужно… тварям?
— Творить зло в их природе, но дело не только в этом. Так они питаются, так они становятся сильнее и больше, так твари могут существовать в нашем мире, постепенно проникая в человека и неразделимо сливаясь с ним. Неразделимо, Тая. К величайшему сожалению всего братства служителей.
— Откуда вам это известно? — я чуть повысила голос.
— Лас Герих знает о демонах всё. У него большой опыт в общении с людьми, которых поработила тьма, а таких людей не так мало.
Внезапно взгляд его чистых серых глаз смягчился.
— Не переживай, Тая. Уверен, тебе и твоей семье ничего не грозит. Я здесь совсем не долго, но, насколько могу судить, люди тут спокойные и мирные, не думаю, что в ком-то из твоих знакомых может поселиться демоническая тварь. Нечего бояться.
— Лас Иститор так уверен в своей правоте, и эта уверенность дает ему силы и право становиться палачом? И король одобряет это?
— Король понимает необходимость сопротивления тьме, Тая. Что касается ласа Иститора, я давно его знаю, очень давно, и могу безо всяких сомнений назвать его одним из самых решительных, умнейших и образованнейших людей нашего времени. Не волнуйся.
Мгновение, другое — он смотрит на меня так, словно вот-вот сделает
