Сердце на двоих. Истинная друга (СИ) - Жнец Анна

— Да.

Водой из ковшика Ондина старательно смывала пену с его волос, пока мокрые чистые пряди не заскрипели под ее пальцами. Закончив, она отстранилась, заставив Арквэна мысленно застонать от досады.

Еще! Он хотел еще больше ее прикосновений.

— Теперь грудь, — он откинулся на бортик бадьи.

Тяжкий вздох Ондины неприятно резанул по ушам. То, что для принца было наслаждением, для нее — утомительной обязанностью. Осознать это оказалось на удивление больно.

— Вымой меня как следует, — процедил он, охваченный внезапным приступом раздражения, но тут же пожалел о своей грубости. Все-таки Арквэн всегда был добр и мягок с девушками. И что на него нашло?

Захотелось попросить прощения, но, учитывая его статус, сделать это он мог только мысленно.

«Отправлю ей корзинку со сладостями в качестве извинений. Потом. О Великие… О боги… Как хорошо…»

Жесткая мочалка из пеньковых веревок не ласкала кожу — скребла, но разгоряченное тело с восторгом откликалось на сильные прикосновения. Красная от неловкости, а может, от усердия, Ондина наклонялась, погружала мочалку в воду и принималась водить ею по груди принца. Сначала под ключицами, затем вдоль выпуклых грудных мышц, не задевая соски.

А хотелось, чтобы задела! Чтобы провела прямо по ним, царапая нежные комочки плоти грубой пеньковой тканью. До легкой боли, смешанной с изысканным удовольствием. До жгучего, сладко-мучительного пощипывания.

С замиранием сердца принц ждал этих прикосновений и заводился от одного только ожидания. Представлял, как это будет, и, возбужденный до предела, сжимал бедра под водой. Мошонка тяжелела, подтягиваясь под член, а сам член встал вертикально, головкой погрузившись в пену на поверхности остывшей воды.

Арквэн знал: Ондина не может вечно ходить вокруг до около — и предвкушал интимную ласку.

Наконец это случилось. Жесткая мочалка с нажимом проехалась по напряженным соскам — и все внутри взвыло от блаженства. Это было ярко, немного болезненно и едва не вырвало из груди крик. Удовольствие, зародившееся в горящих, раздраженных сосках, хлынуло вниз мощной волной и охватило промежность. Зажмурившись, Арквэн Белегор неожиданно для самого себя выплеснулся в воду.

* * *

Наверное, я слишком резко провела мочалкой по груди принца, потому что он вдруг зажмурился, зашипев от боли.

— Ваше Высочество, все в порядке? — спросила я, занервничав.

Разозлить мужчину, облеченного властью, — это, знаете ли, чревато неприятностями.

Принц не отвечал. Так и сидел в мыльной воде, весь напряженный и неподвижный, видимо, ждал, пока пройдет приступ боли. Я же беспокойно комкала в руках мочалку, не замечая, как пена с нее капает мне на юбку.

— Простите. Я не хотела вам навредить. Обещаю, что впредь буду ласковее и нежнее.

После моих слов Арквэн Белегор приглушенно застонал с закрытыми глазами.

Неужели так больно? Опять я все испортила своей неумелостью.

— Ступайте, Ондина, — прохрипел он, судорожно сжав мокрыми пальцами бортик чана, — дальше я сам.

Ну вот, не справилась. Даже с такой простой задачей.

Расстроенная, я поклонилась принцу, хотя тот на меня даже не смотрел, и поспешила удалиться.

Конечно, во всем случившемся была и положительная сторона: зато Его Высочество больше не станет звать меня в помощницы.

Несмотря на позднюю ночь, генерал Канаган еще не вернулся с охоты, и, раздевшись, я с наслаждением юркнула в постель. Уснула я в тот же миг, как закрыла глаза, и снился мне чудесный-чудесный сон, будто я птица и свободная парю в небе.

К сожалению, долго отдыхать мне не дали.

— Ондина, — ворвался в мои грезы настойчивый мужской голос, и птица, которой я была, камнем рухнула вниз, но не ударилась о землю, а провалилась в клубящуюся темноту. — Ондина.

Кто-то тронул меня за плечо.

Не кто-то — хозяин.

— Да, господин, — я разлепила слезящиеся глаза и увидела склонившегося надо мной генерала, потного и в перепачканной одежде.

Вчера его щеки были гладко выбриты, а сегодня густая щетина заставила их потемнеть.

— Подготовить купель? Еды принести? — не удержавшись, я зевнула в ладонь.

Как же не хотелось вставать!

— Нет, просто заприте дверь.

Дверь? Какую дверь?

Видимо, оковы сна еще не осыпались, ибо я решительно не понимала, чего от меня хотят. Не понимала, но послушно откинула теплое одеяло и ступила босыми ногами на ледяной пол. Иголочки холода тут же вонзились в беззащитные ступни и побежали вверх по щиколоткам и икрам. Обувшись, я пошлепала за генералом.

У толстой железной двери, ведущей в его покои, волк обернулся и вложил в мои руки связку ключей. Только сейчас я заметила, что замки установлены так, чтобы комната запиралась снаружи, со стороны коридора, а не изнутри, как это обычно бывает.

Озадаченная, я подняла на генерала глаза.

— Давайте, Ондина, — ответил господин хмурым взглядом и скрылся в глубине своей спальни.

А я-то думала, что такая массивная дверь нужна ему, чтобы после плена чувствовать себя в безопасности, а на самом деле…

Выглядело все так, будто генерал пытался защитить обитателей дворца от себя.

Нет, бред. Что за глупости!

Зябко поежившись, я вставила ключ в замочную скважину.

* * *

Утром я поднялась ни свет ни заря и, пока генерал спал, успела позавтракать на кухне вместе с другими слугами, затем вернулась к себе, бодрая и отдохнувшая. Однако хорошее настроение улетучилось вмиг, стоило взглянуть на постель.

Ну, волк! Ну, блохастый засранец! Неужели мужики все такие: с первого раза не понимают?

На моей кровати, там, где вчера было разложено женское нижнее белье, сейчас стояла корзинка, украшенная цветами и лентами. Внутри ее плетеного гнезда одуряюще пахли ванилью свежие кексы, сверкали всеми цветами радуги орешки в сахарной глазури и манили себя попробовать шоколадные конфеты — редкое лакомство, недоступное беднякам.

Опять меня пытались купить. На тряпки не клюнула, так этот негодяй подкатил с другого бока. Мол, все девицы падки на сладости и ты, Ондина, не исключение.

Ну нет! Совсем хвостатый берега попутал! Решил, что за конфетку я стану его любовницей.

Красная и негодующая, я схватила проклятую корзинку и вылетела за дверь. От гнева едва попала ключом в замочную скважину. Взглядом нашла кровать.

Бесстыжий пес лежал на спине с закрытыми глазами и притворялся спящим, но я-то знала, что спать он никак не мог, ибо совсем недавно притащил мне в комнату свою оскорбительную взятку.

У-у-у, нахал!

В бешенстве я склонилась над этим гадким притворщиком и закричала во всю силу легких:

— А ну вставайте, Ваше Генеральшество! Подъем!

От моего вопля син волк дернулся на кровати, распахнув глаза, и тут же прямо ему на лицо посыпались конфеты и орешки из перевернутой корзинки.

— Завтрак в постель! — заорала я.

Получив по носу кексом, генерал ошарашенно заморгал. Сахарная пудра осела на его лбу и в черной щетине вокруг губ.

— Приятного аппетита, — я отряхнула руки и с гордым видом удалилась из комнаты, чувствуя себя полностью отомщенной.

Так ему, этому развратнику! Будет знать, как шары свои волосатые ко мне подкатывать!

Довольная собой, я улыбнулась зеркалу из отполированной меди и принялась заправлять свою кровать. Пальцы нащупали в складках постельного белья какую-то бумажку. Я поднесла ее к глазам и прочитала, щурясь из-за скудного освещения: «Благородная сина, надеюсь, вам понравился мой подарок. Конфеты ручной работы. Лучший шоколад из страны Розовых слонов». И подпись: «С благодарностью, принц Арквэн Белегор».

— М-м-м, — застонала я, с жалким видом покосившись на закрытую дверь.

И тут эта дверь содрогнулась от стука.

Разбуженный и накормленный сладким завтраком Сверр Канаган явился требовать объяснений.

Может, притвориться, что меня нет?

На комоде перед зеркалом лежала связка ключей, и, взглянув на нее, я со стыдом вспомнила, как ночью запирала вернувшегося с охоты генерала в его покоях. Не мог он покинуть свои комнаты без посторонней помощи, так же как и подсунуть мне корзинку с конфетами. Почему я сразу об этом не подумала? Где была моя голова? Увидела на кровати подарок — и от ярости лишилась разума.