Гнев (ЛП) - Кармак Кора

За эти дни и ночи у Новайи было много времени подумать, правильно ли она поступила, помогая Авроре бежать. Богиня знает, что она слишком часто сидела в темноте, борясь с мыслью, что она могла помочь загнать свою истинную подругу в могилу раньше времени. Ибо чем могут быть дикие земли для девушки без магии бури, кроме смертного приговора? Она надеялась — надеялась каждой искоркой огня, горевшей под её кожей, — что её подруга была где-то счастлива и цела.

Собственная усталость заставляла её считать дни, гадая, когда же вернётся Аврора и сможет ли она исправить всё то, что случилось с Паваном в её отсутствие. Но как человек, который ходил под сокрушительным грузом опасной тайны, она хотела, чтобы Аврора жила свободной ото лжи, свободной от опасности, свободной от принца Локи. Навсегда.

И тогда она рассказала ему часть своей правды.

— Я не знаю наверняка, но в темноте ночи, когда беспокойство слишком близко, чтобы игнорировать его, я боюсь, что королева права. Аврора Паван ушла. В лучший мир.

* * *

Первые несколько минут после объявления истинной личности Авроры были похожи на затишье перед бурей, а затем тишина нарушилась какофонией голосов и шквалом движений, от которых у Авроры ещё больше закружилась голова. Ей казалось, что она умирает — как будто всё внутри неё съёжилось, как старый фрукт. И её мысли были в беспорядке — некоторые даже не её собственные, — когда она пыталась и не смогла восстановить свои ментальные стены.

Глубокий раскатистый голос Тавена перекрикивал всех остальных.

— Зефир, пожалуйста! Я когда-нибудь делал что-то, что заставило тебя усомниться во мне?

Аврора не могла видеть женщину, она не видела ничего, кроме очень маленького туннеля в центре её зрения, в котором был только Тавен, стоящий на коленях над ней.

Зефир ответила:

— Ты поклялся своей жизнью нашему делу, если ты лжёшь, я без колебаний заберу её в качестве расплаты.

— Я поклялся своей жизнью защищать её задолго до твоего дела. Она та, за кого я её принимаю.

Женщина не ответила, но почти сразу же Аврора почувствовала, как что-то прохладное коснулось её кожи. Нечто обернулось вокруг неё, как шёлк, а затем погрузилось под кожу. Она чувствовала, как это нечто растекается внутри неё — словно лёд, плавящий жгучую боль. Её зрение начало проясняться, грудь перестала болеть, и она медленно почувствовала, что снова оживает, словно висела над бездной смерти только кончиками пальцев. Она смогла сглотнуть, её горло сначала горело, но потом смягчилось, когда странная сила начала проходить через неё.

Аврора села и посмотрела на женщину по имени Зефир, ей показалось, что она родилась заново. Её слова были хриплыми, когда она спросила:

— Кто ты?

Зефир вышла из тени на свет.

— Я та, кто сражался за твой народ в твоё отсутствие, — она подняла руки и жестом обвела помещение. — Добро пожаловать в сопротивление.

Аврора посмотрела на Тавена, а потом на его синюю форму. Теперь она всё поняла. Она хотела потребовать, чтобы он рассказал ей всё, но сначала ей нужно было узнать кое-что ещё.

— Что ты такое? — спросила она у Зефир.

Джинкс, которую Аврора забыла в этом хаосе, спрыгнула со своего места на верхней ступеньке лестницы. Пыль поднялась при её приземлении, кружась вокруг её ног слишком идеально, чтобы быть естественной. Её глаза были устремлены на Зефир, когда она произнесла:

— Ведьма воды.

Зефир скрестила руки на груди в ответ, небрежно выставив бедро.

— Ведьма земли.

Несколько мгновений они изучали друг друга — Джинкс с прищуренными глазами, а Зефир с надутыми губами. Затем одна за другой они повернулись лицом к Авроре.

— И принцесса тоже, — сказала Джинкс. — Кто же знал?

Тон Джинкс был ровным, но в нём не хватало той теплоты и искренности, с которыми она всегда говорила.

— Я могу объяснить, — прохрипела Аврора, её горло всё ещё было пересохшим от того, что она только сейчас поняла, было опасным случаем быстрого обезвоживания, благодаря магии Зефир.

Но когда она открыла рот, чтобы продолжить, слова застряли у неё в горле. Мурашки дурного предчувствия пробежали по её спине и, запрокинув голову, она посмотрела через открытую дверь убежища на ясное небо. Она сделала один вдох, затем ещё два, а потом сознание другой души врезалось в её сознание.

Злоба обвилась вокруг неё, словно щупальца какого-то монстра из глубин. Она отталкивала присутствие души, но события дня ослабили её, и к тому времени, когда она укрепила свою защиту от одного вторжения, другое уже приближалось. Она стиснула зубы, когда ярость — горячая и густая, как смола, — забилась в её венах. Жажда мести скользнула по её языку, и она только успела сказать:

— Кто-нибудь, закройте эту дверь! — прежде чем небо разорвалось, и пролился огонь.

Не было ни сирен, ни барьеров Бурерождённых. Под одеждой её хрустальное ожерелье предупреждающе горело, но первые пылающие угли уже опалили небо. По меньшей мере, дюжина проскользнула в отверстие над головой, которое никто не успел закрыть.

Всё внимание Авроры было сосредоточено на укреплении границ вокруг её разума, и она избежала ожога только, потому что Тавен схватил её за локти и потащил обратно в угол.

Аврора услышала крик и с ужасом поняла, что он исходит не от кого-то внутри убежища, а от города наверху. Крики нарастали и перерастали в мучительный хор, а запах гари быстро заполнил воздух. Зефир использовала свою магию и потушила кучу горящих обломков, а Джинкс воскресила одну из своих лиан и заставила её совершить опасное путешествие на поверхность, где та обвилась вокруг ручки двери убежища. Джинкс дёрнула изо всех сил свою маленькую лиану, и дверь рухнула вниз, погрузив их в темноту.

Единственными звуками было шипение угасающего пламени. Бледно-голубое сияние фонаря небесного огня отбрасывало на них призрачные тени. Аврора прижала кулак ко рту, чтобы не разрыдаться. Она всё ещё чувствовала шторм — хотя её барьеры были достаточно сильны и не допускали чужих мыслей. Но теперь её агонию питали другие души. Она чувствовала, как они умирают — десятками.

Прозвучала сирена. Слишком поздно. Слишком, слишком поздно.

Отчаянно желая что-то сделать, хоть что-нибудь, чтобы остановить ужас и боль, которые бомбардировали её с приходом каждой вновь ушедшей души, Аврора рывком подняла кожаное ожерелье, в котором держала крошечный пузырек с порошком огненной бури.

Локи сказал ей использовать его в случае огненной бури. Он не защитит её полностью, но временно сделает непроницаемой для пламени.

Она выдернула пробку зубами.

— Не надо! — закричала Джинкс, протягивая руку в попытке остановить её.

— А почему нет?

— Этот порошок очень редок. Сердце огненной бури отнюдь нелегко захватить. Не трать его, когда ты уже в безопасности.

Аврора съёжилась.

— Тратить его впустую? Ты знаешь, что там происходит?

Джинкс стояла на своём.

— Знаю. И я также знаю, что ты не можешь сделать там ничего, что ты не смогла бы сделать здесь.

Она рассчитывала, что Аврора успокоит бурю. Хотя большая часть её вновь обретённой силы всё ещё оставалась тайной, она провела их путешествие обратно в Паван, тихо успокаивая неуравновешенные души и предотвращая их превращение в бури. Но эти души были относительно нормальными — потерянными и блуждающими от своей неспособности отключиться от прежней жизни. Душа, кипевшая сейчас над ними, была искривлена и испорчена, превратившись во что-то грязное и неузнаваемое. Не было никакого успокоения такого рода ярости, без Бурерождённого, который заставил бы бурю подчиниться.

— Я не могу, — прошептала Аврора. — Это выше моего мастерства.

— Что значит «выше твоего мастерства»? Я думала, что ты была самой сильной Бурерождённой с сильнейшим даром в поколении Паванов? — этот вопрос исходил от Зефир.

Аврора поморщилась и покачала головой.

— Вовсе нет.

— Ты не самая могущественная?