Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна
Демьян был с ней не согласен. Но как возразить, чтобы не скатиться в признания о том, что он бы с удовольствием, но… он не знал. А еще ему было откровенно гадко и плохо, и нужно было это исправить, и хотелось, чтобы кто-то был рядом. Кто-то с разноцветными волосами и ямочкой на щеке. Кто-то, кто был полной противоположностью мира, что ждал его за любой зеркальной поверхностью.
— Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? — спросил он.
— Не очень.
— Давай проведем эксперимент, — предложил Демьян. — Я тебе обед задолжал. Предлагаю превратить его в ужин. Сегодня, — и добавил, подумав. — Только есть будем что-нибудь вегетарианское, если ты не против.
Перед глазами все еще стояло увиденное недавно…
Юля тяжело вздохнула.
— Я уже запуталась в том, чего ты от меня хочешь, но сегодня вечером я свободна. Надеюсь, ты не маньяк. Я приду.
— Если не придешь, я тебя найду.
— Блин, все же маньяк…
— Но готовлю вкусно. Это многое искупает.
— Все, иди отсюда, пока меня не уволили, — засмеялась Юля. — Вечером поговорим. Где ты живешь, я знаю.
Демьян уходил убежденным, что нашел лучший выход из ситуации. Ну, значит, будет у него приходящий котенок. И вроде бы она не обиделась. Кто ж знал, что чем больше они будут общаться, тем сильнее он будет нуждаться в ней, пока однажды не поймет, что совсем перестал думать в соответствующем ключе о других женщинах. Он хотел, чтобы рядом — на постоянной основе рядом — была эта. А она и была. Меняла цвет волос и парней, съезжалась и разъезжалась с кем-то, один раз чуть не вышла замуж, жонглировала работами, целый год пыталась одеваться и жить как нормальный человек, плюнула на это и притащилась к нему в пижаме в виде радужного единорога и с двумя бутылками текилы в авоське (пьющий текилу радужный единорог — то еще зрелище! Тут можно усомниться в собственной трезвости еще до того, как сделаешь первый глоток), научилась не расспрашивать о том, куда он то и дело пропадает, переписывалась с ним по ночам, когда ему это было нужно, и заполняла его жизнь всяким другим образом. Демьян пытался убедить себя, что этого достаточно. Но каждый раз, когда видел, что ее обнимает и целует кто-то другой, ощущал, как что-то умирает внутри…
Через много лет, когда Кощей начал учить его менталистике, он все-таки нашел в недрах своей памяти нужное воспоминание. Его котенок явно пожалел его, когда оценил на двойку. Он бы себе и единицы не дал. Хотя, возможно, именно из-за того, что в тот момент смотрел на нее уже не как на случайную девушку, а именно как на Юлю. Вот же она — была с ним. И явно хотела растянуть удовольствие. И нужно было нежнее и медленнее. Зачем торопился? Успокаивал лишь тот факт, что ничего лишнего он себе не позволил.
Но помимо его фиаско в воспоминаниях осталось и то, как она облила его пивом на вечеринке и долго извинялась, и целовалась с ним в такси по дороге в его квартиру, и смеялась, когда он не смог с первого раза расстегнуть замок на ее костюме, и как устроилась поудобнее под его рукой, когда он уже почти заснул. А еще там была память о ее запахе, и о том, какова ее кожа на ощупь, и как это — когда она спит рядом. В тот раз ему было до всего этого все равно. Но не теперь.
Наверное, это было мазохизмом, но ему нравилось возвращаться к этим воспоминаниям и пересматривать их. Чувствовать все это заново.
Все в его семье знали, что у него есть друг по имени Юля. Злата знала, что он испытывает к этому другу отнюдь не дружеские чувства. И только Агате было ведомо, насколько тяжело ему дается все это на самом деле: и Юля, и Навь. Они до сих пор чаще общались ментально, чем вербально. А ментально можно передать не только слова, но и чувства. Эмоции. Иногда, когда становилось совсем невыносимо, Демьян шел к лесу и звал сестру. Лес отказывался показывать тому, кто был так тесно связан с Навью, свои тропы. Даже много лет назад, когда к Агате в гости по выходным его водила Василиса Петровна, там, где мать видела широкую тропу, он чаще всего видел лишь траву. Но Лес полюбил Агату, а потому доносил его призыв до адресата. Она выходила из-за деревьев. Доходила до него и молча обнимала. Жить после всегда было легче.
Демьян приобнял Юлю за плечи и подумал, что вскоре ему понадобится очередная порция тишины от сестры. Судя по всему, его снова накрыло.
— Юляшка, ты что-то совсем раскисла, — он привлек ее ближе, и Юля с готовностью поддалась. Порой ему казалось, что она только и ждет, когда он уже позовет. От этого было вдвойне больнее. Он мучил и себя, и ее. И правда мудак. — Давай-ка, соберись. Встретишь еще своего царевича. В охровом кафтане, красной шапке и на белом коне в яблоко.
— Ты порой так странно разговариваешь, — хмыкнула Юля.
— В смысле?
— Ну, все остальные сказали бы про принца. А ты про царевича… И про охровый кафтан…
— Сказок перечитал, — улыбнулся Демьян.
— Я их в детстве любила, — вздохнула Юля.
Она уже совсем удобно устроилась у него под боком и явно не собиралась никуда отодвигаться. Ее близость дарила покой и одновременно заставляла нервничать. Это сейчас ему хорошо, а потом только и останется, что вспоминать и сожалеть о том, что могло бы быть.
А может быть Злата права? Может, зря он боится ей рассказать? Может, она бы приняла… Ей вовсе не обязательно пересекаться ни с Навью, ни с чем-либо другим. Пусть ей уже тридцать два, а он проживет куда дольше отмеренного ей срока, и он темный, но вот Кощей же нашел способ продлевать молодость маме… А чем дольше он медлит, тем больше времени уходит… А что, если бы у них все же могло бы получиться…
Ничего не получится.
Слишком опасно.
Нет.
— А тебе какая сказка
