Судьбоносные клинки - Илона Эндрюс
Кое-что просто не могло быть не сделано.
— Я уже направил все, что мы узнали, Хайдеру, — сказал он. — Я позвоню ему по дороге.
Она тихонько выдохнула и открыла для него дверь.
* * *
Шаттл скользил над зелёными садами, усеянными цветами всевозможных расцветок. Рамона тихо вздохнула. Если бы она могла открыть окно — что было невозможно в шаттле — ветер бы принес запах лета: нагретой солнцем листвы, богатой почвы и аромата разнообразных цветов.
Когда она была ребенком, каждое лето с окончанием школы, их семья перекочевывала в летний дом Адлеров. Смотреть на скользящие внизу сады означало начало каникул. Два месяца купания в озере и плескания в семейном бассейне, лазания по деревьям и поедания фруктов с ветки, походы по садам и ягодным полям, которые вполне могли сойти за древние страшные леса, если хорошенько присмотреться. Долгие ленивые деньки за чтением в гамаке и долгие счастливые вечера за наблюдением мерцания фиолетовых светлячков в теплой темноте, пока взрослые готовят еду на открытом огне; полуночные вылазки украдкой, чтобы застать цветение звездных цветов, когда они раскрывали свои лепестки, приветствуя две луны.
Тогда казалось, что летом время замирало. Теперь же это было просто ещё одно время года, полное дедлайнов. Прошла уже неделя лета, а она едва это заметила.
— Что-то не так? — спросил Матиас.
Как для мужчины, он был очень наблюдателен. Или, скорее, казался таковым в сравнении с Габриелем, который оставался совершенно безучастным.
— Я скучаю по своему детству, — призналась она.
— Летний дом среди садов у озера? Ловля фиолетовых светлячков по вечерам и ожидание восхода двух лун, чтобы звездные цветы расцвели и выпустили рои гала? Лазание по деревьям, чтобы поесть оранжевых вишен?
Она моргнула.
— Даже не думала, что разведка Баэна настолько щепетильна.
— Нет, я просто описал свое собственное детство.
— Ты ждал восхода лун, чтобы увидеть звездные цветы?
— Нет, но ждала моя сестра, и всякий раз тащила меня с собой.
Тогда понятно. Большинство семей либо владели летними домами, если могли их себе позволить, либо же арендовали, предпочитая растить наследников в провинции. Летом большинство детей гонялись за светлячками и съедали оранжевых вишен и малины с собственный вес.
Матиас улыбнулся.
— Хотя ей не приходилось тащить меня изо всех сил. Мне тоже нравились цветы.
— Я скучаю по тем временам. Тогда я думала, что когда вырасту, для меня всегда будет лето. Я буду делать, что захочу и когда захочу…
Он усмехнулся. Смех вышел горьким.
— Сколько?
— С последнего лета в провинции? Четыре года.
Он поднял руку, показывая ей пять пальцев.
— Зачем мы делаем это с собой? — задалась она вопросом.
— Ради семьи и роскоши быть потомком. — Его слова были пронизаны сарказмом.
— Роскоши хоть отбавляй. Иногда я так роскошно себя чувствую, что три дня подряд забываю принять душ и сплю у себя в кабинете.
— Сон? Что это за излишество? Сон означает релаксацию. Мягкая кровать, теплое одеяло. Я не спал с прошлого месяца.
Она посмотрела на него, не уверенная, что он шутит. Сегодня было седьмое. Технически, с правильно подобранными энергетиками, это было вполне возможно.
— Я не сплю. Я вырубаюсь, а до этого лежу и мысленно проверяю список выполненных задач, пока мой мозг не отключается, а спустя четыре часа звенит будильник.
— Хвала вселенной, что ты немного поспал, потому что на какую-то секунду, я уже задумалась, можешь ли ты лететь…
Он убрал руки с руля и шаттл накренился вперед.
— Матиас!
Он ухмыльнулся и выровнял корабль.
— Если ты слишком устал, я могу повести, — предложила она.
— Я мог бы пилотировать эту штуку во сне.
Конечно, мог бы.
— Плохой выбор слов.
— Я нарочно.
Рамона покачала головой и включила бортовой дисплей перед ней, открывая трансляцию со спутника. Они были в десяти минутах от сенаторской виллы. Она вызвала ее изображение на экран. Просторный трехэтажный особняк в экстравагантном стиле Третьей волны — финальном массовом прибытии поселенцев, — был возведен из розового мрамора и отделан селлордианским кварцем, сиявшим на солнце малиновым багрянцем.
Какой огромный дом.
Нижний этаж был массивным кубом со скругленными краями, двадцати метров в высоту и сотню метров в ширину, со стенами с башенными арочными окнами. Скругленный куб поменьше — два верхних этажа — стоял на вершине этого огромного основания, в центре. Пространство вокруг двух этих этажей занимал прекрасный ландшафтный парк. Несколько извилистых тропинок пересекали его зелень, протянувшись к южному углу сооружения, где двойная лестница прорезала первый этаж, ведя к полукруглому бассейну величиной с небольшое озеро. Казалось, что кто-то приложил нож к безразмерному трехъярусному торту и отрезал один из нижних углов, так что вытекшая из него жидкая начинка образовала круглую лужу.
Не было видно ни единого острого угла — сплошные извилины и арки, а темно-красная крыша представляла собой волнообразный изгиб, увенчанный куполом. Все мерцало красным кварцем.
— Ослепительно, — подытожила она.
— Он должен был заверить избирателей в его традиционных ценностях.
— Выглядит как торт «Красный бархат». Насколько он большой?
— Почти двенадцать тысяч квадратных метров.
Средний дом в Новых Дельфах был около двухсот квадратных метров.
— Не знала, что политикам так хорошо платят.
— Честным и не платят, — возразил Матиас. — Это памятник всем полученным им взяткам.
Недурно.
Дело было не только в стоимости самого дома, но и в его содержании. Даже если Дрюэри все в нем автоматизировал, цена за энергию, необходимую для уборки и поддержания в нем всего, должна была быть ошеломляющей.
— Кассида — их единственный ребенок, — сказала она. — В этой громадине живёт только он
