Замок янтарной розы (СИ) - Снегова Анна

Слух.

Он говорит, что рядом со мной в темноте идёт кто-то большой и сильный. У этого почти-незнакомца мягкая кошачья походка и шаги совершенно бесшумны – но на самой границе восприятия я улавливаю шелест плотной ткани, натянутой на широких плечах, и медленное, глубокое дыхание. Когда к этому добавляется временами еще и голос, то мой дурацкий слух просит остальные органы чувств временно помолчать и не перебивать, потому что ему не хочется пропускать ни единого слова. Он находит эти звуки отчего-то особенно приятными.

Осязание.

Оно тоже себя чувствует сейчас очень неплохо. Ладонь, обхватившая мою руку, - тёплая, сухая, а ещё немного шершавая на ощупь. И биение чужого пульса чуть-чуть отдаётся в меня. И кстати, оно совсем не так спокойно, как пытается убедить убаюкивающий голос.

А потом, видимо, совсем куда-то пропадает мой инстинкт самосохранения. Наверное, проваливается в тартарары вместе с тщательно вдолбленным с пелёнок воспитанием. Потому что я, даже не задумываясь, решаю проверить одну мимолётную догадку – и украдкой сдвигаю указательный палец так, чтобы коснуться подушечек на ладони своего провожатого. Осторожно глажу эту жёсткую ладонь...

Так и есть. Мозоли. Разве у принцев могут быть мозоли на руках?

- Ничего удивительного, если днями напролёт травишь корабельные снасти, - ворчит Генрих. Я в испуге от собственного порыва возвращаю палец на место и даю себе зарок дальше идти тихо как мышка. Я что же, подумала вслух? Или у принца задатки телепатии?

Обоняние.

Вот ему приходится совсем уж туго. Потому что безумный пряный аромат теперь слишком близко – он щекочет ноздри, забирается под кожу, пропитывает, кажется, даже мою собственную одежду и волосы. И самое раздражающее во всем этом сумасшествии – то, что я никак не могу разгадать, из каких в точности нот сложен привязчивый аккорд.

- Птенчик, ты прекратишь меня обнюхивать? Я, конечно, с корабля на бал и всё такое… но не до такой же степени, кхм, благоухаю, – смеется Ужасный Принц.

Нет, я сегодня точно больна! Со мной что-то не то. Это всё головная боль виновата. Да-да, вот именно!

Когда я нашла причину, мне немного полегчало. Вот только я молчу уже непростительно долго. Меня же вроде о чём-то спрашивали? Забыла, о чём.

- Эм-м-м… Ваше высочество, можно бестактный вопрос?

- Валяй.

- Ну мне и правда интересно, чем от вас таким пахнет?

- Каким – «таким»?

Нет, он точно надо мной потешается! Когда уже наступит конец этому кошмарно длинному коридору? Мы скоро до самой Фрагонары дойдём!

- Ну, таким… пряным. Как будто смешали ваниль и жгучий перец.

- Ах, это! Джименея. Из недавнего плавания привёз. Приправа из молотой сердцевины орехов джемни. Орехи джемни – это плоды пальмы, которая растет на Горте. Горт – это остров такой, двести морских миль к зюйд-весту от самого мелкого из Ледяных Островов…

- Только не надо пояснять, что такое Ледяные Острова, мы на них живём, - проворчала я. Нет, ну какой же болтун! Я думать так быстро не успеваю, как этот странный принц – языком чесать.

- Если бы тебе пришлось вытерпеть столько лишений, как мне, чтобы добыть эту самую джименею, ты бы тоже о ней соловьём разливалась! Начать с того, что этот остров не нанесён ни на одну карту, и нам пришлось разыскивать его по описаниям немногих выживших, которым удалось сбежать от местных людоедов…

- Шутите! – ахнула я.

Принц фыркнул где-то над моим правым плечом.

- Ну вообще-то да, не удержался, прости. Но лишения и правду были! Я чуть не отбил себе всю… эм-м-м… совесть, когда шендарахнулся с пальмы. Чтоб ты знала, за этими самыми орехами очень высоко нужно лезть по совершенно голому стволу, который к тому же ещё и весь шатается!

- Бедный-бедный принц! Вот с тех пор, видимо, в его организме и не достаёт некоторых важных черт характера. Растерял при падении, - покачала головой я, хотя в темноте и не видно.

- Тебе смешно, маленькая язва, а я месяц ходил весь враскоряку!

- Оно хоть того стоило? – я изо все сил изобразила голосом участие, хотя так и подмывало расхохотаться, стоило представить себе эту картину.

- Ещё бы! Чтоб ты знала, джименея славится как лекарство от ста болезней, и продается на рынках Материка из расчета грамм за унцию золота! Успокаивает нервы, будоражит чувства, и…

Он замолчал и остановился. Я остановилась тоже.

- Что – «и»? – поторопила я рассказчика. Рассказ меня не на шутку увлёк.

- …и мы пришли, - мрачно закончил фразу Генрих.

Только теперь я заметила, что в паре шагов от нас тонкая, еле видимая полоса света рисует очертания двери. Стоит протянуть руку – и вот она! Свобода. Там, впереди, должна быть лестничная площадка. Всего лишь перейти ее, свернуть в правильном направлении и оказаться в другом коридоре – ярко освещенном, красиво обставленном… совсем обычном.

Я уже различала тихие голоса и дамский смех – кто-то из гостей поднимался по лестнице, возвращался с бала в свои покои.

Подуло слабым сквозняком.

- Открывай и иди. Я останусь здесь.

Генрих отпустил мою руку и кажется, сделал шаг в сторону.

А у него изменился голос… Стал какой-то странный. Задумчивый. Сухой.

Я почувствовала себя вдруг героиней той старой сказки, в которой ровно в полночь чары развеялись, и карета превратилась в тыкву.

Протянула руку и робко коснулась деревянной рельефной поверхности. И правда – дверь на месте… Нащупала дверную ручку, потянула на себя. Слабое освещение выхватило из темноты очертания фигуры стоящего рядом человека – руки сложены на груди, прислонился к стене напротив в небрежной позе. Жаль, что я снова не узнаю, какого цвета глаза у этого Ужасного Принца.

Я сжала дверную ручку крепче. Спину прямо, и голос у меня дрожать не будет.

- Благодарю, милорд! Вы очень мне помогли с моей... боязнью темноты.  Я непременно расскажу вам после, подействовал ли метод.

- Не стоит. В твоих же интересах, чтобы нас не видели рядом.

Какое неподвижное лицо. Как жестка линия плотно сомкнутых губ.

- Отчего же?

- Как ты правильно заметила, у меня не слишком хорошая репутация. Не хочу, чтобы о тебе пошли пересуды. Нелегко будет объяснить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Так что лучше делать вид, что и не знакомы вовсе. А пожалуй, и самим об этом забыть.

- Почему?

Секундное молчание, кажется, выстудило весь воздух между нами.

- Хочешь, чтобы я сказал это вслух? Пожалуйста. Я всегда предпочитаю говорить правду – даже если она горька на вкус.

Генрих наклонился чуть ближе ко мне, подался вперёд, и сказал тихо, но так отчётливо, что каждое слово полетело в меня, будто камень.

- Почему?.. Потому что мне не нужны обязательства. А тебе – не нужно без обязательств. И мне нечего тебе подарить – у меня только шаткая палуба под ногами и звездное небо над головой вместо замка для прекрасной принцессы. Когда-нибудь он обязательно будет у меня, свой замок. А пока… лети, Птенчик! Я не буду становиться на твоём пути, чтобы ненароком не помять крыльев.

Отчего-то стало обидно, и волна горечи затопила сердце. Я расправила плечи и вздёрнула подбородок.

- Знаете, Ваше высочество… Если вам в жизни попадались только девушки, которым от вас нужны были только титулы и замки, то мне вас искренне жаль!

Он неожиданно вскинулся, расцепил руки, глаза сверкнули раздражением.

- Нечего корчить из себя доморощенного философа!

- Ничего я не корчу! В отличие от некоторых, я не становлюсь в трагические позы и не придумываю за других людей мотивы их поступкам!

- Нет, конечно! Ты ничего не корчишь! Ты просто маленькая всезнайка, которая думает, что видит всех насквозь, хотя у самой жизненный опыт ограничивается папочкиным дворцом и школьной библиотекой.

- А вы… вы… безответственный болтун и бабник!

Вот. Я это сказала. Кажется, заразилась от Ужасного Принца вирусом безголовой прямолинейности и длинноязычности.

Генрих резко рванул вперёд, схватил эту дурацкую дверную ручку прямо поверх моей руки и распахнул дверь передо мной на ширину ладони. Глаза горят, брови грозно сдвинуты к переносице… Страшный и красивый до ужаса.