Ульяна Соболева - Восемь. Знак Бесконечности
Каждая глубокая затяжка слегка першила в горле и обволакивала лёгкие терпким привкусом горечи.
Данте смотрел как красиво отливает алебастром женское тело на черных шёлковых простынях. Ему нравилось сочетание чёрного, красного и белого. Иногда только чёрного и белого. У него была слабость к молочной коже, именно сливочно-молочной. Не светлой, как мел или розовой. Такой цвет кожи бывает только у европеек, чаще всего у русских, украинок.
Посмотрел на женщину в черно-бордовых кружевах и снова затянулся сигаретой, глядя на неё сверху вниз, полностью одетый в элегантную тёмную рубашку с распахнутым воротом и брюки с безупречными "стрелками", расставив длинные ноги, сложив руки за спиной и слегка прищурившись. Красные блики освещали его смуглое лицо без единой эмоции.
Она красивая. В его постель редко попадают те, кто не достойны украшать глянцевые модные журналы. Данте любит только самое лучшее. Ее тонкие лодыжки, в чёрном капроне, плавно переходят в сильные икры, стройные бедра. Она то сводит, то разводит ноги, открывая его взгляду тонкое кружево под которым просвечивает её влажная плоть. Данте ещё не прикасался, но он был уверен, что не просто влажная, а мокрая. её тело подрагивает, он видит, как женщина нетерпеливо закусывает алые губы, как вертит головой, пытаясь избавится от повязки на глазах, грудь судорожно вздымается и опускается и Данте знает, как болезненно напряжены её соски в ожидании прикосновений.
Медленно затягивается сигаретой и выпускает дым в полумраке гостиничного номера, окутанного красным тусклым освещением. Он наклоняется, проводит рукой по женской ноге, подбираясь к бедру, надавливает на живот, скользит по рёбрам, но так и не доходит до груди. Слышит вздох разочарования.
Женщина молчит, она и будет молчать, пока он не разрешит ей заговорить, а он не разрешит, потому что ему не нужна её болтовня. Ему больше нравится смотреть на возбуждённое до предела изнывающее, наэлектризованное тело, на тонкие кисти рук в которые впивается туго затянутая верёвка, на жилку, пульсирующую сбоку под скулой, на пальцы рук, которые то сжимаются, то разжимаются в ожидании. Он знает, как сильно она хочет его прикосновений, боли и наслаждения, которые он может ей подарить, но сегодня она этого не получит. Скорей всего не только сегодня, а уже никогда. Это их последняя встреча, и она об этом знает, последняя потому что его больше не возбуждают: ни её покорность, ни её запах, ни её крики наслаждения и вопли боли, даже слезы, которые прямо сейчас текут по щёкам, а раньше он любил их слизывать. Его возбуждал солено-горький вкус её страданий, но ведь с губ срывались стоны удовольствия. Ему нравилось это сочетание, впрочем, как и ей…да и, далеко, не только ей. Хотя, Данте мог играть с ними в любую игру, если ему самому этого хотелось.
В этот вечер он испытывал удовольствие иного рода, от её эмоций. Ей больно, потому что она не сможет без его прикосновений, а ему на это плевать. Завтра, когда они встретятся в обычной обстановке, она скорей всего опустит взгляд, покорно ожидая новой встречи, а он даже не заметит этого, потому что ему уже не интересно.
Оргии, извращения, наркота, бешеный секс всё насточертело. Он пресытился до такой степени, что больше уже ничего не будоражило, каждая игра заканчивалась предсказуемо просто, каждая женщина, в его постели была похожа на предыдущую. Все на одно лицо.
Годы, проведённые в Аргентине изменили его, именно там он превратился в неуправляемого, кровожадного ублюдка. Он упивался властью, возможностями, деньгами, шлюхами и кокаином. Соскочить оказалось не просто, а он и не собирался соскакивать. Быть безжалостным монстром гораздо лучше, чем валяться в канаве с ножом в спине или чувствовать, как плоть живьём пожирают черви под слоем земли, где тебя закопали более успешные конкуренты.
Для Данте давно перестали существовать моральные принципы. Плевать кто встал на пути: друзья, враги, знакомые всех в жернова и в порошок, если мешают ему лично. Его боялись до суеверной дрожи и липкого пота. Он прекрасно знал об этом и получал удовольствие сродни сексуальному удовлетворению. После смерти отца он возглавил бизнес и уже через месяц никто не смел посмотреть ему в глаза чтобы при этом не почувствовать тошнотворные спазмы ужаса или позывы к трусливому мочеиспусканию.
Еще несколько минут смотрел на женщину, потом достал из-за пояса стилет и провёл кончиком лезвия по её шее. Спускаясь всё ниже, царапая стоящий торчком сосок, слыша её жалобный стон, полный мольбы о продолжении. Потом резко разрезал веревку.
— Трахни себя сама.
Прошептал ей на ухо и вышел из номера, когда хлопнула дверь он услышал сдавленные рыдания, он знал, что она сделает так, как он сказал, будет размазывать слезы по лицу и ласкать себя дрожащими пальцами, думая о нём. Она будет делать это не только сегодня, а ещё долгое время после того, как он забудет, как её зовут. Кстати, а как её и правда зовут?
Ступая по коридору, по направлению к лифту он достал сотовый и набрал чей-то номер.
— Ну что? Узнал? Значит плохо ищешь. Я хочу знать о ней всё. Как ты сказал? Сбрось мне её номер.
Нажал на кнопку вызова лифта и вошёл в кабинку, когда он спустился в холл отеля сотовый пикнул смской. Данте вышел на улицу и направил пульт сигнализации на свой Bugatti Veyron, удерживая смартфон между ухом и плечом.
— Ола ола, крошка, не ожидала да? Так когда начнём играть в грязные игры? — усмехнулся, усаживаясь за руль и включая музыку, прикуривая сигарету, — для начала я приглашу тебя в "Доминос".
* * *Я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, закрыла глаза. Несколько секунд постояла и сняв жакет, скинула туфли, поставила раскрытый зонтик в прихожей, пошла в кабинет, взяла в руки тетрадь и села в кресло. Несколько минут я листала страницы. Искала. Сама не знаю, что. Точнее, нечто что уже беспокоило изнутри, но я всё ещё не могла точно определить, что именно. Пока не остановилась на пятнадцатой странице.
"Я хотела подарить ему всё, что он попросит, а он не просил, просто брал. Требовательно, властно. Я хотела покоряться ему, я могла часами стоять на коленях и ждать пока он разрешит мне поднять голову и посмотреть на него. Просто посмотреть. На него можно любоваться бесконечно. Да, я хотела подарить ему бесконечность во всем. Я могла бы бесконечно любить его, позволять делать с собой что угодно лишь бы знать, что ему хорошо.
Бесконечность…как бы я хотела стать для него бесконечностью, только знала, что этого никогда не будет и что я скоротечна в его жизни как вспышка молнии. Если бы он попросил меня умереть я бы умерла для него. Это страшно…так зависеть. Жутко терять себя саму, растворяясь в мужчине для которого ты просто игра…когда-нибудь эта игра меня убьет. Я знаю. Может в этом и будет моя бесконечность? Вчера я выполнила его просьбу и этот знак принадлежности нарисован на моём теле".
