Елена Усачева - Превращение
— На нас хватит.
Звук мотора показался мне долгожданной музыкой — после шума тишина давила на уши. Когда мы подъехали, Маринки не было. Зато нас встречал мрачный Дракон.
Глава IV
СЕВЕРНАЯ ЗАЖИГАЛКА
— Так нечестно!
Дима Сторожев был похож на маленького мальчика, обделенного сухариком. Укутался в свою длинную куртку-доху, надвинул на нос капюшон — стоит, обижается.
— Чего вы все сбежали-то? — спросил он, плотнее запахиваясь и крепче перекрещивая
руки.
Стихи на ум пришли непроизвольно, уж больно парень сейчас был смешон.
— Грозный, черный демон бури! Он смеется и рыдает! Он над тучами смеется! Он от радости рыдает! — проорала я, вбегая на крыльцо.
Шлем, комбинезон — все это, конечно, хорошо, но я подзамерзла.
— Вы где были? — шел за мной следом Дракон.
— Катались.
Я присела около печки. Дрова прогорели, и теперь каждый кирпичик отдавал тепло. Надо поставить чайник. Закипит мгновенно.
— Где катались? — Дракон нависал надо мной. От него тянуло холодом. Словно все то время, что мы отсутствовали, он высматривал нас на горизонте.
— Везде!
Прикасаться к нему не хотелось, но иначе парень не сдвинулся бы с места. И мне пришлось отодвинуть изваяние под именем Дима Сторожев, чтобы взять чайник.
— Я думал, вы меня бросили. И снегоход угнали.
Чай… Да, это то, что мне сейчас нужно!
— Подумаешь двадцать километров пешочком прогулялся бы… — Дразнить Дракона было одно удовольствие.
— Ну ты чего? С вампирами против людей, что ли?
Дима шел за мной по пятам. Проверил, что я действительно наполняю чайник. Желая позлить его, подержала над водой руку. Пускай будет заговор на… склероз. Чтобы Дракон выпил чай из этой воды и забыл о нашем существовании.
— Предаешь своих, — голосом злой бабки-вещуньи прошептал Сторожев. — Они тебя обманут, ты не заметишь!
— Тебе никаких успокаивающих порошков из больницы с собой не дали? Время приема лекарства не пропустишь?
Я пыталась понять градус сумасшествия в стоящем передо мной человеке. Мой внутренний психометр показывал сто процентов. Хоть Сторожев и выглядел совершенно здоровым парнем, но это только внешне.
— Ты ведь все человечество кидаешь! Встаешь на сторону векового врага! — напряженно шептал он, словно боялся, что его услышат. Пафоса в его словах было на два митинга и три фильма о последних днях Терминатора.
— Говори, говори, — поддакнула я, помня о том, что с психами лучше не спорить.
Дима обиделся. Он вообще очень легко обижался.
— Зря смеешься. Человечество тебе за это
спасибо не скажет.
— Дать тебе пару уроков подобного «предательства»? — Я отвернулась к столу, поискала шоколад. Куда этот «покоритель хладнокровных» дел целую плитку? Она была последней! — Сам ведь хочешь переметнуться на их сторону.
Все, не быть ему вурдалаком столетия. Умрет бесславной смертью, обожравшись сластями.
— Вкусно было? — Я наконец нашла ошметки фольги под столом. — А ты знаешь, что от конфет зубы выпадают? Без зубов тебя в вампиры не запишут.
— Завтрак туриста! — Дракон демонстративно цыкнул зубом. Белым таким, крепким. — Вас долго не было.
Так бы и дала ему пинка, чтобы он отправился искать Лео и без шоколада не возвращался. Кстати, и свое желание туда передал. Может, Лео к тому моменту поесть еще не успеет. Вот и поговорили бы о вечном…
Поняв, что патетикой меня не пробьешь, Дракон сменил тактику. Стал ходить за мной тенью, заглядывать в лицо. Макс, как назло, остался с Маринкой на улице. Отрабатывают очередную порцию смертоносных ударов? Могли бы здесь порепетировать. Тут кандидат созрел.
— Ты что, не понимаешь, что они не могут ни с кем не общаться? Они не могут быть одни!
Сторожев оказался на редкость назойливой и болтливой тенью. Прищемить бы ее чем-нибудь. Например, дверцей шкафа. Жаль, у нас нет подходящего шифоньера! Да и вообще никакого нет.
— Если тебе надо что-то выяснить — иди, выясняй — Я кивнула в сторону окна — легкая тревога говорила о том, что Маринка недалеко. Дракон вцепился в мою руку, так что я ахнула от боли.
— Помоги мне, и я не буду тебе надоедать.
— Тебя рано из дурдома выпустили! Ты полный псих! — крикнула и сама ахнула, вдруг увидев наступившую на меня черноту. Я шагнула в сторону, воздух в легкие входил с трудом. Неужели я так теперь всех буду чувствовать?
— Ты не понимаешь! Они здесь для чего-то! — завопил Дракон, звуком своего голоса прогоняя мое наваждение.
Где Макс? Почему не слышит его вопли? Давно бы уже пришел и вышвырнул «повелителя дум» за дверь.
— Ты бредишь. — Я шептала, а хотелось кричать. Кричать, чтобы Сторожев немедленно отошел от меня как минимум на метр. Перед собой я видела бледное лицо, угреватую кожу, обветренные губы, бегающие карие глаза.
— Гурьева, это не бред! Все по-настоящему!
— Ничего ты здесь не найдешь!
— С чего вдруг? Знаешь, кто ищет…
— Место такое… Нехорошее. Скорее Смотрители придут, чем вампиры.
— Где Смотрители, там и вампиры. У вас же теперь дружба.
Я хмыкнула. Эта земля знала цену такой «дружбе». Когда я бывала одна, на меня порой накатывал ужас. Но он был не мой — тех людей, что здесь когда-то жили. А потом сбежали. Кто успел. Надо расспросить Макса, что же здесь
все-таки произошло.
— Отправлялся бы ты домой, — посоветовала я Дракону. — Здесь нельзя останавливаться
надолго.
— Сами убирайтесь! — заорал он запальчиво. — Если вампиры были, они еще придут.
— Я тебя предупредила, — и, чтобы Сторожев больше своими воплями меня не доставал, мысленно поставила между ним и собой стену. Хорошую такую, кирпичную, с белыми линиями соединения. Пускай теперь бьется об нее
лбом.
Дракон качнулся назад, посмотрел на меня так, словно оценивал, достойный я боец или нет.
— Мельник тоже все предупреждал. — В его улыбке появилось что-то демоническое. — Говорил, что появление Макса многое изменит, что начнется глобальное перераспределение сил. Ну? И где это? Пророки из вас, колдунов, плохие. Если кто-то и способен здесь что-то сделать, так это я.
Чайник засипел, зашуршал, как опадающие листья дуба.
— Кстати о Мельнике. — Пришла пора сбить с этого наглеца пафос. — Ты собирался чему-то меня учить. Начинай.
— Сейчас не время, — важно сообщил Дима.
— Ну, конечно! А когда оно наступит?
— Время? — Дракон подошел вплотную.
И вдруг снова нахлынуло: комната, печка, стол — все исчезло. Передо мной было серое перекошенное яростью лицо, скрюченные руки тянулись ко мне.
