Моё имя (СИ) - Анастасия Соболева
Её звали Корнелия. Она была старше меня всего на четыре года, но уже взвалила на свои плечи практически всю домашнюю работу, кроме тогобыла отличницей в школе и даже занималась карате дополнительно. Я очень любила свою добрую, вечно весёлую и отзывчивую старшую сестрёнку, возможно, порою даже больше, чем маму и папу. К тому же, всегда знала: она чувствует ко мне в точности то же самое.
Маленькая я зажмурилась и одними губами, так, чтобы никто не услышал, прошептала следующее. «Хочу каждый свойдень рождения отмечать также, как сегодняшний! Хочу, чтобы так было всегда!» Открыв глаза, дунула изо всех сил и потушила все восемь свечей с первой попытки. Блестя глазами, повернулась к Корнелии, которая тотчас погладила меня по кудряшкам, старательно накрученным мамой ещё ранним утром, и, слегка наклонившись, сказала: «Хорошее желание. Мне оно нравится. И я обязательно сделаю всё возможное ради того, чтобы его исполнить».
Вот же ж… Значит, сестра всё-таки слышала. Видимо, нужно было не шепотом говорить, а просто прокрутить в своей голове.
После разрушения Москвы, нашего города, я, уже не ребёнок, но ещё и не подросток, множество раз задавала себе один и тот же вопрос: не стало ли это причиной всему? Не знай никто о моём желании — исполнилось бы оно? Возможно ли, что я сама во всём же и виновата? Глупости, конечно. Но для восьмилетней девочки эти мысли были куда страшнее ядовитого яблока, врученного Белоснежке королевой-мачехой.
Вспышка.
Мы все уютно устроились в гостиной и, по вечерней традиции, ткнули в телевизор. Я положила голову маме на колени и закрыла глаза с чувством непередаваемого спокойствия. Мама — её звали Анна — нежно гладила меня по головке, пока сестра, примостившаяся неподалёку от нас, весело щекотала за пятку, пытаясь хоть как-то скрасить ту скуку, что я всегда испытывала во время ежедневного новостного сеанса. Папа — его звали Пётр — сидел в отдельном кресле и периодически пробовал чай, проверяя, не остыл ли он, наконец.
Всё как обычно. Спокойно и слегка уныло. Однако в мгновение ока эта обыденность изменилась. Вдруг, явно не по сценарию, диктор сказала два слова — те, что тотчас стали для меня столь ненавистными.
«Срочное сообщение! Срочное сообщение!».
— В пограничных районах России были обнаружены неизвестные до этого агрессивные существа, — вещала в экране телевизора слегка пухлая женщина с розовыми щёчками. — Существа разумны и внешне — практически точная копия человека. Однако они определённо представляют из себя нечто иное. На видео вы можете видеть, как эти инопланетяне — если можно их так назвать — выходят из круга синего света один за другим. На следующем же отчётливо видно, как кто-то из них покрывает своё тело нам незнакомым металлом и взмывает в небо. Связь с регионом, где они так внезапно объявились, практически потеряна, однако, есть неподтверждённые сведения о том, что ими уже были атакованы несколько близлежащих посёлков. Пожалуйста, ради собственной безопасности примите все меры предосторожности и воздержитесь от длительных поездок по территории страны…
Больше я не слушала. Переводила взгляд с отца, чай которого пролился на стол и уже тянулся к синему ковру, на маму, руки которой дрожали, как будто от удара электрического тока. Смотреть на сестру я не хотела: боялась увидеть её и потерять контроль над собой окончательно. Мне было страшно. Нам всем было страшно. Однако отчего-то именно я нашла в себе смелость заговорить первой.
— Мама, папа, Корни… Кто они? Эти существа… Неужели они пришельцы, и всё будет в точности также, как и в американских фильмах…
— Не будет! — папа сорвался с места и, опустившись на пол возле дивана, взял меня и Корнелию за руки. — Я не знаю, кто эти существа и откуда, но ведь вполне возможно, что нам они вовсе и не враги. А если всё-таки враги… Нас, людей, много, и мы сильны — быстро объясним им, что к чему, отправив туда, откуда они и пришли. Всё будет хорошо, даже не сомневайтесь!
— Мама? — неуверенно переспросила сестра.
— Отец правильно говорит: не о чём волноваться. Мы с ним обязательно вас защитим: не позволим никому причинить вред нашим любимым дочуркам.
И мы обнялись. Крепко. Нежно. Любяще. Этими объятиями каждый из нас пообещал быть сильным, не сдаваться и верить в лучшее. Сейчас, холодными ночами, я иногда вспоминаю теплоту тех объятий, и от этого почему-то замерзаю только сильнее.
Вспышка.
Москва пылала, разрисованная тысячами оттенков красного цвета. Здания взрывались и падали вниз, забирая с собой десятки тысяч человеческих жизней — несчастных, которым теперь не оставалось ничего иного, кроме как гнить под обломками аж до конца круговорота жизни и смерти. В небесах же, словно средневековые рыцари, схлестнулись две противоборствующие силы: добро, представленное человеческой авиацией, пытающейся оказать монстрам хоть какое-то сопротивление, и зло в обличии эксилей, сбивающих наши самолёты одним лишь ударом отвратительной, когтистой лапы. И везде крики, слёзы, мольбы о помощи… Прислонившись к окну квартиры на десятом этаже, я отчётливо видела ужас, происходящий сейчас на улицах нашего тихого района в огромном мегаполисе, который я всегда так сильно любила.
— Отойди оттуда! — отец резко оттащил меня от окна и задёрнул жалюзи. — Не на что тебе там смотреть!
Я не сопротивлялась — знала, что никто и ничто уже не изменит ситуацию к лучшему. Из коридора выбежала мама с Корнелией под руку. Глаза обеих, обычно наполненные теплотой, счастьем, энергией, сейчас дружно передавали всего лишь одно-единое чувство — дикий, неописуемый ужас. Мамы хватило лишь на то, чтобы прошептать: «Они на лестничной площадке…», — и крепко прижать нас к себе. Я тогда была в слишком большом шоке, чтобы ответить ей тем же и просто стояла, как вкопанная. Отец же, несмотря на дрожь в руках и коленях, нашёл в себе силы поцеловать маму в щёчку, слегка успокоив
