Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури
— Всё во славу Высших, мой господин. Наиль, покажи отцу, чему ты научился.
Голос наставника донесся будто бы из неоткуда, его образ, скрытый слепящими солнечными лучами, едва заметным пятном мельтешил перед глазами, пока богатый черный ониксовый трон Кайса бездонным порталом скрывал лицо отца.
Пришлось на ощупь, полагаясь лишь на чувства, создать несколько простых заклинаний, демонстрируя поднявшиеся в воздух капли воды из канала, вырубленного в каменном полу, призвать дуновение ветра и пустить под высокие потолки несколько огненных искр, оставшихся в темной вышине мелкой россыпью звезд. Каждое из упражнений я создавал множество раз в надушенных комнатах матери и остальных наложниц замка, и каждый раз они не скупились на похвалу, удивляясь моей искусности в столь раннем возрасте, но тут… Я не мог видеть, понравилось ли представление, достаточно ли оно, или стоит показать что-то еще.
Был у меня козырь в рукаве, очень весомый козырь, но получится ли его осуществить?
Ладони вспотели от нервов, хотелось проявить себя, чтобы другие заметили, оценили. Да, что там другие, отец обязан был отметить меня.
— Славно-славно, можешь вернуться к остальным детям.
Строгий голос Кайса оказался беспристрастным. Что ж, была не была, я должен поразить его, хотя на минуту привлечь внимание.
Сделав еще один шаг вперед, я вытянул руки, вложив в них столько сил, сколько у меня было. Некрос не терпит сдержки, не поддается слабым и уж тем более не даст приоткрыть дверь в Завесу.
— Наиль.
Еще не понимая, что я творю, наставник лишь повысил голос, не торопясь даже подойти, в то время как ближайшие мои братья и сестры уже забеспокоились и настороженно попятились, сбиваясь к стенам. Никто из них не решался вмешаться, никто из них не составил бы мне конкуренцию, все дети старше четырнадцати лет проходили обучение отдельно от нас, так нам рассказывали, хотя после «яслей» их никто не видел, а матери переставали появляться на людях.
— Наиль!
Тон наставника стал заметно строже, то-то же, заметил наконец мои старания, осталось лишь завершить работу, дать заклинанию вспыхнуть и исчезнуть. Самое сложное во всем процессе. Мелкая темная воронка, будто лоскут неведомого мира, не больше размера плитки на полу вдруг потянулась вверх, тонким, невесомым щупальцем. Сунувшись в иную часть мира, я не ожидал, что кто-то из его обитателей это заметит.
— Довольно!
Голос отца прогремел в напуганном зале как беспрекословный приказ. Дернувшись и потеряв концентрацию, я потерял нить магии, резко закрыв портал и растеряв все оставшиеся силы. Ноги неприятно подломились, голова закружилась так неожиданно, что, зажмурившись, я мечтал лишь о том, чтобы меня не вырвало. Такого стыда мне было не перенести.
— Как ты посмел ослушаться! Никчемный…
Закрыв уши ладошками, я отстранился от крика наставника и старался внушить сознанию, что мир, пляшущий перед глазами, на самом деле стоит на месте, а мутная размытая фигура, отделившаяся от трона, лишь игра воспаленного, перенапряженного воображения.
Да-а, не скоро меня еще пригласят для аудиенции, до конца жизни пробуду в яслях, пока не отправят в евнухи. Буду новеньким наложницам сопли подтирать.
— Вставай, Наиль.
— П-простите?
Сильнее прижав руки к вискам, я мог поклясться, что обращение Кайса услышал не приглушенными отголосками окружающего мира, а четким, ясным голосом в разуме, будто его неведомая, бескрайняя сила незаметной змеей, бестелесным дуновением магии забралась вглубь черепа. Растерянно сосредоточив взгляд на отрезанном щупальце, раздавленном расшитым драгоценными нитями сапогом, я оторопело поднял голову, окончательно теряя дар речи и последние связные мысли.
Высший, один из четырех, отец, высился надо мной будто божество, заслоняя собой свет и ввергая душу в трепет. Его кафтан цвета ночного неба, украшенный мириадами защитных узоров из крохотных камней, каждый ценой в мою жизнь, качнулся перед моим носом и пошел заломами и складками, стоило только ему склониться ко мне, встав на одно колено. От такого зрелища по толпе за моей спиной прошелся восхищенный вздох. Невиданное дело, отец снизошел до кого-то из своих потомков.
— Ты понимаешь, что сделал?
— Да…
— Ты не первый раз пробуешь подобное?
— Нет, не первый.
— И как часто получается?
— Один раз из… пяти-шести.
— Это высокий показатель.
Сглотнув собравшийся в горле ком, я бесстыдно пялился на хищное лицо перед собой, выточенное мастерской рукой талантливейшего скульптора. Но ни острые скулы, ни очерченные губы, ни нос с горбинкой, нашедшие свое отражение в моих братьях и сестрах, не поразили меня так, как глаза, нечеловеческие, мистические глаза, словно бездны с всполохами силы, безудержной магии, переполняющей владельца. Мама говорила, они подобны черному ониксу, глядя на них, невозможно остаться равнодушным, и теперь я впервые понял, какого это.
— Ты молодец, Наиль.
Сказав это, отец вновь поднялся и что-то сказал наставнику, но я уже ничего не слышал. Внезапная похвала выбила из тела дух, отобрала сознание, позволив учителям подхватить меня и унести в покои матери. Лишь там после долгого осмотра у лекарей и множества расспросов очевидцев мама наконец-то оставила нас одних, приведя меня в чувство звонкой пощечиной.
— Очнись!
— Ма…
— Что ты задумал, Наиль? К чему это выступление?!
— Мам…
— Зачем ты привлек его внимание к себе?!
Неожиданные, совершенно не к месту показавшиеся слёзы на глазах матери вызвали страх. Она впервые на моей
