Нэй: мой любимый Прародитель (СИ) - Анна Кривенко
Перед глазами вспыхнули яркие эпизоды, как я проводил здесь десятки лет по двадцать часов в сутки в тщетной попытке создать более совершенное лекарство от тьмы…
Потом, когда Сальян подрос, он часто крутился рядом, стараясь не доставлять мне неудобств, но незримо изучая все, что я делал.
От вида родного для себя места, кишащего отвратительными чужаками, мои эмоции буквально вышли из-под контроля.
Рука взметнулась, порываясь сомкнуть пальцы на горле чешуйчатой твари, но… ожидаемо прошла сквозь него, не причинив никакого вреда. Правда, голова его дернулась, а сам он на мгновение замер, словно к чему-то прислушиваясь.
Потом тряхнул этой самой головой, размял до хруста толстые пальцы с длинными когтями на них и развернулся к группе себе подобных.
Зашелестел незнакомый говор, но удивительным образом я сумел вычленить из этой шипящей речи несколько знакомых сочетаний.
— …скорее… пленник должен сказать… разрежем на куски…
Меня пронзило не только содержание речи (ведь саалонец, очевидно, говорил о том, что они собирались делать с Рианом), но и возникшее вдруг невероятное предположение. А может, не предположение, а вернувшееся отчетливое знание о том, кто является предками этих мерзких созданий.
Их речь…
Мать одного их моих братьев происходила из рода Гоффер. Она назвала своего сына Саал, что означает «несмирившийся». Он таким и вырос — мой брат — дерзким, своевольным, хитрым и определенно агрессивным ко всему тому, что ему по каким-то причинам не нравилось.
Это было, безусловно, влияние его матери. Эта женщина ненавидела… императора, ведь он взял ее силой, долго и мучительно приручал, хотя так и не достиг успеха в этом, потом она ему наскучила, и он оставил ей жизнь только ради того, чтобы наслаждаться ее «укусами» ничего не значащей мести. Именно ради мести императору она бунтарски назвала его сына Саалом. Именно из-за своей ненависти она воспитывала его в таком жутком противлении против собственной семьи. А потом, когда пришла тьма, он стал одним из первых, кто добровольно принял паразита в свое тело.
Ненавидеть отца он не перестал. Он открыто гордился своей связью с родственниками матери, живущими в далекой системе Белого Лебедя, в совершенстве знал их язык и мечтал однажды свергнуть жестокого папашу. А отец лишь посмеивался. Вот таких детей — озлобленных, воинственных и агрессивных — он любил больше всего. А меня, выбивающегося из этого образа по всем параметрам, люто ненавидел…
Так вот, в речи стоящего передо мной саалонца я услышал говор жителей звездной системы Белого Лебедя, то есть родственников своего брата Саала. А его имя прямее некуда указывало на их связь с ним…
Значит… они его потомки???
Какой ужас!
Но отчего такие безобразные мутации??? Как прекрасный лицом и телом Саал мог превратиться вот в ЭТО????
Но ответ пришел быстро: тьма! Что могла породить паразитирующая космическая тварь, как не извращение и уродство???
Потрясение было настолько огромным, что я даже замер на несколько мгновений, но, когда саалонцы дружненько заржали, предвкушая, наверное, последующие муки Риана, я быстро собрался с мыслями и напряженно сжал кулаки.
Быстро оглянулся. Зачем им понадобилась моя лаборатория? Чего они добиваются от Риана???
Мысленно сконцентрировавшись, я вихрем пронесся по помещению, пытаясь пройти сквозь все сохранившиеся приборы и испытывая их состояние.
Камера для заморозки была испорчена, тонкочувствительная печь, используемая мною для разогрева и выпаривания веществ, тоже не работала. А вот система защиты всего помещения не пострадала почти никак, и это было плохой новостью: значит, добраться телепортацией сюда я действительно не смог бы.
Что же делать???
А особенно я запаниковал, когда тот самый саалонец, которого я разглядывал, будучи, похоже, здесь главным, развернулся, и уверенным шагом направился в сторону одного из дверных проходов. А что, если он пошел мучить Риана??? О нет! Я могу не успеть!!!
Рептилоид нырнул в слишком низкий для его туши дверной проем и грузно затопал огромными сапогами, я же буквально завопил от чувства собственного бессилия и мысленно рванул за ним.
Саалонец шел недолго и действительно быстро оказался в полутемной холодной комнате с прикованным к потрескавшейся стене пленником.
Риан при появлении врага вздрогнул и поднял на него измученный синий взгляд. На мгновение в этих беззащитных глазах промелькнул страх, но почти сразу же пришло полное безразличие или даже покорность своей судьбе, которая вызвала у меня очередной всплеск жуткого гнева и отчаяния.
— Ну что, заморыш, готов говорить??? — шипяще протянул саалонец на ломаном зоннёнском, коверкая до отвращения певучие звуки этого красивого языка. Я невольно вспомнил Саала. Он тоже вот так словами разбрасывался, словно ядом плевался. Не любил он предтечский всеобщий, ох не любил!
— Мне нечего вам сказать, — произнес Риан приглушенно. — Я не тот, кем вы меня считаете…
От звуков его охрипшего, преисполненного скрытой боли голоса мое сердце дернулось в спазме.
Что же делать???
— Ах ты ничтожество! — взревел рептилоид и, ринувшись на Риана, влепил ему такую сильную пощечину, что голова принца дёрнулась, едва не слетев с шеи, а губа оказалась настолько сильно разбита, что кровь хлынула по подбородку и потекла на его одежду просто струей. В попытке вдохнуть он открыл рот и выплюнул на пол несколько сломанных зубов.
С выдохом Риан застонал, а я просто проклял тот день, когда придал этому месту мощное силоподавляющее свойство: именно из-за той злосчастной блокировки Риан не мог использовать никакие свои способности, а физически противостоять грубой силе и размерам саалонца было для него невозможно.
Я шокировано взирал на своего друга несколько мгновений, а потом просто не выдержал.
С воплем, который умудрился прорваться даже сквозь все мыслимые барьеры (судя по резво обернувшемуся ко мне рептилоиду) я бездумно бросился вперед и… прошел сквозь тело саалонца, замерев в нем, словно в скафандре.
Моя ярость была столь велика, что из меня вылилась нешуточная энергия, которая моментально затопила тело рептилоида, немыслимым образом подчиняя его мне.
Я сперва не поверил в то, что произошло. Мое зрение переключилось на глаза саалонца, а его тело замерло в неестественной позе. Вокруг разлились его эмоции — испуга, ужаса, непонимания. Похоже, он понял, что кто-то только что вошел в его тело и… подчинил его себе.
Мне было ужасно некомфортно. Я словно в вонючее болото попал.
Контроль над этим существом осуществлялся с трудом, ведь находиться внутри его эфирной составляющей было гадливо. Но это неожиданное происшествие вдруг открыло передо мной немалые перспективы.
Первым делом я попытался сделать несколько шагов вперед. Это оказалось непросто:
