Татьяна Шмидко - Дежавю

– Я был в плену… предубеждения. Мне дали недостоверную информацию, я сделал неверные выводы и в результате чуть не уничтожил… то, что так долго искал.

И тут Эдуард качнулся и с удивлением посмотрел на меня. Он осторожно взял меня за руки и сказал:

– Бэль, не волнуйся. Господин Ван Пайер не собирается нападать. Наоборот…

Я ничего не понимала, отчего раздражалась все больше и больше.

– И я прошу прощения за то, что без спроса вторгся в ваш дом.

Мы с Эдуардом стояли все так же на пороге собственной гостиной комнаты, в банных халатах, и не понимали, что происходит.

Повисла неловкая пауза. Я сказала:

– Если ты не против, мы на секундочку отлучимся.

Я потянула Эдуарда за руку в сторону гардеробной комнаты и, закрыв дверь, набросилась на него с вопросами:

– Эдуард, что у него на уме? Что он собирается делать?

Эдуард удивленно вскинул брови и ответил:

– Ничего не собирается делать, он пришел поговорить.

Я удивленно посмотрела на Эдуарда и, не найдя что ответить, отвернулась. Так, сделаем все по порядку – сначала оденемся, потом разберемся.

– Будем звонить Бруксу и Келлану? – спросила я шепотом, хотя понимала, что это не поможет.

Эдуард задумался на секунду и ответил:

– Думаю, что будет лучше без них. Келлану только дай повод, ты же сама это прекрасно знаешь.

Я одела легкое белое платье из поплина, а Эдуард – рубашку и брюки от костюма.

– Эдуард, я заметила, что ты не удивился, услышав его имя. Ты что-то о нем знаешь? – спросила я, пытливо заглядывая в его глаза.

Он явно не хотел мне отвечать, но нехотя сказал:

– Да, читал в некоторых книгах легенды о первом вампире и слышал кое-что от Диксона. Аронимус рассказывал ему о нем. Только все считали, что он давно погиб. Видишь, все ошибались.

К моему удивлению, я обрадовалась. Ведь если такой могущественный вампир будет на нашей стороне, то это совсем неплохо!

Мы осторожно вышли из гардеробной и застали Прайма возле камина – он держал в руках наше свадебное фото. Его руки немного дрожали. Я совершенно ничего не понимала, поэтому мы просто стояли и смотрели на него. Он наконец-то оторвал взгляд от фотографии и сказал:

– Знаешь, Эдуард, я завидую тебе. Ты не побоялся обратить свою любимую. И получил все – ребенка, жену и семью. Я же настолько был занят делами вам пиров и оборотней, что просто поставил мою Адель на второе место. Это самая большая ошибка в моей жизни.

Я все еще не понимала ничего, хотя в глазах Эдуарда появилось понимание. Прайм осторожно подошел ко мне и, показав на мою прическу на фото, сказал:

– Эти гребни я купил на городской ярмарке в 1345 году в Калелье, в лавке ювелира. И подарил их самой замечательной девушке на свете – Адель де Ламбрини.

От удивления я, кажется, открыла рот.

– Но ведь эти гребни принадлежали моей бабушке, а она тоже получила их в наследство…

Неужели Прайм был влюблен в мою далекую прародительницу? Это много объясняло – почему он так отреагировал на Ханну, ведь она сохранила мой человеческий запах, который был таким же сильным, как и мой когда-то. Я развернулась и исчезла в соседней комнате. Там достала из шкатулки свои гребни и вернулась в гостиную. Я молча протянула их Прайму. Он осторожно взял их, бережно держа на своей ладони.

– Интересно, камни раньше были белыми… – сказал он, нежно проводя по сапфирам пальцами.

Я обхватила себя руками и попыталась улыбнуться. Эдуард только сказал:

– Удивительно…

Прайм взглянул на меня и пояснил:

– Я уехал почти на год, а когда вернулся, то не застал ее. В 1346 году свирепствовала черная чума. В живых никого не осталось. Дом был разграблен и сгорел. О ее судьбе ничего не было известно. Она просто пропала.

Я был занят восстановлением порядка в Европе после того, как оборотни практически уничтожили нас. Они действовали под руководством новообращенного вам пира. Это послужило причиной моего отъезда, и того, что Адель осталась совсем одна, без моей защиты.

Он устало сел на диван с фотографией в руках.

– Но это меня не оправдывает. Я мог обратить ее и забрать с собой. А я, слишком скованный долгом, оставил ее, поэтому потерял навсегда. Я до сих пор не знаю, что с ней случилось. Как она… погибла. Но вчера, когда вдохнул запах вашей дочери, то понял – у нее остались потомки.

Ненависть к Прайму улетучились сама собой. Этот несчастный, озлобленный одиночка, провел в своем собственном аду слишком много времени, а теперь у него появилась надежда на то, что Адель выжила – иначе меня бы не было на свете.

– Ну, довольно обо мне. – Прайм поднял голову и протянул мне гребни обратно. – Давайте поговорим о вас.

Мы с Эдуардом насторожились. Неизвестно, что он хотел обсудить или предложить.

– Я уже занялся изучением твоей родословной, Бэль.

Думаю, что и тебе будет интересно узнать о том, как же выжила твоя… моя Адель.

Он так нежно произносил это имя, что я невольно улыбнулась.

– Удивительно! Столько времени прошло, но вот ты сидишь тут и улыбаешься точно как она.

– Прости, – только и сказала я.

– Не стоит извиняться. Но это так, пролог. Главное в том, что я хотел бы встретиться с Диксоном и всеми Ричардсонами. В мои намерения не входит уничтожение, завоевания и прочее непотребство. Я был бы рад, нет, был бы польщен, если бы Диксон уделил мне немного времени.

Мы с Эдуардом молчали. Прайм добавил:

– Я, конечно, не прошу поверить мне на слово. Также не могу как-то доказать свои добрые намерения.

Просто хочу сказать, что как только учуял запах Ханны, то поклялся себе хранить и оберегать потомков Адель.

Словно вы – мои дети тоже.

Я задохнулась от такого признания. Это было то, что убедило меня.

Эдуард глубоко задумался.

– Могу я говорить начистоту, Мастер Ван Пайер? – сказал, наконец-то, Эдуард.

– Я буду очень признателен, – ответил тот.

– Вы выбрали нас, чтобы мы уговорили Диксона?

Прайм усмехнулся и откинулся назад. Он скрестил руки на груди и тоже спросил.

– Хотите честный ответ, мистер Ричардсон?

Эдуард насторожено кивнул.

– Дело в том, что мы с вами похожи. Романтики, верные, бесстрашные, способные глубоко и страстно любить. Поэтому я вижу в вас себя и знаю, что вы все поймете правильно. И поможете мне. Я могу, ворвавшись в прекрасный дом клана Ричардсонов, сдавить всех апатией или гипнозом и добиться своего. Но не хочу этого.

Хотите верьте, хотите нет – насилие и манипуляции – не мой стиль.

Я скептически посмотрела на него. Он годами контролировал Триумвират и других вампиров и говорит о том, что это не его стиль? Поэтому я возразила: