Отомщенный любовник - Уорд Дж. Р.
Лэш оглянулся в направлении, откуда исходил напев, осмотрительно повернувшись спиной к стене. У него возникло подозрение, что остальные тоже приготовились к тому, что наступало.
Симпаты появились строем по двое, их белые мантии и длинные, худощавые тела не столько шли, сколько парили. Каждый из них носил контурную белую маску, с двумя черными прорезями и открытым подбородком. Когда они вошли в комнату и окружили Ривенджа, их ни в коей мере не беспокоили вампиры, тело принцессы или сам Лэш.
Они постепенно заполнили комнату, заставляя остальных отступать, пока аутсайдеры не прижались к стенам. Лэш и принцесса изначально были в таком положении.
Пора валить из этого ада. Что бы тут ни происходило, ему не с руки в это вмешиваться. С одной стороны, гнев ослаблял его силы. С другой – ситуация могла мгновенно выйти из-под контроля, и это сражение касалось его лишь отчасти.
Но он уйдет не один. Лэш пришел за женщиной, и уйдет с ней.
Молниеносным выпадом, он прорвался сквозь ровные ряды симпатов, направляясь туда, где стояла Хекс. Женщина смотрела на Ривенджа, охваченная благоговейным страхом, будто этот парад что-то значил.
Протянув вперед обе руки, он вызвал из воздуха тень, растягивая ее вширь, пока та не стала касаться пола, словно плащ.
Он быстрым взмахом перекинул ее через Хекс. Женщина исчезла, хотя в действительности она продолжала находиться в комнате. Как он и ожидал, вампирша сопротивлялась, но после резкого удара в голову обмякла, значительно облегчая эвакуацию.
Лэш просто выволок ее из темницы, прямо из-под носа остальных.
***
Напев… напев наполнил воздух ритмичным барабанным стуком.
Ривендж разлепил веки и моргнул, чтобы прояснить красное зрение. Пауки исчезли с его тела, покинули темницу… их заменило собрание симпатов, церемониальные маски и мантии обеспечили анонимность, так, чтобы сила их разумов была более видна.
Там была кровь.
Его взгляд метнулся к… О, хвала Деве-Летописеце, Элена все еще стояла, Зейдист защищал ее, словно полотно кевлара[207]. Это хорошие новости. Плохие? Пара оказалась прямо напротив двери, и, о, около сотни пожирателей грехов стояли между ними и выходом.
Хотя, судя по тому, как она смотрела ему в глаза, Элена без него не уйдет.
– Элена… – хрипло прошептал он. – Нет.
Она кивнула и произнесла губами: Мы освободим тебя.
Он расстроено отвел взгляд, наблюдая, как колышутся мантии, понимая значение этой процессии и напева лучше, чем Элена.
Черт… возьми. Но как?
Все стало ясно, когда он увидел мертвое тело принцессы у стены. Ее руки были окрашены голубым, и Рив знал почему: она убила его дядю, своего супруга и… короля.
Встряхнувшись, он задался вопросом, как она это сделала? Это не могло быть просто… миновать королевскую охрану практически невозможно, а их дядя был хитрым, подозрительным гадом.
Однако, месть – коварная стерва. Хотя принцесса не познала смерть в лучших традициях симпатов, которые предпочитали принуждать своих жертв к суициду. Ей прострелили грудь четыре раза, и, судя по аккуратности ран, Рив решил, что стреляла именно Хекс.
Она всегда отмечала своих жертв, и узор в виде направлений компаса С, Ю, З и В был одним из ее любимых.
Он вновь сосредоточился на Элене. Она по-прежнему смотрела на него, и ее взгляд был невероятно теплым. На мгновенье Рив позволил себе затеряться в сострадании, но потом его вампирская сторона взяла верх. Он был связанным мужчиной, и безопасность его пары была первым и единственным приоритетом, и, несмотря на слабость, тело Рива дернулось на цепях, удерживающих его на весу.
Уходи! – произнес он губами. Когда она покачала головой, Рив уставился на нее. Почему нет?
Она положила руку на сердце и произнесла в ответ: Потому.
Он позволил голове повиснуть. Что изменило ее мнение, гадал он. Как такое было возможно, что она пришла за ним после всего, что он сделал с ней? И кто сломался и рассказал ей правду?
Он убьет их.
Предполагая, что кто-нибудь выберется отсюда живым.
Прекратив распев, симпаты замерли. Спустя мгновение молчания, они повернулись к нему с военной синхронностью и низко поклонились.
Явившись перед ним, они проявляли к нему три типа эмоций… Он запомнил их всех давным-давно, это была его расширенная семья.
Они хотели видеть его своим королем. Невзирая на волю его дяди, они выбирали Ривенджа.
Цепи, на которых он висел, дернулись, а потом начали опускать его, боль взорвалась в плечах, живот скрутило в агонии. Но он не мог показывать, насколько был слаб. Окруженный братией социопатов, он знал, что уважительно-подобострастный период продлится недолго, и если он, хоть как-нибудь выкажет уязвимость, он попал.
Поэтому он сделал единственную логичную вещь в данной ситуации.
Когда ноги коснулись холодного каменного пола, Ривендж позволил коленям плавно подогнуться и заставил тело сесть прямо… будто классическая поза короля, погруженного в раздумья, именно то, что он намеренно выбрал, а не единственный приемлемый вариант, учитывая, что он был подвешен за ключицы…
Сколько прошло времени? Он не знал.
Рив посмотрел на свое тело. Похудел. Сильно. Но его кожа осталась нетронутой, что, принимая во внимание ползучих тварей, было чудом из чудес.
Он сделал глубокий вдох… и почерпнул силу из вампирской стороны, чтобы воспламенить свой разум симпата: на кону стояла жизнь его шеллан, и у него был источник питания, который не включился бы ни для кого другого.
Ривендж поднял голову и озарил комнату своим аметистовым взглядом, принимая подобострастие симпатов.
Когда свечи в коридоре ярко вспыхнули, сила растеклась по его телу, поднялась огромная волна господства и доминирования, а цветовое восприятие сменилось с красного на фиолетовый. Глубоко внутри себя он собрался с духом и заклеймил каждого симпата в колонии знанием, что он мог сделать с ними все, что угодно. Вскрыть им глотки. Трахнуть их любимых. Выследить и убить животных, людей, кого угодно в мгновение ока.
Король – это центральный процессор[208] для всей колонии. Головной мозг. И граждане этой расы хорошо выучили сей урок, преподанный его дядей и отцом: симпаты – социопаты с сильно развитым чувством самосохранения… и они выбрали Ривенджа, полукровку, потому, что хотят держать вампиров подальше. С ним у руля, они могли продолжить жить изолированно, в колонии.
Из угла донеслись шорох и рык.
Принцесса встала на ноги, невзирая на свои раны, волосы беспорядочной массой торчали у маниакального лица, белье пропиталось ее голубой кровью.
– Ими правлю я. – Голос был слабым, но уверенным, ее одержимость воскресила то, что было или должно было быть мертвым. – Правлю я, и ты мой.
Собравшиеся массы подняли головы и оглянулись. Потом вновь посмотрели на Рива.
Черт, мысленное заклятье было сломано.
Рив послал быструю мысль Элене и Зейдисту, чтобы они заблокировали кору головного мозга, думая о чем-нибудь, о чем угодно, и чем конкретней, тем лучше. Внезапно он ощутил перемену их эмоций, Элена представляла… картину маслом в кабинете Монтрега?
Рив снова сосредоточился на принцессе.
Которая заметила Элену и кинулась вперед с кинжалом в руке.
– Он мой! – сказала она, кровь булькала и лилась из ее рта.
Рив обнажил клыки и зашипел как огромная змея. Своей волей он проник в разум принцессы, прорываясь сквозь возведенные ею щиты, беря верх, спуская с цепи ее похоть, желание править и иметь его в качестве супруга. Желания принцессы заставили ее остановиться и повернуться к нему, ее безумный взгляд наполнился любовью. Охваченная своими грезами, дрожа от восторженных видений, во власти своей слабости….
