Карина Демина - Черный Принц (СИ)

Так правильно.

Почему?

Потому что без боли она, Таннис, навсегда останется в нарисованном мире. Вода смывает его, и Таннис сидит в ванной, даже когда вода остывает. И кожа на пальцах становится стянутой, морщинистой.

- Мисс, - жалобно просит служанка. Ей, наверное, надоело стоять в дверях с полотенцем…

…жесткое какое.

Царапает и без того рассаженную шкуру. Ничего, зарастет как-нибудь, зато дурманный сон, в который Таннис насильно спрятали, исчез.

Голод появился.

И стол накрыт на двоих. Освальд ждет. Он взмахом руки отсылает служанку, и кажется, та рада исчезнуть… странно, Освальд ведь красив, и должен нравится женщинам. А она боится.

Или чует запах плесени?

- Вижу, тебе стало лучше.

- Да, - низкий голос, грудной, к которому Таннис еще не привыкла. - Стало. Твоими заботами.

- Злишься?

- Ты меня опоил, - она сама доходит до кресла и в изнеможении падает на подушки.

- Исключительно ради твоей безопасности. Ты ведь девушка решительная, и как знать, на какую глупость решилась бы.

Снова в черном.

Нравится цвет или…

- Ешь, - он указал на сервированный стол. - Ты сильно похудела.

…и ослабела до того, что даже сидеть непросто. Но Таннис сидит, как учили, с прямой спиной и подбородок задрав. Вот только это представление, похоже, Освальда не впечатляет.

- Не бойся, травить не собираюсь… и в сон возвращать.

- Спасибо.

- Всегда пожалуйста.

Вежливый полупоклон и молчание. А есть хочется… если не ради себя, то…

…Кейрен обещал, что вернется. И надо учиться ждать, а у Таннис никогда-то особо с терпением не ладилось… ничего, как-нибудь, потихонечку…

Паштет из гусиной печени… речная форель… и ягнячье каре на ребрышках с карамелизированным луком… рыбный суп, еще горячий, острый до того, что каждую ложку приходится запивать.

В высоком бокале - желтоватый отвар.

Освальд следит, сам не ест, но и разговор не спешит начинать.

- Чего ты хочешь?

Мусс из клюквы и черной смородины, приятно кисловатый. И к нему - чай и сладкие корзинки со взбитыми сливками. Сливок совершенно не хочется, и Таннис сосредоточенно соскребает их на тарелку. Плевать, что так не принято.

- Вообще? - уточнил Освальд. - Или от тебя?

- От меня - я знаю, если, конечно, ты не передумал?

- Нет.

- Тогда вообще.

- Мне казалось, что ты и это знаешь.

…ну да, войти в историю. Ему всегда хотелось большего, чем окружающий мир мог предложить. И странно, что прежде Таннис не замечала.

- Мама умерла, - он сказал это очень тихо и отвернулся. - Мне… пришлось.

- Убить?

- Дать ей уйти, - Освальд взял с вазы яблоко и сдавил в руке, до хруста, до светлого сока, который потек меж стиснутых пальцев, по белому запястью, под белый же манжет рубашки. - С ней случился удар… здесь я уж точно не виноват.

Таннис кивнула, засовывая в рот очищенную от сливок корзинку.

- Она все равно была скорее мертвой, чем живой. Лежала. Дышала… но и только. Такой человек себя не осознает, а я… мне требовался повод.

- И поэтому ты убил старуху.

Освальд дернулся и зло поправил:

- Освободил.

- Освободил, - согласилась Таннис, пускай он это так называет, если легче. - Но на душе твоей погано, и ты решил со мной побеседовать. Больше не с кем?

А ведь и вправду не с кем.

- Знаешь, что самое смешное? - Освальд Шеффолк откинулся в кресле. - Я так и не побывал на море…

- За чем дело стало?

- Кто ж его знает, за чем… за всем, Таннис. Тедди… Ульне… планы эти… всегда хватало дел, а на море так и не выбрался. И не выберусь, наверное… мне нехорошо становится снаружи. Ты знаешь, что Подземники бояться открытых пространств?

- Откуда?

- Действительно, откуда… и хорошо, когда знаешь все это исключительно в теории. Я вот не сразу понял… там, под землей есть огромные пещеры, в которые и Шеффолк-холл упрятать можно. В пещерах - озера, черные, с неподвижной водой. В ней водятся слепые угри. Я назвал их угрями, но на самом деле это черви такие, с кожей бледной, прозрачной. Они покрыты редкой щетиной, и глаз не имеют. А вот пасть - это да… круглую…

Освальд погладил щеку.

- Они безопасны, питаются плесенью, слизывают с камней. Выглядят мерзко, а вот мясо вкусное, его сырым есть можно, до того нежное оно…

Таннис затошнило. Она как-то живо представила себе этих черверыбин с длинною белесой щетиной.

- Подземники их любят, и когда получается поймать, радуются… они как дети. И не понимают разницы между добром и злом. Живут, как живется, жрут себе подобных, ловят рыбин… только в те, огромные пещеры, не заходят. Там слишком… гулко. Пусто. Понимаешь?

- Вроде да.

Услышал ли? Прищуренные глаза и взгляд в стену. Нервная кривая улыбка, так хорошо знакомая по прежней жизни.

- Я вижу во сне эту пустоту. И море. И обрыв. Мне всего-то надо шагнуть с него. Я ведь никогда не боялся прыгать, а тут… пустота подавляет.

- Ты добрался до своего предела.

- Наверное. Но мне надо дальше.

- Чего ради? Войтех, послушай… ты хочешь спасти людей. А им оно надо? Ты их спросил? Ты когда-то правильно сказал, что их все устраивает. Они привыкли к такой жизни. Они считают ее нормальной и…

- Хорошо, что ты есть, - он повернулся к Таннис и прижал палец к ее губам. - С тобой не надо притворяться… знаешь, потом, когда все закончится, ты поймешь. Нет, помолчи, пожалуйста. Поймешь, что я был прав. Мир нужно очистить. Встряхнуть. И только тогда он изменится. Станет…

- Справедливей?

- Вряд ли… человечней, в том смысле, что людьми будут править люди.

- И что? Вспомни грязного Фила… думаешь, кому-то станет легче, если он до власти дорвется?

Смешок. И палец не исчезает, он гладит губы, обрисовывая контур их.

- Какая ты упрямая… будут всякие, и благородные, и грязные, и дураки, и умные… но люди, Таннис. Этот мир - наш. И нам писать его историю. А в ней, надеюсь, найдется страница для меня.

- Для Освальда Шеффолка.

- Пускай, я уже привык к этому имени.

- Не отступишь?

- Нет, - он убирает руку. - Хорошо, что ты есть, малявка. Иногда действительно нужно с кем-то поговорить… потом, когда все закончится, я…

- Отпустишь меня? Ты обещал.

Морщится. И отворачивается. Гладит подлокотники кресла. Не спешит отвечать.

- Отпущу. Но… Таннис, Перевал закроют и… если уйдешь, у тебя вряд ли получится вернуться.

А чего ради ей оставаться?

Кого ради?

- Ради меня, - Войтех облизывает измазанные яблочным соком пальцы. - Кем ты будешь там? Никем… останься. И я сделаю тебя…

- Женой?