Карина Демина - Невеста
От низкой чайной отчетливо несет опиумным духом...
А вот у казарм почти чисто. И двухэтажное строение офицерского общежития, возведенное впритык к скале, выглядит вполне себе надежным. Да и гостиница имеет вполне приличный вид, в отличие от той, которая вплотную примыкает к борделю. Номер тесноват. Небольшая гостиная с узким окном, которое забрано решеткой. От подоконника сквозит, да и рамы рассохлись. Пол скрипит. Ковер местами протерт. Спальня, в которой с трудом уместились огромная кровать, массивный шкаф с треснувшей короной и секретер, почти закрывший единственное окно.
— Ну... не так и плохо, — сказала Эйо, трогая лоскутное одеяло. Поверх него на кровати возвышалась гора из подушек.
Неплохо.
Крыша не протекает.
И воду горячую подадут по первому требованию, правда, таскать будут в ведрах, а вместо ванны наполнят высокую бадью, но и вправду, случалось и хуже.
— Чисто... и вид из окна милый.
Поросший сизой травой склон, кусок коновязи и улица.
— Эйо, возможно, тебе и вправду будет лучше переехать в Эртейн.
Нахмурилась.
Стянув перчатку, положила на кровать.
— Мы выберем дом, такой, который тебе понравится.
Вторая перчатка легла параллельно первой.
— Наймем прислугу...
...и охрану.
— Я буду приходить по возможности. Заодно научусь порталы нормальные строить.
...на двадцать лиг королевского поводка хватит.
— Здесь я стану мешать? — она смотрит не на глаза, на руки, на золотую лозу и гроздья железного винограда.
— Нет.
— Тогда почему?
— Потому что скоро здесь зарядят дожди. Будет сыро. Холодно. Грязно. Здесь уже повсюду грязь, ты же видела.
Кивок: видела, но грязь пугает меньше, чем незнакомый город.
— Мне не нравятся условия, в которых тебе придется жить.
— Бывало и хуже.
— Бывало, — Оден присел рядом.
Вереск, серебро и мед... и серебра стало больше, а меда — капля. Но запах все равно дурманит.
— Но это не значит, что ты должна и дальше мучиться.
Обняла, прижалась и затихла.
— Если есть возможность устроиться с комфортом, то почему бы не использовать ее? Давай, хотя бы попробуем?
— И что я буду делать в этом... Эртейне? — название городка Эйо выговорила так, что стало понятно: он ей заочно не нравится.
— То, что хочешь. Там, полагаю, уже подобралось неплохое общество. Те же офицерские жены...
Фыркнула.
— Найдешь себе подруг. Вступишь в клуб. Или свой организуешь. Будете устраивать благотворительные вечера. Или там выставки. Сплетничать...
— Оден, они меня не примут.
— Не узнаешь, если не попробуешь.
В ее волосах невидимки не удерживались, выскальзывали стальными щепочками.
— Эйо, ты неверно оцениваешь ситуацию. Это ты можешь не принять кого-то.
Молчание. Вот же упрямое существо.
— Если не хочешь в Эртейн, то твой брат не откажется принять тебя в Долине.
...вот только Одену туда хода нет. Не хватало еще раз нарушить приказ Короля.
— Я справлюсь, — Эйо нежно касается подбородка. — Просто дорога и... все опять поменялось. Но я справлюсь.
— Знаю, радость моя.
— Ты... пойдешь в крепость?
— Завтра.
— Один?
Хотелось бы солгать, что да. В конечном счете, Гримхольд — это всего лишь место, ничем не отличающееся от мест иных. Сколько таких крепостей?
Сотни.
Вот только умирал Оден в этой.
— Я с тобой, — Эйо всегда умела слышать его. И отказываться он не стал.
С утра зарядил дождь. Мелкий и мутный, он смешал потускневшую небесную лазурь с грязью, и дорога, подсохшая было, вновь размокла. Зато скалы отливали прозеленью. И подъемник медленно полз по осклизлому боку горы.
Эйо стояла, обняв Одена, спрятавшись под тяжелым его плащом. И близость ее, теплое дыхание, которое ощущалось сквозь ткань, придавали сил.
Скрипел ворот. И стальная клетка то и дело вздрагивала.
И Эйо вздрагивала вместе с ней.
— Гримхольд стар, как эти горы. Я не сразу это понял, — надо говорить, поскольку в тишине оживают страхи, и ее, и его собственные. — Наверняка, он не единожды переходил из рук в руки, порой разрушался, потом восстанавливался.
— Как сейчас?
— Да. Он вырастает из горы. И подвалы переходят в пещеры. Или пещеры в подвалы? Главное, что когда-то была удобная дорога. И мост, который спускался к самому дну Перевала. Внизу стояли пропускные пункты.
— Я помню. Нас тоже задерживали. Досматривали.
— А стену тоже помнишь?
— И ворота. В них как в тоннеле. Едешь, едешь и темно.
— Это потому что стена толстая. Была.
Подъемник, последний раз дернувшись, замер.
— Идем? — Эйо взяла за руку.
И первой ступила на мокрый гранитный язык. Ступила осторожно, должно быть помнила, что за спиной ее — пропасть.
От Гримхольда остались камни. Груды щебня. Кирпичи. Глина, словно потеки ржавчины. И странно видеть все таким.
— Не было предупреждения, — Оден знал, куда должен пойти. — Ультиматума. Условий. Просто туман. Смотри.
Склон сползал к реке, разноцветный, как то одеяло из гостиницы. И по нему, неумелые, зыбкие, карабкались туманы. Соскальзывали и вытягивались над водой белыми саванами. Сквозь прорехи проглядывало серое полотно воды.
— Мы успели закрыть ворота, но и только.
Гудели барабаны. И сама земля отзывалась на зов Королевы. Она выпускала змеи лоз и колючие тернии впивались в скалу, вырастая штурмовыми лестницами. Хрустела кладка. И громко хлопали разрыв-цветы.
Закрыв глаза, Оден слушал камни.
Все, как тогда... разве что дождя не было. А сейчас омывает лицо, стирает горечь.
— Оказывается, я должен был отступить.
А не играть в героя.
— Я думал. Я спас бы многих, но...
...был Перевал. И город за ним. Молодая жила, которая могла погибнуть. Король... и клятва.
— Ты остался, — его радость тоже слышит жалобы гор. И хорошо, что только их. Голоса, которые стояли у Одена в ушах, сводили с ума.
Обвиняли.
Желали мести.
Ведь получается, что все зря... и мальчишки, легшие на стене. И отчаянный зов, на который откликнулась жила. Усилие, на грани возможного и за гранью его. Прорыв. Огонь.
Боль.
И четыре с половиной года темноты.
Подвиг? Или глупость?
— Ты сделал то, что должен был, — Эйо заставляет очнуться. — Тебе нечего стыдиться.
С нее слетел капюшон, и на светлых волосах блестели капли дождя.
— Вот здесь... — он узнал это место, крохотный пятачок на гранитной ладони. И камень здесь ничем не отличается от иных камней. — Здесь я умер. Почти.
Эйо вздохнула и прижалась щекой к раскрытой ладони. Пальцы она разгибала силой.
