Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури
— Ну здравствуй, Давид.
— Геката…
— Такого моё имя.
Не дожидаясь моей реакции, ведьма отвернулась к юнцу и поманила его рукой. Вывернувшись из хватки нелюдя, Мом в одно движение вернул на уже вполне человеческий глаз повязку и, низко пригнув голову, пошел к воротам, не остановившись и даже не посмотрев на Гекату, словно боялся или ненавидел ее. Когда он проходил рядом, я заметил, как его дрожащая ладонь наскоро стерла с покрасневшей щеки бордовую каплю, словно застывшую на морозе слезу, упрямо поджатые губы скривились то ли от боли, то ли от отвращения.
Кого-то он мне напомнил, но я не мог понять, кого. Темные кудри определенно мелькали у кого-то раньше.
Приснилось что ли.
— Обмен.
Неприятный, клокочущий голос чудовища вновь послышался рядом. Его тон не предполагал иного варианта, кроме как согласиться, но мне нечего было отдать и нечем расплатиться за свою жизнь.
— Возьми. Всё здесь.
Склонившись к земле, ведьма вдруг подхватила со снежной дорожки корзину и вытащила оттуда круглый, румяный каравай. Несмотря на холод, от него всё еще шел пар, и запах, сладкий запах сдобы, мёда и изюма. Нелюдь, сделав буквально один невесомый, невидимый для зрения шаг, оказался рядом, сжав хлеб в узловатых пальцах. Его челюсть открылась нечеловечески широко, чтобы в один укус съесть целую половину.
— Это вместо меня?
— А ты думал он охраняет нас за спасибо? С нечистью так не работает, им всегда и во всем нужен порядок и правила, иначе деревни бы уже не было.
Дождавшись, пока последний кусок хлеба исчезнет в бездонной пасти, Геката поспешила прикрыть ворота, восстановив разделенный пополам рисунок защитного символа на них. Улучив момент, я подошел к ней, стараясь подобрать самый уважительный и мягкий тон, но ведьма вновь оборвала меня, не дав и рта открыть.
— Она не вернется, у нее уже новая жизнь, новое воплощение, едва ли она вспомнит тебя, да и не нужен ты ей на родине. Ты сейчас никому не нужен, раб без хозяев.
— Я не раб, уже давно…
— Раб! Ведь после даже после их смерти ты продолжить служить чужим идеям, не задумавшись над надобностью ни секунды.
— Таков был мой путь, меня так учили.
— Ну так и не стенай сейчас оттого, что в выборе своем отмел всякую возможность себе помочь.
— Почему? Когда я успел провиниться перед тобой?
Резко закинув на локоть пустую корзину, Геката строго посмотрела на меня, снова без стеснения, без спроса и разрешения залезая в и без того гудящую голову и встревоженные мысли. От одного вида ее глаз меня начинало мутить, ослабевшее после погони тело едва держалось на ногах.
Что? Что еще тебе нужно, ведьма?
— Когда совратил моего правнука и затащил в постель, он едва рассудка не лишился от любви к тебе. Когда правнучку мою чуть не погубил из-за проклятой книги. Когда сестру мою в плен взял и на заводе своем…
— Я понял.
— Все они моя семья: и Аван, и Каин, и Гемера с Ганимом, и Софи, коей уготована особая роль — все они пострадали из-за тебя и каждому из них ты должен.
— Им всем?
— Конечно.
— Едва ли моей жизни хватит на возвращение подобного долга.
— Еще бы. Ступай, Давид, и не возвращайся больше, забудь об Иранон и о жизни с ней, ты никогда не был достоин ее и никогда не будешь.
Освобожденный из плена чужого колдовства я вдруг почувствовал себя совсем бескостным, бессильным, хоть и преодолел опасный, тяжелый путь сюда.
Как же так… я почти поверил в собственную удачу, когда понял, что именно ведьма меня защитила.
Геката вновь отвернулась от меня. Тонкие бледные пальцы ведьмы подняли края расшитого защитными знаками платка, ограждающего свою хозяйку от магии. Черные длинные косы блеснули в лунном свете. Казалось, ничего особенного нет в этой магичке, но вместе с тем она уже не первую сотню лет противостоит вездесущему Альхазреду, следуя каким-то своим неведомым правилам.
Не понимаю.
— Мне некуда идти, и монстр…
— Успокоится с первыми солнечными лучами.
Ступая по хрусткому белоснежному покрову, разгоняющему ночную тьму, Геката не спеша направилась через деревню. Видимо, домой, как и юнец, помогающий ей. Не зная как лучше поступить, я взял Деми под уздцы не из необходимости вести демона, а лишь для того, чтобы не упасть самому, перестав ощущать опору под ногами, и, будто призрак себя прошлого, безропотно пошел вслед за ведьмой.
Мне правда некуда было идти. Не было смысла уезжать отсюда. Еще в Соларии я решил, что кроме заветного долга у меня не будет иных стремлений. Бесполезно цепляться, искать кого-то или что-то новое, если каждое начинание и каждая моя любовь погибали в моих руках. Возможно, я глуп, возможно, жалок, но оставшись возле ворот и наблюдая, как в темном провале крыльца исчезла фигура Гекаты, знал наверняка, что никуда не уйду от порога ведьминого дома.
Уверен, ведьма об этом тоже догадывалась.
Последний раз заглянув в дорожный домик Иранон, я взял с собой флягу воды и одеяло. Они стали моими единственными атрибутами на остаток ночи и на весь день у аккуратной деревянной калитки мрачной двухэтажной обители Гекаты. Усевшись прямо на снегу и бездумно разглядывая безлюдную улицу, я ждал, что ведьма выйдет на рынок или ее позовут на помощь кому-то в деревне. Заходить на участок не решился, только глупцы и самоубийцы приходят в такое место без спроса и приглашения, поэтому мне оставалось в лучшем случае дремать, прикрыв лицо просторным капюшоном. Рано или поздно, когда-нибудь Геката вновь покажется, и я смогу попросить ее о помощи снова.
Пытаясь удержать тяжелеющие веки, я раз за разом проигрывал собственной усталости, пока измождённое тревогами сознание не сдалось под натиском сна. На миг показалось, что закончить жизнь так тоже было бы неплохо, по крайней мере, безболезненно, не чувствуя, как телом завладевает холод, но что-то маячащее на границе разума упорно будило меня. Что-то странное, мысль или… звук?
