Нэнси Хольдер - Отчаяние
— Разожги-ка огонь, дорогая. Что-то холодно, — попросила она Холли.
Та мысленно нашла внутри себя особое место, наполнила его жаром, светом пламени, представила оранжевые, желтые и красные язычки, запах дыма и произнесла на латыни:
— Succendo aduro[16].
Дрова вспыхнули.
Никто не удивился: это заклинание ведьма освоила несколько месяцев назад.
«А вот Черный огонь — совсем другое дело. Не знаю, кем или чем надо быть, чтобы вызывать его, но мне таким умением обладать вовсе не хочется», — подумала она.
Пока остальные с явным удовольствием грелись у камина, Холли, наоборот, мерзла все сильней.
— У тебя голубое сияние вокруг головы, — сказала Аманда.
Все посмотрели и закивали, а Сильвана добавила:
— Я тоже вижу.
Молодая ведьма поглядела на свои руки: на них свечения не было. Внезапно у нее возникло чувство, что кто-то просверлил ей дырочку в черепе и влил туда замерзший кисель. Ощущение холодной болью распространилось по всей голове, сковало мышцы лица. Холли отметила, что стали медленнее мысли, дыхание и удары сердца. Она видела, как все подошли к ней, осторожно усадили в кресло, положили руки ей на голову. Потом tante Сесиль заговорила по-французски и получила ответ на том же языке:
— Je suis… Isabeau[17].
После того как ее губы произнесли эти слова, девушка почти совсем перестала осознавать происходившее вокруг. По чьей-то воле перед глазами встало видение: прекрасная женщина — ее прародительница — страстно обнимает Жеро… нет, то был не Жеро Деверо, а его предок Жан, муж Изабо. Они на брачном ложе… Повсюду гобелены, красные с зеленым — цвета Деверо. На них сплетаются дуб, омела и плющ. Целый лес. В камине горят травы, способствующие зачатию. Луна переполнена светом так же, как и сердца этих двоих любовью — неожиданной, непредсказуемой.
«И хотя мы вместе, — пронеслась в голове Холли мысль Изабо, — один другому — смертельный враг, готовый убить в этой самой постели. Если не он…»
Внезапно видение расплылось, словно в телевизоре переключили канал.
Теперь Холли стояла в странной купальной комнате и смотрела на Николь: голова сестры секунду назад ушла под воду, на поверхность всплыли пузырьки.
— Aidez… Nicole[18], — попросила Изабо. — Я пыталась разбудить ее. Меня она не слышит, но на твои слова откликнется. Буди!
Еще один выдох серебристой цепочкой поднялся из воды.
— Николь! Проснись!
Та резко подняла голову, ошарашенно озираясь.
Холод мгновенно исчез. На Холли с беспокойством смотрели три пары глаз.
— Где моя сестра? Что с ней? — закричала Аманда.
— Изабо, говори, — приказала tante Сесиль.
Ответа не было.
Вместе с теплом пришло ощущение пустоты: Изабо ушла. Сильно кружилась голова.
— Теперь это я.
Холли сделала глубокий вдох и рассказала все, что видела.
Аманда с застывшим от страха лицом и широко раскрытыми глазами схватила сестру за плечи:
— Николь очнулась? С ней все в порядке?
— Насколько могу судить.
— Скажи хотя бы, где она? — спросила tante Сесиль.
— Не знаю. Я видела только ванную комнату.
Сильвана мотнула головой, серебряные бусины в ее волосах сверкнули, отразив огонь.
— Похоже, ты спасла ей жизнь.
— Наверное… Да!
Она простерла руку к тушке птицы, быстро прошептала заклинание левитации. Невидимые руки подняли тельце в воздух, перенесли к камину, с отвращением кинули в огонь; мертвое существо вспыхнуло и мгновенно сгорело.
Одна за другой к Кругу присоединились кошки: Баст принадлежала Холли, Фрейя — Аманде, а Геката — Николь. Все три носили имена богинь и были больше чем просто домашними животными.
— Будь благословенна, Баст. Ты поймала врага.
Та моргнула, глядя на хозяйку, и заурчала. Остальные кошки сели рядом и выжидающе уставились на Холли.
— Ваши спутницы ждут приказов, — подсказала tante Сесиль.
Сестры переглянулись. Аманда сказала:
— Патрулируйте дом. Убивайте всех врагов, каких встретите.
— Хорошая мысль. Нам бы тоже…
Холли не договорила — все тело свело судорогой, глаза закатились, она рухнула и стала бешено колотить по полу руками и ногами. Аманда звала ее, Сильвана с тетей что-то кричали по-французски.
Сильное течение горной реки швыряло девушку из стороны в сторону. Она снова летела на плоту по Большому каньону, изо всех сил цепляясь за веревочные поручни. Рядом лежал отец, который уже перестал дышать; маму отделяли от смерти несколько секунд. Тине предстояло продержаться дольше остальных: она на целую минуту переживет Райана, их гида, который в этот самый миг терял сознание. А теперь тонула сама Холли.
Снова возникло голубое сияние, которое постепенно стало принимать очертания Изабо, подплыло ближе и помогло девушке справиться с пряжками.
В голове юной ведьмы зазвучал голос ее прародительницы:
«Это — проклятие Каоров, ma chere[19] Холли. Те, кто любит нас, гибнут не в пламени, а в воде. Вода убивает их. Деверо наложили это заклятие. Они веками преследуют мой род, желая истребить всех нас до последнего. Ты должна выжить и положить конец этой мести — раз и навсегда».
Холли, не вставая с пола, резко вдохнула и закашлялась. Tante Сесиль крепко ударила ее по спине, изо рта девушки хлынула вода. Остальные вскрикнули.
— У тебя пальцы мокрые! — Мгновенно очутившаяся рядом Аманда сжала ладони сестры.
— На нас, Каорах, проклятие. Те, кого мы любим, тонут, — с трудом выговорила та и закрыла лицо руками. — Моя ведьминская кровь убила родителей! Это я виновата, это все мое проклятие!
— Успокойся! — скомандовал a tante Сесиль. — Ты их не убивала.
— Но ведь так и есть, — вскинулась Холли. — Мне Изабо сказала! Что нам делать, Аманда?
— Надо пользоваться этой информацией себе во благо, — хмуро и решительно ответила за нее тетя. — Сильвана, неси из кухни большую салатницу. Раз они так — то и мы так. Утопим того, кто вселился в Ричарда Андерсона.
Измотанные и взвинченные, все четверо взялись за дело.
Ричарда, до сих пор не пришедшего в сознание, они привязали к кровати в спальне. Сильвана зажгла свечи, ударила в маленький гонг; tante Сесиль начала колдовать и беседовать с лоа. Истошно взвыли кошки. Внезапно из тела дяди вылетела темная фигура. Холли по знаку колдуньи схватила существо и погрузила в наполненную водой салатницу. Оно сначала вырывалось, но потом обмякло. Девушка рассмотрела крохотную тварь: наполовину лягушку, наполовину эльфа.
— Бес, — не без удовольствия отметила Сесиль. — Все, мертвый.
