Даниэла Сакердоти - Сны

Потом оно открыло рот. В нем было полно зубов, острых, как у собаки.

Сара в ужасе закричала и бросила нож, выставляя руки, чтобы использовать темную воду. В мгновение ока она поняла, что сделала большую ошибку. Очень, очень большую ошибку. Ей нужно было отойти в сторону, как сказал Гарри. Она не была готова, оно откусит ей голову...

Все потеряно. « Мама, папа, простите меня » .

Она закрыла глаза и ждала.

Но ничего не случилось. Она услышала глухой стук, а потом тишину.

Она осторожно открыла глаза. « Я все еще жива. Я невредима » .

Существо было на полу, нож Гарри торчал у него в боку.

— Давай, Сара! — позвал, вытаскивая ее из шока.

Сара закрыла глаза, сосредотачиваясь на горящих руках... Она присела рядом с демоном и положила руки ему на голову. Теперь она отчетливо его видела. Это было тело собаки с жесткой, черной шерстью и длинным хвостом, а человеческое лицо выглядело отвратительно неуместно. Сара задрожала от отвращения, когда его мех начал плавиться. Через минуту от него осталась лишь темная вода, стекающая с рук Сары.

Она не могла пошевелиться. Она оцепенела, будто превратилась в камень.

Не пойди Джульетта домой, она бы погибла. Не вернись Гарри, они обе погибли бы. Миллионы ужасных возможностей охватили ее разум, некоторое время она не двигалась, сидя на корточках и дрожа. Гарри сел рядом с ней.

— Ты в порядке?

Сара посмотрела на свои влажные, черные руки. Она кивнула.

— Это только начало, — прошептал он мягко.

Сара посмотрела на него.

— Они идут за мной?

— Да.

— Почему?

Гарри колебался. Он не мог рассказать ей всего — не мог рассказать, как наследников Тайных Семей убивали один за другим по всему миру, потому что она начала бы задавать вопросы. Мало того, что раскроется его обман, она еще и подвергнет себя опасности. Кто-то из Сабха предал Гарри и убил его — они сделают то же самое с ней. Придет время, когда ей можно будет узнать правду, но пока он мог лишь защищать ее. Чем меньше внимания они будут к себе привлекать, чем больше у них шансов выжить. Италия стала пристанищем для Элоди и Аико, Шотландия приютила бы Сару.

— Потому что они хотят уничтожить Миднайтов, — решил он ответить. — Когда твоей семьи больше нет, нет и никого, чтобы с ними сражаться. И мы только представить себе можем, что будет, если они одержат верх, если будут спокойно разгуливать по нашему миру...

Сара встала, подняла подбородок, как это делал Джеймс, и пристально посмотрела на Гарри. Она была напугана до чертиков, но не имела другого выбора. Кровь Миднайтов определила ее судьбу.

— Пусть приходят.

Той ночью Сара долго не могла уснуть. День был таким странным, полным потрясений, после которых она еще не совсем оправилась. Она лежала в постели с выключенным светом, смотря из окна на черную пустошь и небо над ней. Она была охотником всего лишь пару дней, и уже превратилась в добычу, так, как и боялась. Все, что она узнала в тот день, крутилось у нее в сознании, будто безумная карусель, и она не могла остановить ее.

Гарри был пугающим — эти ясные, иногда холодные глаза, и что-то в ней реагировало на него, хотя она и не могла понять как именно. Он спас ей жизнь, он открыл ей глаза на еще большую опасность, чем она себе воображала. Он был высокомерным, смеялся над ней, но смотрел на нее, будто она была наивысшей ценностью, будто ее нужно было оберегать и защищать. Он был полон противоречий и не поддавался расшифровке — Сара не могла решить, кто он такой.

Сон прошлой ночи продолжал прокручиваться у нее в голове. Еще одно из тех странных видений, которые приходили к ней с тех пор как умерли родители. Обычно все было просто: она видела жутких созданий, делающих жуткие вещи, и должна была запомнить как можно больше деталей, чтобы ее родители смогли остановить его. Вот и все. Но теперь все изменилось. Видения стали таинственными, загадочными.

Она видела людей, убивших ее родителей — Валайя — но кто был тот бледный, темноволосый юноша? Она думала, что видела его где-то ранее, но не могла вспомнить, где или когда. И та женщина, красивая, светловолосая женщина, которая, кажется, ненавидела ее всем своим существом...

« Ты одинока »,— сказала она.

Сара вздрогнула при этом воспоминании. Кто она? И что сделала Сара, чтобы ее так ненавидели? Это было как стихотворение на неизвестном языке: она не могла понять ни слова, но если найдет ключ, то сможет перевести его.

Наконец, глаза Сары закрылись без ее ведома, и она, истощенная, погрузилась в милосердный сон без сновидений.

Глава 5. Мастерица

Замерла во времени .

Ничто не пошевелилось, когда я умерла .

Никто не знал, что я умерла .

Никто .

Кроме моего убийцы .

Кэти

Прошло очень, очень много времени, прежде чем я стала Мастерицей. Ярость и пустота ускорили процесс, безнадежность, с которой я жила, стала моим топливом. Еще десять лет, чтобы найти их — моих Валайя, тех, кто помог мне, и мы готовы.

В тот день, двадцать лет назад, когда разбилось мое сердце, в тот день я знала, что свет потерян для меня навсегда. Я попалась в яркий луч света Миднайтов, и сгорела дотла. Все, что я ощущала, было тьмой, и я научилась в ней жить, пока Джеймс с Анной светились, будто ничего не произошло, будто я была лишь воспоминанием, болезненным воспоминанием, стертым как можно скорее.

« Нужно жить дальше »,— сказал он.

Я была одной из Миднайтов совсем недолго, я была избрана, чтобы поддерживать род, стать дочерью, которую они потеряли. Я сирота, которую они приняли, как свою. Мы с Джеймсом выросли вместе, мы были миром друг друга, лучшими друзьями и партнерами. Мы влюбились под одобряющим взглядом Мораг. Все было идеально. Мы поженились.

Я его обожала.

А потом все рухнуло.

— Это девочка, — сказала Мораг без тени сомнения. — Теперь я вижу.

Она сидела рядом со мной, будто приглядывала, держала руку на моем животе, ее глаза закрыты. Она не выпускала меня из виду с тех пор как узнала, что я беременна. Она узнала первой, прежде чем я, или Джеймс, или любой медицинский тест могли это выяснить. Она сказала, что увидела во мне искру. Я была так счастлива в тот момент, что даже не нашла слов, чтобы описать то чувство. Ее подтверждение — все, чего я хотела.

И любви Джеймса. Я бы заставила его гордиться. Мне было восемнадцать, и у меня было все. Из нашего окна открывался вид на море, и волны разбивались о берег Айлы снова и снова, и мне очень нравился этот звук. Звук дома.