Ольга Матвеева - Ночные разговоры с ангелом
— А почему? — спросила Фима. — Зачем ему это было нужно?
— А кто его знает? — пожала плечами Шурочка. — Из тех людей, что были сегодня на вечеринке, конечно, мало кто осуждает гомосексуальные связи, потому что там таких очень много, но, согласись, в целом все же большинство относится не слишком ласково к голубым. Осуждают, порицают, а некоторые могут и в морду дать. Я думаю, этот доктор просто решил жениться, чтобы скрыть свои истинные наклонности.
— Жестоко.
— Жестоко.
Домой Фима вернулась усталая, пьяная, полная новыми впечатлениями, новыми знаниями. В ушах звучала навязчивая клубная музыка, обрывки Шурочкиных слов, перед глазами теснились лица сегодняшних новых знакомцев, которым, возможно, предстояло войти в ее жизнь, а возможно, им предстояло пройти мимо, не оставив никакого следа в Фиминой биографии. Она легла в постель, закрыла глаза и тут же их открыла: она почувствовала взгляд. Вася лежал рядом на кровати и его глаза мерцали в свете фонарей, льющемся в окно — Фима поленилась задернуть шторы.
— Ты сегодня была такая красивая. Ты всегда красивая, но сегодня особенно. — Сказал он. — Я наблюдал за тобой вечеринке. Нет, не так, я тобой любовался. Я, знаете ли, эстет. На тебя так приятно было смотреть. И понимаешь ведь всю мимолетность этой красоты, всю эфемерность, и не можешь не восхищаться.
— О, да мы сегодня в лирическом настроении. — Сонно пробормотала Фима. — Не чаяла уж тебя увидеть.
Ангел смотрел на нее и молчал. Фима смотрела на него, сердце ее наполнялось радостью.
— Знаешь, — наконец, сказал он, — сегодня был день открытий не только для тебя, но и для меня тоже. Я понял, что и тысячелетий не достаточно, чтобы познать самого близкого, понятного и знакомого человека, а в моем случае ангела — самого себя.
— И чего же ты нового открыл в собственной ангельской персоне?
— Стыдно сказать. Я умею ревновать. — Было темно, но Фиме показалось, что ангел покраснел, наверное, просто ее фантазия разыгралась. — Я ревновал тебя.
— К кому? К Шурочке? — усмехнулась Фима.
— Нет, к твоим желаниям.
— К каким?
— Ну вот к этим вот обычным, вполне закономерным и естественным: встретить мужчину своей мечты и все такое. Сам ведь этого хотел. Направлял тебя, а когда ты… Вот дурак. Какой же я дурак.
— Васечка, а ты что, тоже в меня влюбился? Так у нас что, это взаимно?
Ангел исчез. Испарился. Фима снова закрыла глаза и подумала, что ангелы, оказывается, бывают не только ревнивцами, но и трусами.
— Я не трус. — Услышала она голос, открыла глаза. Ангел сидел в кресле в позе роденовского мыслителя. — Я давно влюбился. Давно, когда ты еще совсем ребенком была. Тебе тогда лет четырнадцать было, ты ночью в постели читала «Ромео и Джульетту». И вот сцена, когда Джульетта проснулась и увидела, что Ромео мертв… У тебя были такие глаза… В них было столько боли, тоски и отчаянья… Как будто ты сама была Джульеттой, как будто ты сама только что поняла, что твой возлюбленный мертв, что это навсегда, что он уже больше не поднимется, что остатки тепла, которое еще хранило его тело, скоро исчезнут, растворятся в пространстве, а тело останется всего лишь холодным телом, которое ждет тлен. У тебя были такие глаза, будто ты сама только что поняла всю бессмысленность и невозможность жизни без своего любимого. Как бы это сказать? Ты тогда пережила эмоции, которые вызвала в тебе книга, чужая любовь, чужая смерть и чужая потеря. У тебя было такое лицо, будто ты сама готова схватиться за кинжал. Я тогда испугался силы твоего чувства. Испугался и восхитился. Ты была прекраснее всех Серафим. Я тогда наполнился такой нежностью, что казалось, что моя бесплотная плоть сейчас взорвется, я разлечусь на невидимые миру куски. И я испугался и своих чувств тоже. — Ангел опустил голову и замолчал.
Фима смотрела на него, по ее щекам текли слезы. Она помнила, что читала эту трагедию Шекспира, но не помнила своих чувств. После стольких лет в памяти осталось только желание тоже когда-нибудь так полюбить.
— Как странно, — думала она, — та ночь прошла для меня бесследно. Хотя это она тогда читала Шекспира, это она сопереживала героям и примеряла их любовь на себя. А жизнь того, кто за ней тогда наблюдал, изменилась.
— Для тебя все это тоже не прошло бесследно. — Сказал ангел как-то виновато.
Фима посмотрела на него вопросительно. — Я стал оберегать тебя.
— От чего?
— От любви.
— Зачем?
— Понял, что ты ждешь любви безумной, яркой, необычной, трагической, жертвенной. Ты тогда про бабушку свою ничего не знала, но готова была повторить ее путь. И я самонадеянно и безрассудно решил помешать тебе полюбить. Надеялся так защитить тебя от разочарований и потрясений. — Он замолчал, во взгляде его, обращенном на Фиму, было раскаянье и боль. — А оказалось, что пустота в душе тоже рождает желание схватиться за нож или за таблетки и покончить с этим глупым существованием.
— А ты этого не знал? За тысячелетия своей жизни ты ничему не научился, ты так и не узнал людей?
Ангел закрыл лицо руками и раскачивался в кресле из стороны в сторону.
— Знал. — Сказал он, наконец. — Но ведь все люди разные. Есть люди, которые за всю жизнь ни разу никого по-настоящему не любили. И при этом прекрасно себя чувствовали. Скоро я понял, что ты не такая. В какой-то момент я отпустил тебя. Но ты проходила мимо всех мужчин, которых посылала тебе судьба. Твое сердце осталось холодным.
— Мне казалось, это все мужчины проходили мимо меня.
— Нет, это ты проходила мимо, ни один из них тебя не зацепил, не тронул. А они это чувствовали. Ты ведь не согласна на компромиссы, например, просто на мгновение влюбиться в незнакомца в троллейбусе, провести с кем-то вместе ночь или пару лет, а потом разойтись в разные стороны. Ты когда-нибудь меня простишь? Тебе достался непутевый ангел, легкомысленный, самонадеянный шалопай. Зато веселый и обаятельный. — Вася улыбнулся детской наивной улыбкой, после которой, по его расчетам, все должны были его простить, перестать ругать и выпустить из угла, куда он был поставлен за плохое поведение.
Фима поднялась, подошла к нему.
— В романах такие душераздирающие сцены обычно заканчиваются страстными поцелуями и объятиями. — Фима поднесла руку к волосам ангела, рука коснулась пустоты. — А что будет у нас?
— У нас будет духовная близость. Бедная моя девочка.
9
Когда утром Фима ехала на работу, она повсюду видела вывески туристических агентств. Раньше она их не замечала. На службу она прибыла первой. В утренней офисной полусонной тишине как всегда неожиданно и немного устрашающе раздался первый за день телефонный звонок. Фима сняла трубку. Звонили из какого-то туристического агентства, спрашивали цены на рекламу.
