Злата Линник - Элеонора. Кровные узы
Собака мучилась от сильнейшего голода. Это не был физический голод, который легко удовлетворить куском мяса или косточкой. Это был голод особого рода, и не было здесь больше тех, чьим страхом, гневом или отчаянием могло бы насытиться существо, вызванное из другого мира.
Хозяин, который вызвал ее к жизни, перестал о ней думать, она была больше не нужна ему. Собаку это печалило, но она терпеливо ждала: хозяин не может не знать, что она уже столько времени нуждается в пище.
Первое время призрачное существо чувствовало мысли, так или иначе связанные с ним. Хозяин был доволен. То, что происходило, доставляло ему радость и гордость. Насыщаясь очередной порцией жизненной энергии, собака знала: она хорошо выполняет свое предназначение.
Прошла уже целая неделя после того, как последнее из предназначенных ей в пищу существ покинуло этот дом. Связь с хозяином постепенно ослабевала, а потом пропала совсем. Гордость от хорошо проделанной работы немного потускнела в его сознании, а затем на смену ей пришли другие дела и интересы. Было еще одно человеческое существо, с которым фантом, названный Собакой, чувствовал какую-то связь. Это не была хозяйка в прямом смысле слова, но почему-то эта девушка тоже имела над ним некоторую власть. Вроде бы она была тоже причастна к его появлению в этом мире, но полухозяйка забыла свое создание гораздо раньше...
Собака продолжала методично обходить свою территорию, исследуя ее снова и снова. Временами она становилась вполне материальной, и тогда шаги ее эхом отдавались на лестнице, а когти мощных лап постукивали по полу. Иногда она делалась практически бесплотной, могла просочиться в мельчайшую щелку и спрятаться в любом, самом крохотном уголочке, лишь бы там было хоть немного тени.
То, что чувствовала призрачная собака, ощущает, наверно, каждое домашнее животное, которому случилось остаться без хозяина. Свобода, полная свобода и вседозволенность! Нет больше никаких запретов и ограничений. Ее территория населена человеческими существами, ничем не отличающимися от тех, чью жизненную энергию она забрала по приказу хозяина. Она может это делать и сама, никому не подчиняясь. Пища, она и есть пища, а запасов, живущих на ее территории, должно хватить надолго, а потом единственные, кто не попал в категорию «пища», были бросивший ее хозяин, полухозяйка и человеческие существа, живущие с ними. Если бы фантом мог объясняться при помощи человеческой речи, вряд ли бы он сумел ответить на вопрос «почему?». Должно быть, форма, в которой он существовал в этом мире, накладывала какие-то ограничения. Хозяин для собаки — это святое, даже если собака создана по образу и подобию той, что являлась когда-то ужасом семейства Баскервилей.
...На лестнице старинного дома что-то изменилось, стало не таким, как было до нашествия хулиганов. На лестнице снова царила чистота, отвратительные рисунки и надписи были тщательно смыты со стен, а подоконники даже заново покрашены. Но тем не менее...
Войдя в дом, все отчего-то старались поскорее оказаться в своих квартирах и облегченно вздыхали, закрывая за собой дверь. Как будто сердце сжимала невидимая рука или инстинкт самосохранения принимался кричать изо всех сил: «Тревога! Скорее покинуть опасную территорию!» Некоторым, особо впечатлительным, жильцам вспоминались хищные звери, сидящие в засаде и караулящие свою добычу, или удав, который гипнотизирует кролика.
Еще некоторое время спустя
Наконец-то можно как человеку спокойно покурить на лестнице. А то житья никакого не стало: сидишь в квартире прямо как под арестом, за дверь носа не высунешь. А дома разве отдохнешь? Жена обязательно стирку затеет на ночь глядя, детишки орут, собака с котом друг за другом по квартире носятся, а я, между прочим, целую смену отпахал, мне по закону вечером положено отдыхать...
Кто там все воет и воет? Не иначе как эти пижоны из шестнадцатой квартиры собаку завели. Вот козлы! Неужели не допереть никак, что с собакой гулять надо? Дисциплинированная, видать, псина, из питомника, не иначе. Вон, лает прямо басом, болонка или другая мелкая животина нипочем так не сможет.
Нет, не лает, показалось, видать. Хотя с чего бы: водки уже две недели как в рот не брал, курить и то стал меньше. Должно быть, инопланетяне пакостят. Мужики на работе рассказывали: летят себе на тарелке и лучи такие пускают, захотят — кто под луч попал, разом от всех болезней вылечатся, захотят — идиотами станут.
И куда только милиция смотрит! Вместо того чтобы к выпившим людям на улице цепляться со своими штрафами, они бы лучше этих инопланетных хулиганов приструнили. А то взяли моду: чуть что не по ним — «документики» да «пройдемте»...
Опять скулит, прямо за сердце берет, как жалобно. Покурил, называется, в спокойной обстановке, никаких тебе условий для отдыха трудящихся. Пойти, что ли, «ящик» посмотреть, как раз «новости» начинаются...
* * *
Проклятые сумки, так все руки и оттянули. А ведь ни мужа, ни детей не пошлешь за продуктами: накупят опять не того, что надо, и денег лишних сколько потратят. И так вон взяла самого необходимого — картошки, хлеба, чая, кило сахару еще, а двух сотен как не бывало. Остановиться, что ли, отдохнуть? Лифт опять не работает, аварийную не дозовешься... Самих бы их заставить шагать на четвертый этаж с тяжелыми сумками.
...Да что это такое? Всего-то на второй этаж поднялась, а устала, будто камни ворочала. В глазах темно, и пятна какие-то так и мельтешат — на воробьев похожи, нет, на хомячков, а из угла ровно крокодилья морда высовывается. Давление, верно, скачет. Не упасть бы, хоть бы кто из соседей вышел. Хотя зачем соседи, не зря муж к Восьмому марта сотовый телефон подарил. Он у них в сервис-станции лучший автомеханик, вот какой-то клиент и премировал за хорошую работу. Не новый, конечно, механизм, зато исправный, работает, что еще надо? Она смеялась тогда: сыну бы лучше подарил, они в школе телефонами друг перед другом хвастаются. А ведь как чувствовал: пригодится. И соседки на кухне вчера на самочувствие жаловались, не иначе как опять магнитные бури...
Снова настоящее время
В мансарде текла своя жизнь, не имеющая ничего общего с переживаниями фантома-собаки и поведением ее безалаберных хозяев.
Большая комната с косо срезанным потолком и неровными углами была освещена множеством свечей самых ярких расцветок. Повсюду дымили ароматические палочки. Из старенького магнитофона лилась особенная, медитативная музыка, несущая заряд положительной энергии. Журчание воды, шум листьев и звон колокольчиков на ветру сплетались с нежной мелодией какого-то необычного струнного инструмент.
