Академия Кроувилл. Искушение для ректора - Наталья Гордеевская
У самого кабинета я пригладила волосы, поправила воротничок на платье и, тихо постучав, вошла внутрь.
Ректор сидел в кресле, развернув его так, чтобы быть спиной к двери. Я деликатно покашляла в кулак и сказала:
— Господин ректор! Кларисса попросила меня отнести вам целебные мази, она побежала в лечебное…
Он медленно развернулся в мою сторону, и я растерянно закончила:
— … крыло.
Огонь затронул только левую сторону, поэтому кожа лица, шеи и плеча полыхала ярко-красным цветом. Мокрые горелые остатки рубашки свисали черными лохмотьями. Кажется, волосы тоже опалило, но не так сильно.
Должно быть, это ужасно больно. И выглядит не менее жутко.
Я спохватилась, что стою истуканом, разглядывая ректора, вместо того, чтобы чем-то помочь, и засуетилась:
— Давайте посмотрим, что Кларисса приготовила для вас.
Поставив корзинку на стол, я сдернула с нее салфетку и увидела все необходимое: обеззараживающий раствор, марлю и мазь от ожогов.
— Вам помочь или вы сами справитесь? — робко произнесла я, не зная куда деть руки от неловкости.
— Да уж, помоги, — издевательски проговорил ректор.
Вот что за человек? Я пришла с помощью, а он снова говорит со мной так, будто я ему что-то должна!
Хотя, я и должна. Вроде как. За приют, работу и прочее.
Я проглотила резкий ответ, который был готов сорваться с моих губ, и максимально миролюбиво сказала:
— Скажите, что от меня требуется, я все выполню.
— Так уж и все, крошка Лили? — он снова ответил тем же тоном.
Может, ему не так уж и больно, если сил хватает на то, чтобы язвить?
Он, видимо, по моему лицу понял, что перегибает палку, и продолжил:
— Помоги мне снять рубашку, только осторожней, кажется, кое-где она прилипла к коже.
Я посмотрела на него округлившимися глазами. Как-то я совсем не ожидала, что мне придется обрабатывать ему раны. Я же не целитель и совсем не умею этого делать!
— Давай, Лили, не томи, — подбодрил меня ректор. — Я бы и сам справился, но не дотянусь. Не укушу я тебя в конце концов!
Он встал с кресла и застыл в ожидании.
Глубоко вздохнув, я приблизилась к нему и дрожащими руками потянулась к уцелевшим пуговицам рубашки.
Ничего в жизни я не расстегивала так осторожно, боясь ненароком дернуть ткань и причинить боль.
Аккуратно вытягивая края рубашки из черных брюк, мне пришлось на секунду завести руки ему за спину, отчего получилось так, будто я его обняла.
От его тела исходил жар, будто огонь все еще полыхал где-то рядом, и я поспешно отпрянула, пытаясь скрыть свое смущение.
Правую руку ректора я быстро освободила от рукава, а вот с левой пришлось повозиться: ткань действительно прилипла к коже, пришлось размачивать обеззараживающим раствором и снимать горелые остатки рубашки по кусочкам.
Было очень неловко от того, что мне приходится прикасаться к его обнаженной коже и быть так близко, что я вновь почувствовала аромат его одеколона, перемешанный с запахом сгоревшей ткани.
Пока я возилась, ректор ничем не выдавал того, что ему было больно, хотя мышцы на его груди чуть подрагивали, когда я снимала очередной лоскут рубашки.
— Потерпите, — почти умоляюще прошептала я, — мне не нравится делать вам больно, но выбора нет. Я сейчас закончу и дам вам немного отдохнуть.
— Ты поэтому так краснеешь, что от тебя можно костер развести? — неожиданно спросил ректор.
— Я не краснею, — сказала я и почувствовала, как заливаюсь краской еще сильнее. — То есть краснею, но … мне просто жарко, вот и все.
Он усмехнулся:
— Или это от того, что ты впервые раздеваешь мужчину, крошка Лили?
Глава 16
— Я не раздеваю мужчину, — я возмутилась до глубины души. — Я помогаю пострадавшему обработать раны. К тому же, вы мой начальник.
— Значит ли это, что мужчину ты в начальнике не видишь? — чуть угрюмо спросил ректор.
— Никаких мужчин я ни в ком не вижу, повернитесь боком, — мне оставалось протереть заднюю сторону его плеча и можно будет накладывать мазь.
— Ах да, — язвительно ответил он. — Я совсем забыл, что у тебя Кевин — свет в окошке. А его ты раздевала?
Этот разговор был настолько нелепым, что я молча закатила глаза и ничего не ответила на этот вопрос.
— Осталось наложить мазь, — я бросила использованный кусок марли в корзину для мусора и взяла баночку приятно пахнувшего средства.
Когда я подошла обратно к ректору, то заметила, что он смотрит на меня непривычно тяжелым взглядом, от которого мне стало не по себе.
— Почему вы на меня так смотрите? Вам больно?
— Очень больно, крошка Лили, но не от ожогов, — мрачно произнес он. — Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?
— Зачем мне на него отвечать? — я пожала плечами. — Вы же только и делаете, что провоцируете меня своими двусмысленностями. Вам забавно, что я смущаюсь, вот вы и развлекаетесь.
Я зачерпнула двумя пальцами густую мазь и предупредила:
— Может быть больно от прикосновений, придется потерпеть. Я постараюсь быстро.
Ректор продолжал смотреть на меня так, будто я только что обчистила его карманы, и он размышлял, как меня вывести на чистую воду.
Подойдя к нему ближе, я осторожно дотронулась до покрасневшей кожи на лице.
Она была горячая, и мазь моментально впитывалась в нее, словно вода в иссохшую землю.
Я зачерпнула побольше, надеясь, что она поможет заживить кожу. Будет обидно, если на таком красивом лице останется шрам.
Ректор стоял, не двигаясь, закрыв глаза, а по его лицу расползалась… улыбка?
— Вам смешно? — сурово поинтересовалась я.
Вот так стараешься, заботишься, а он веселится!
— Нет, не смешно. Просто приятно, — мягким голосом ответил он. — Хоть что-то сегодня может быть приятным? Кстати, а Кевина ты раздевала?
— Нет! — я выпалила ответ прежде, чем успела подумать, и моментально разозлилась. — Почему вам это интересно? Это же моя личная жизнь! А даже если и раздевала, то что?
Последнюю фразу я бросила с вызовом в голосе, активно втирая мазь ему в кожу, не заботясь о том, больно ему или нет. Вот нахал!
Ректор засмеялся под моей рукой:
— Спасибо за ответ, я так и думал. Иначе бы ты не краснела тут, будто я на невинность твою покушаюсь.
Я промолчала, продолжая наносить мазь. Его кожа под моими руками смягчалась и мне нравилось к ней прикасаться.
Под пальцами словно забегали крохотные искры, проникая глубоко внутрь, будто бы наполняя живительной энергией каждую клетку.
Очень необычное ощущение.
Кажется, что-то подобное почувствовал и ректор, т. к. внезапно с силой прижал мою руку к себе и
