Тридцать первая жена, или Любовь в запасе - Франциска Вудворт
– Что ж, у тебя и правда нет причин любить меня, – медленно произнесла я. От всего услышанного голова шла кругом. – Только не понимаю, почему вы меня настоящей матери не оставили? Я же не долгожданный сын.
– Чтобы она названивала раз за разом и лезла в нашу жизнь? Чтобы платить ей алименты? – возмущенно воскликнула она в ответ. Потом нервно поправила волосы и гордо вскинула голову, добавив уже спокойнее: – А вдруг бы я не смогла родить? Так хоть какой-то ребенок. К тому же я ходила якобы беременной. Случился бы скандал, потеряй я ребенка и выплыви информация о беременной любовнице с тем же сроком. Мне злорадство и шепот за спиной были не нужны.
А последнее, скорее всего, истинная причина того, что она согласилась терпеть меня!
– Да и кого она могла из тебя воспитать? Хотя гены дали свое. Ты и так своими выходками отцу все нервы истрепала. Жила не тужила на всем готовеньком и не захотела помочь, когда была нужна. Тварь неблагодарная!
– Представляю, как ты желчью изошла, когда Виталик родился, – наследник, а тут я глаза мозолю, – уколола я ее в ответ. Ох, что-то мне нехорошо, голова кружится все сильнее…
– Отец понял, что ты была ошибкой! Поздно мы тебя из дома выставили, нужно в детстве еще было подальше отправить, в закрытую школу. Ты не имеешь никакого морального права ни на одну копейку, заработанную им!
– Что ты подмешала мне в кофе? Зачем? – едва слышно выдавила я, с трудом фокусируя на ней взгляд. Слабость накатывала стремительно и все сильнее, и я отключалась, не чувствуя своего тела.
– Исправляю его ошибку, – холодно ответили мне. – Думала, хоть часть квартиры верну, а тут Матвей тебе так вовремя подарок сделал. Хороший мальчик.
«В документах она порылась», – поняла я. И стало очень обидно, что ей что-то достанется.
– Т-тебя найдут… М-матвей не п-поверит… – смогла произнести я, теряя последние силы и обмякая. Веки стали чугунными и закрывались.
– Он увидит, что последнее, что ты смотрела на телефоне в интернете – его фото с девушкой в новостях и рассуждения, кто его новая пассия. Я позаботилась о публикации, знакомая журналистка сделала репортаж. И я отправила ему сообщение с твоего телефона: «Я тебе больше не верю! Прощай». Для всех ты разочаровалась в любви и покончила с собой. А я подтвержу, что при нашей встрече ты плакала и была подавлена. Думаю, чувство вины не даст ему претендовать на наследство и судиться из-за квартиры со мной.
Звонок прервал ее монолог. Он трезвонил и трезвонил, а потом послышался звук открывающейся двери. Матвей, больше никто не может прийти. А ведь я подсознательно чувствовала, что он утром меня навестит!
– Лина, что за странное сообщение ты мне прислала? – раздался голос Матвея, и, уплывая во тьму, я с удовлетворением поняла, что продуманный план мачехи сорвался. Матвей знает, что у меня нет причин для суицида, и этого так не оставит.
Глава 7
Сознание медленно выплывало из тьмы. Слух раздражало какое-то ритмичное бормотание. Отдельных фраз разобрать не получалось, но ритм непонятных слов будто выталкивал меня из глубины на поверхность. К носу поднесли что-то вонючее, пахнущее жженой травой. Запах обволакивал ноздри, проникая все глубже и глубже. Я непроизвольно чихнула, отворачивая лицо.
Тональность бормотания изменилась. В голосе неизвестного послышалось облегчение и радость, но я даже понять не могла, женщина это или мужчина. А потом почувствовала прикосновения – ко лбу, глазам, губам, ушам, шее, сердцу, солнечному сплетению, животу, ногам, рукам… На коже словно знаки какие-то рисовали. До этого своего тела я не ощущала, а после прикосновений к определенным участкам кожу пощипывало от прилива крови.
Ритм слов изменился, стал требовательным, вынуждая сделать что-то.
«Да что от меня хотят?!» – в раздражении подумала я, распахивая глаза. И в неярком свете свечей сквозь дымку увидела над собой изможденное женское лицо. Наши взгляды встретились, и в ее глазах я прочитала такой силы облегчение, словно от этого зависела ее жизнь.
– Связь завершена! – выдохнула она.
Она говорила не на русском, но я каким-то образом поняла смысл. Это воспринималось как наслоение. От двойственного ощущения заломило в висках. Я поморщилась и застонала. Женщина, будто спохватившись, исчезла из зоны видимости, открывая взгляд на высоченные потолки – похоже, я каким-то невероятным образом оказалась во дворце.
Меня охватило чувство нереальности происходящего, а еще какой-то неправильности. Этого не может быть, я не должна быть здесь… Но осмыслить не успела. Женщина вернулась, приподняла мне голову и поднесла к моим губам пиалу, пахнущую травами. В рот полилась горькая теплая жидкость, которую пришлось, давясь, проглотить. После этого сознание вновь стала затягивать тьма, но уже иная: уютная, обволакивающая, как любящие объятия.
* * *
Мне снился странный сон. Чужая жизнь проносилась передо мной как фильм на быстрой перемотке, вызывая в душе страдания от несправедливости, одиночества, несбывшихся надежд. Такого дерьма было полно и в моей жизни, чтобы я еще наблюдала за чужим – больше похожим на сюжет фэнтезийного романа. Где, как не в них, встретишь незаслуженно обиженных принцесс, злобных королей и драконов в мужьях. Я приложила усилия, чтобы вырваться из этого кошмара, и сон нехотя выпустил меня из цепких объятий.
Шевельнувшись, я ощутила себя на чем-то мягком, а пальцами нащупала постельное белье. Я помнила, как отключилась в своей квартире, и раз сейчас в кровати, значит, скорее всего, в больнице. Матвей успел, и меня спасли. Обломись, мамочка!
Но, распахнув глаза, я словно получила удар под дых. Я лежала в кровати, но это единственное, что я угадала. Комната слишком огромна для больничной палаты. Старинная мебель, лепнина на стенах и высоком потолке… Опять возникла ассоциация с дворцом. Но обстановка не как в фильмах, где все сверкает и кричит о роскоши. Взгляд отмечал следы запустения, будто комната многие годы не видела ремонта: поблекшая обивка стен, паутина на потолке, мелкие трещинки на стенах.
В памяти мелькнуло смутное воспоминание о видениях во сне или бреду. Я даже ущипнула себя, чтобы убедиться, что не сплю. Боль в руке заставила зашипеть сквозь стиснутые зубы. На сон непохоже.
Какой-то звук привлек внимание, и я, повернув голову, обнаружила, что разбудила женщину в кресле, стоящем рядом с кроватью. Поймав мой взгляд, она шустро вскочила и подошла ко мне.
– Проснулись?
– Д-да, – хрипло ответила я, не узнавая свой голос и отметив про себя, что это ее лицо видела, когда бредила. Вроде бы она чем-то меня поила… – Где я?
– Выпейте сначала. – Не отвечая на вопрос, женщина взяла с прикроватного столика пиалу и поднесла к моему лицу.
– Откуда мне знать, что вы не хотите меня отравить? – Я отвернула голову.
– Ты не Элиссабет, – с утверждением произнесла она, сверля меня взглядом.
– Нет, конечно, – согласилась я. Возникли подозрения в ее вменяемости.
– Если бы это была она, то помнила бы, что сама отравилась, а я старалась спасти, – продолжила она.
– Женщина, вы в своем уме? Я не Элиссабет! Как я здесь оказалась? – От непонятности происходящего у меня сдали нервы. Я чувствовала себя Алисой в Зазеркалье.
– Ты не Элиссабет, но ты в ее теле. Прости, ее душа ушла далеко, у меня не было выбора.
«Все же ненормальная!» – сделала вывод я.
Хорошо хоть, поить меня своей бурдой тетка больше не пыталась. Отставив пиалу, она встала и отошла, вернувшись с зеркалом в резной оправе и фигурной ручкой, которое протянула мне. Странно, что таким еще кто-то пользуется. Зеркала чаще висят на стенах или в косметичке маленькие лежат. А тут как из русской сказки, только терема не хватает, сарафана и косы по пояс для антуража.
Я с трудом села на постели, ощущая слабость в теле, и с опаской взяла зеркало. Но стоило взглянуть на себя, как из горла вырвался крик:
– А-а-а-а-а!!!
Было полное ощущение, что я еще сплю или брежу. Может, мачеха с галлюциногеном мне отраву подсыпала и меня никак не отпустит? А что еще думать, когда в отражении видишь не себя?
Я посмотрела на свои руки, и чувство нереальности лишь усилилось. Это не мои пальцы!!! Ладонь изящная, но нет лака на ногтях, кожа белоснежная, словно солнца не видела никогда.
Вновь поднеся к лицу зеркало, я изучила отражение. Лицо юное, но какое-то замученное, без следа косметики, под синими глазами залегли тени. На вид незнакомке в зеркале нет и восемнадцати. Я пошевелила головой, и зеркало
