Ненужная невеста. Кость в горле (СИ) - Верескова Дарья
— Боже, нет! Доротея, как ты можешь говорить подобное сейчас?
Доротея встала из-за стола и подошла… наверное к Оливеру, я не могла видеть ту часть комнаты и не знала, что там происходило.
— Жизнь так несправедлива… Почему я родилась второй? Почему Элли вообще родилась? Почему она существует? У меня подходящий дар, знания и талант к управлению. Я люблю тебя, я хочу подарить тебе первенца, мне было суждено быть твоей. Я должна была быть на ее месте. — Доротея плакала, ее речь становилась неразборчивой.
— Тшш… тише, успокойся. Ты говоришь страшные вещи, на самом деле ты так не думаешь… Доротея, я должен идти. Нельзя позволить, чтобы нас заметили. — Если честно, я не слышала в голосе Оливера особой поддержки. Скорее, усталость и желание уйти.
— Нет, не уходи. Пожалуйста, я не могу потерять тебя… — Следующая часть речи Доротеи была слишком неразборчивой, и ответ моего жениха был таким же тихим.
Поняв, что ничего нового не услышу, осторожно вышла из комнаты. В принципе, я не узнала ничего нового, только то, что их отношения и желание общаться друг с другом были настолько сильными, что они уже меньше боялись публичности, того, что их заметят.
Когда Доротея поставила свою одержимость Оливером выше будущего нашей земли? Нашей семьи? Наших людей?
Следующие четыре часа я провела с Алеком. Брат был расстроен и, кроме того, мучался страшным похмельем. Я несколько раз пыталась заговорить с ним об отце, но Алек не был готов это обсуждать — закрывался и злился. В итоге я решила, что он не готов, решила обсудить, что он видел в последние дни.
Алек рассказал, что последние дни провел с пьянчугами в разных тавернах. Брат был восхищен жизнью обычных людей и также был полон идей по улучшению их быта, говорил о дорогах, снижении налогов, новом производстве.
Я внимательно слушала и не перебивала. Брат лежал на моих коленях, и я перебирала его светлые волосы, как тогда, когда мы были детьми, и он рассказывал о своих мечтах служить в гвардии, иметь в друзьях герцогов и маркизов. Я была рада, что слова Алека сейчас были другими, что он думал о нашей земле, наших людях. Брат по-прежнему был очень наивен, потому что все крупные проекты планируются много лет, и этим занимается целая группа специалистов, которые оценивают просьбы жителей и возможности казны. Но сейчас было не время и не место обсуждать это. Если он хочет вникать в этот вопрос, мы можем организовать для него тех же учителей, что были у меня и Доротеи. Сейчас же я просто хвалила идеи и энтузиазм Алека.
Оставшуюся часть вечера я посвятила проверке комнат для прибывающих жрецов и документации после последней церемонии передачи источника. Мне доставили отчет о передвижениях Алека в первые дни после смерти отца, включая информацию о посещенных им тавернах и компании. Оказалось, что брат даже провел время с некоторыми особами с криминальным прошлым — список их имен и преступлений был приложен. Теперь, когда Алек возвращен, отчет потерял свою актуальность.
Позже я также провела два часа со специалистом по протоколу, который должен был убедиться, что я знаю, что должна буду делать. Завтра вечером пройдет генеральная подготовка, в этот раз уже в храме, где все участвующие должны будут имитировать весь ритуал. Это было сделано для того, чтобы на самом ритуале не было никаких проблем и задержек.
В итоге в свои покои я возвращалась голодная и уставшая, впереди еще было огромное количество работы, а маму так никто и не видел после смерти отца, кроме ее личной служанки. Милли сразу поняла, что у меня нет сил на ночные разговоры, и очень быстро подготовила меня ко сну.
На постели меня ждало письмо. Письмо было от брата, и Алек просил меня приехать завтра в полдень в Мокт — самую крайнюю деревню нашей территории, граничащую с великой пустошью. Он говорил, что это очень важно, что он в отчаянии и что это откроет мне наконец глаза на Доротею и ее план, который был опасен для нас всех. В письме говорилось, что брат не может обсудить это со мной дома, а в Мокте нас никто не услышит. Брат просил никому не сообщать, куда я еду.
До сегодняшнего дня Алек никогда не писал мне писем.
По эмоциональному фону, который я получала, я поняла, что, несмотря на то что моя вторая половина, та, что управляла нашим телом, нервничала и ждала подвоха от этого письма, она собиралась ехать в Мокт. Эмоции подавляли мой разум, как и всегда, мешали думать. Эмоции фокусировались на Алеке, в то время как своим разумом я считала, что это письмо написано вообще не братом. Я также считала, что это была ловушка, но не знала чья и зачем.
«НЕ ВЗДУМАЙ ЕХАТЬ!» — хотелось кричать мне самой себе, но вместо этого мое тело, управляемое второй половиной моего разума, быстро упаковало письмо в дорожную сумку и стало выбирать одежду на выезд. — «ОСТАНОВИСЬ!»
Вообще-то, я считала вторую половину своего разума вполне умной и рациональной и почти всегда могла понять, чем она руководствуется, в основном потому, что я испытываю те же эмоции и чувства. Сейчас же я совершенно не понимала, почему та, другая Элли, приняла решение ехать в Мокт. Скорее всего, сказывалось отсутствие жизненного опыта и тот факт, что в наше время только сумасшедший нападет на хранителя источника в Валледе. Для меня, проживающей уже вторую жизнь, это было недостаточно сильным аргументом.
Впервые за последние годы я попыталась предпринять попытки пошевелить конечностями и взять контроль над телом. Будучи обычным наблюдателем в этом теле, я практически не помнила, как это чувствуется — когда ты управляешь телом. Я очень старалась, пыталась шевелить руками, глазами, чем угодно, но все было тщетно, как и во все предыдущие попытки.
Эмоции почти улеглись, вторая половина моего разума как-то смогла убедить себя, что все нормально, и готовилась ко сну. Я ничего не могла изменить, но более не чувствовала волнения и тем более не ощущала страха. Трудно думать о том, что впереди опасность, когда тело испытывает уверенность и доверие.
* * *Проснулась очень рано и в очередной раз проверила, что все было готово к прибытию жрецов, прежде чем присоединиться к торжественной встрече у главного входа.
Сегодняшний состав жрецов был проверенным; их было десять человек, но в ритуале участвовало только пять. Некоторые присутствовали на всякий случай, если с одним из участников ритуала что-то произойдет, другие же были на обучении. Наблюдение за реальным ритуалом могло предоставить им больше знаний и уверенности, чем тысячи книг. Из десяти жрецов двое были благородного происхождения, однако условия для всех были одинаковы, их роль, как жрецов, была важнее благородного статуса.
Встречать жрецов вышли все члены семьи, кроме Алека. Даже мама, наконец, вышла из своих покоев, и выглядела бледной и похудевшей. Она все еще была старшей в нашей семье, пока титул официально не передали мне, поэтому именно матушка должна была встречать старшего жреца. Я надеялась встретиться с Алеком и обсудить полученное письмо, но его отсутствие сделало это невозможным. Спросила одного из проходящих мимо слуг, не видели ли они Алека. В ответ слуга сказал, что не видел его с прошлого вечера. Со смущением он предложил послать людей в таверну, где брата видели позавчера, стараясь помочь, но опасаясь намекнуть на пьянство Алека. Покачав головой, я последовала за матерью и гостями в дом. Доротея шла за мной, и на мгновение наши взгляды встретились, заставив меня вздрогнуть от интенсивности ее эмоций. Во взгляде сестры я увидела все: ненависть, зависть, жалость, презрение. Отвернулась и поторопилась уйти, поскольку каждая встреча с Доротеей вызывала тяжесть в груди.
Отходя, я услышала, как мама и Доротея тихо говорили между собой:
— Милая, ты случайно не заходила ко мне и не брала мое кольцо с печатью? Я не могу его найти с утра, — голос мамы звучал устало и слабо.
— Нет, мама, я не заходила в твои покои.
Как только гости разместились в своих покоях, начала готовиться к поездке в Мокт. Дорога до границы наших земель занимала два часа, и я планировала вернуться в районе 3–4 часов дня. Разумом по-прежнему не верила, что там, в Мокте, меня ждет Алек. Меня терзало смутное предчувствие, но я не могла понять, какую конкретно неприятность ожидать от этой поездки.
