Изгнанница для безликих - Наташа Фаолини
— Что с Титом и Элимом? Где они? — спросила, нервно кусая губу.
Происходящее казалось не более чем сном, по правде сказать, последнее время только подобные сны мне и виделись. Нереальные, такие, которые не могут быть воплощены.
Всю жизнь бояться безликих, каждый день бежать от своих страхов, чтобы стать якорем для тех, кого считала чудовищами? Чтобы быть той, кого готовы беречь даже ценой собственной жизни? Рисковать всем?
Повернувшись вполоборота, заворожено смотрела на Рема, отвечающего что-то. Внезапно поняла, что значат близкие люди друг для друга. Когда-то давно я так любила родителей, но закрылась с тех пор, как они ушли из этого мира.
Да, я по-своему любила Джефа. И уж точно он был достоин почувствовать то, что ощущаю я сейчас — вкус жизни, что-то новенькое, мир за узкими рамками, выстроенными Общиной. Но я не готова была открыть Джефу душу полностью. И пусть чувствую за это вину, но святых в мире не осталось.
Ветер хлестнул волосами по лицу, и я опомнилась.
— Кли, ты слушаешь?
— Да. Нет. Прости, можешь повторить?
— Тит и Элим пришли со мной, они тоже там, внизу.
— Скажи, что ждет всех их, если я не помогу?
— Ничего особенного, они вернуться к прежней жизни. Пограничье между озлобленностью и холодом. Рядом не останется опоры из света. Возможно, смогут прибиться к какой-нибудь эрмире, но это совсем не то. Их энергия не лечит тьму, лишь на время убирает симптомы. А откат неминуем, это не та плата за короткое блаженство.
— Но ведь я уже выбрала тебя. Помогать всем не получится, я не альтруист.
— Но ты вправе распоряжаться их жизнями, Кли. Хотя и не должна, я буду рад остаться единственным для тебя. То есть, фиктивным мужем, конечно же, — исправился он, споткнувшись на половине фразы.
— Хочешь сказать, у вас здесь возможно многомужество?
— Не просто возможно, а является абсолютной нормой, хотя в последнее время мужчин чаще делают наложниками, чем мужьями. Мало каких человеческих женщин, отбившихся от дикой стаи, удалось найти. Наш вид пришел в этот мир без своих женщин, ни разу не слышал о существовании женщин нашей породы.
— Я не уверена, что смогу так даже ради всеобщего блага. Я не тотем и не лампа Аладдина.
— Я был бы счастлив, если бы смог подарить тебе спокойную жизнь, но теперь это невозможно. Ты слишком яркая, Клэментина. Каждый захочет заполучить такой источник чистой энергии. Боюсь, не все из нас уважают желания женщин, кто-то может захотеть заполучить тебя силой. Тебе нужно как можно больше защитников. В ином разе, думаю, с жизнью мне придется распрощаться совсем скоро, защищая тебя.
— Хочешь сказать, я должна выбрать. Прямо здесь? — спросила с кривой жалобной улыбкой. — Даже если я буду тыкать пальцем с закрытыми глазами, это не будет отличаться от того, что я имею сейчас. Неужели нельзя попросить их снять плащи или выйти со мной на разговор на пару минут?
Рем задумался.
— Насколько я знаю, прецедентов еще не было. Но и настолько сильной эсфиры в наших краях никогда не существовало. Думаю, можно попробовать, но не все согласятся открываться полностью.
— Пусть сами выбирают, хотят ли снять передо мной плащ или поговорить с глазу на глаз. Сразу станет понятно, что каждый считает своей сильной стороной.
— Это разумно, — уголки губ Рема приподнялись, я впервые видела его улыбку, не скрытую тканью капюшона.
— Кстати, Рем.
— Да?
— Я голодная.
Сразу стало понятно, что личное общение с каждым безликим заняло бы недели, если не месяцы. Их были тысячи, и число только увеличивалось — приходили те, кто опоздал к началу.
Тем не менее, мы с Ремом начали приводить в исполнение запланированное. Мужчины послушно делились на две шеренги в соответствии с тем, каким способом решили привлечь мое внимание. Справедливости ради, большинство выбрали разговор. Как я поняла, внешность в их культуре была не так важна, как душевные качества и эта самая энергия.
Мы откопали в завалах два дряблых стула со столом, ножки которого пришлось чинить еще минут десять, его Рем накрыл неведомо откуда взявшейся едой — преобладали блюда с мясом, и я принялась проводить «собеседования», чувствуя себя до невозможности глупо. Все еще не понимая, во что ввязалась.
Все произошло слишком быстро — свадьба с Ремом, эти метки, его откровения. И теперь я сижу перепуганная. Собираюсь проводить интеллектуальный конкурс для безликих. Да я же пару дней назад узнала, что они вообще разговаривать умеют.
— Ваши глаза такие большие и безумно печальные, как у коровы, — начал первый с козырей, опустившись на стул и поправляя подол балахона.
Тогда я лишь больше убедилась в том, какая все это глупая затея.
— Спасибо… наверное, — улыбнулась криво, должно быть, став выглядеть еще более печально.
— Дальше, — стоя за моей спиной, Рем взмахнул рукой, за что я была ему в какой-то степени благодарна, выгонять людей оказалось не так-то просто с моральной точки зрения.
И дальше все походило на какофонию нелепицы. Никто мен не цеплял — зацепить с одной фразы казалось изначально нереальным, а теперь я убедилась в этом полностью. Я не могла общаться со всеми долго, а они не открывали душу — не хотели, да и времени особо не было на биографию, начиная с детства в колыбели бездны.
Я уже собиралась прекратить это все, когда на стул напротив сел очередной безликий, заявив:
— После вашего меткого хедшота мне нет сна.
— Что, простите? — переспросила изумленно, изогнув брови.
— Я готов быть презренным уборщиком в вашем лагере, навсегда запечатлевая в памяти отпечатки ваших ботинок на земле, лишь бы видеть иногда мельком гордый профиль сильной женщины, вселяющий в душу тот трепет, — тараторил мужчина, словно стих одним махом, воодушевленно прижав руки к груди.
Кажется, пора было заводить счетчик того, сколько раз безликие сумели ввести меня в состояние крайнего замешательства.
Очень некстати в голове всплыло воспоминание о том безликом, которого я стукнула ломом, до чертиков испугавшись, когда он подкрался сзади, заманив меня криками о помощи.
— В тот раз… это были вы? Извините, — я отвела взгляд, чувствуя себя не то чтобы виноватой, но смущенной точно.
— Это я должен молить о прощении, — выдохнул мужчина, схватившись за сердце, а немного подумав, упал на колени, протягивая мне руку, — я поступил бесчестно, но заметив там вашу хрупкую фигуру и вкусив живительной энергии, просто не
