Песнь русалки - Саша Урбан
В Милораде было немало странного, но почему-то Святославу она казалась такой знакомой и понятной. Ему вспоминалось, как горели ее глаза, когда она рассказывала о яствах из стран, в которых ни разу не бывала, и как потухал ее взор, стоило ей напомнить себе, что она в них так и не окажется. Тут же вспомнился сладкий вкус десерта, который она без задней мысли поднесла к губам гостя собственной рукой. Тогда Святослав остолбенел от такого личного жеста, но теперь этот момент ввинтился в его память и вызывал интерес.
«Любопытно, чем она занята сейчас», — подумал он и тут же услышал звонкий голос Милорады.
'Встреть меня молодец
У алого брега
Я тебя спрячу от первого снега,
От бури, от зноя и от печали.
Нас не увидят,
Нас не узнают…'
Княжич распахнул глаза и увидел Милораду прямо перед собой, за тонкой границей зеркала. Она стояла, склонившись над сундуком, одетая в одну лишь нательную рубашку. Рыжие волосы ниспадали по спине, и девушка то и дело заправляла их за уши, когда наклонялась, чтоб достать очередное одеяние. Она прикладывала к себе то тяжелый парчовый сарафан, то тесное расшитое жемчугом платье, то наряд, напоминающий длинный кафтан из тонкой ткани, струившейся, как вода. Святослав понимал, что стоит отвести взгляд, но не мог. Глаза словно прикипели к белоснежной коже, видневшейся из-за расшитого ворота, к острым ключицам.
Девушка сделала шаг вперед, и алые солнечные лучи прошли сквозь невесомую ткань рубашки, высвечивая тонкокостное тело — каждую его черту и изгиб. Святослав уже и думать забыл о бритве, подался вперед и тут же замер, как вкопанный. Милорада перестала напевать и улыбнулась, так, словно видела и его, оторопевшего, с глазами навыкате. Она вытянула руку вперед и коснулась невидимой преграды, зеркало пошло мелкой рябью, и через мгновение образ пропал, осталось только отражение Святослава, всклокоченного, раскрасневшегося и смущенного, словно он был наивным подростком, а не следующим князем. Бритва сверкнула на уровне его лица. Только сейчас юноша увидел, что кусок металла превратил его окладистую бороду в аккуратную «бородку». Настолько ровную, что по ней можно было чертить.
Юноша благодарно кивнул и пошел одеваться, на всякий случай стараясь держаться подальше от зеркала. Если в тот момент, когда он смотрел на Милораду, она видела его…
Он одернул себя. В жизни есть куда более страшные вещи, чем показаться в чем мать родила перед молодой девушкой.
«Правда, ни одна из девушек до нее не жила в проклятой чаще и не владела колдовством», — напомнил себе княжич, наспех оделся и покинул баню.
Он все пытался составить в уме примерный план терема, но здание будто играло с ним. Он бродил по комнатам, но то и дело оказывался в одних и тех же, будто все огромное пространство сжалось до трех помещений: бани, трапезной и комнаты с гобеленами, на которых едва заметно шевелились вытканные цветы и птицы. Святослав чуть не взвыл, когда, перепробовав пройти сквозь все двери, снова оказался в комнатке с гобеленами. Потом выдохнул, решил, что Милорада точно вытащит его оттуда, когда захочет. Но для себя он отметил, что молодую хозяйку лучше не злить — если захочет, и правда оставит тут навсегда.
Святослав сел на лавку и принялся рассматривать гобелен. На белом полотне был выткан черный, объятый вьюгой лес, голые деревья сутулились под порывами ветра, а между стволами то и дело вспыхивали искры волчьих глаз. Святослав перешел к следующему — там было безграничное синее небо, которое расчертила огненным хвостом падающая звезда. Если присмотреться, можно было увидеть, что в центре пламенного клубка есть кто-то, похожий то ли на человека, то ли на демона. Существо то взмахивало руками, то виляло змеиным хвостом. Княжич моргнул и перешел к третьему полотну и замер. Там была выткана светлица, у просторного окна сидели две фигуры, то ли молодые девушки, то ли совсем старые женщины, толком и не понять, так светлы их волосы или их выбелила седина. Одна была одета в яркий алый сарафан, другая — в старые черные одежды. Каждая держала по веретену. Веретенца то вскакивали на лавки, то плясали по полу, сплетаясь нитями. Внизу Святослав увидел вышитые буквы, и воспоминания о маминых рассказах вспыхнули в памяти: «Доля и Недоля». Две сестры-прядильщицы, которые сучили нить судьбы каждого из живых.
Святослав оторопел. В голове закопошился ворох новых вопросов. Неужели, самые настоящие Доля и Недоля — пленницы в его тереме? А если так, то зачем они княгине? И зачем ей прятать их веретена, если в них и заключена сила сестер?
Оглушенный набившимися в голову догадками, он не услышал, как распахнулись двери за его спиной.
— Ну что, княжич, готов? — зазвенел голос Милорады. Святослав резко обернулся и чуть не оступился — хозяйка терема опять оказалась вплотную к нему, так, что он чувствовал сладковатый запах трав, исходивший от ее кожи. Юноша сделал шаг назад, восстанавливая приличное расстояние между ними.
— Готов к чему? — ему вдруг стало жарко, как в бане. На лбу выступила испарина.
— Вот и я не знаю, к чему ты можешь быть готов, — задумчиво протянула Милорада, беззастенчиво рассматривая его лицо. — На первый взгляд, красавец, хоть с порога жениться езжай. А как присмотришься, видок у тебя, будто ожившего мертвеца увидал. Тебе нехорошо?
Насмешка в ее взгляде тут же сменилась участливым волнением. Святослав тряхнул головой и указал на гобелены.
— На этих полотнах — Доля и Недоля, которых моя мачеха держит в тереме?
Милорада нахмурилась и подошла к третьему гобелену, сжала губы в тонкую нить.
— Когда при них их веретенца — да.
— А что происходит без веретен?
— Хаос, — всплеснула руками Милорада. — Нити судьбы переплетаются в беспорядочный комок, и произойти может все, что угодно. Вот так.
— Но что с этого может быть Дане?
— Не знаю, — пожала плечами девушка и перевела взгляд на княжича. — Давай-ка лучше займемся твоим другом. Мне нужна твоя помощь. Сходи со мной к ручью, набрать лунной воды.
— Лунной? Сейчас? — он готов был поклясться, что солнце едва взошло пару часов назад. Милорада закивала, опять прожигая его взглядом. На губах появилась насмешка.
— А чего ты хотел?
