Плетеное королевство - Тахира Мафи
– Когда ты достигнешь моего возраста, – мягко ответил Заал, – ты тоже обретешь уверенность в таких вещах. Я устал, Камран. Моя душа жаждет покинуть этот мир. Но я не могу отправиться в путь, не убедившись, что наша семья защищена – что наша империя в безопасности.
Принц, помедлив, поднял голову и заглянул в глаза деду.
– Ты должен знать, – Заал улыбнулся, – что я просил тебя вернуться домой не только для отдыха.
Поначалу смысл сказанных слов ускользнул от Камрана; когда же он понял – спустя несколько мгновений – сила этого понимания обрушилась на него подобно удару по голове.
– Я должен жениться, – едва выговорил он.
– Ардунии нужен наследник.
– Я – ваш наследник, Ваше Величество. Ваш слуга…
– Камран, мы на пороге войны.
Несмотря на то, что сердце колотилось, принц не дрогнул. Он уставился на деда с чувством, близким к неверию. Это был тот самый разговор, которого Камран так ждал и хотел обсудить с королем. Но даже сейчас Заал, казалось, не желал ничего обсуждать.
С этим Камран не мог смириться.
Его дед говорил о смерти, грозился бросить принца здесь одного, чтобы он вел войну, защищал их империю – и вместо того, чтобы подготовить наследника, он предлагал ему жениться? Нет, в это принц поверить не мог.
Усилием воли Камрану удалось сохранить уверенность в голосе.
– Если нам уготовано вступить в войну, Ваше Величество, может быть, вы поручите мне более практичную задачу? В такое время я мог бы делать нечто гораздо более важное, чем ухаживать за дочерью какого-нибудь вельможи.
Король пристально разглядывал Камрана, выражение его лица было безмятежным.
– Самый большой подарок, который ты мог бы сделать своей империи в мое отсутствие, – это уверенность. Стабильность. Война придет, а вместе с ней наступит и твоя обязанность исполнить свой долг, – он поднял руку, чтобы не дать Камрану заговорить, – которого, я знаю, ты не страшишься. Но если с тобой что-нибудь произойдет на поле боя, мы погрузимся в хаос. На трон начнут претендовать никчемные аристократы, которые в итоге его разорят. У нас в подчинении пятьсот тысяч воинов, десятки миллионов людей, убежденных, что мы позаботимся об их благополучии, обеспечим их безопасность, достанем необходимую воду для их посевов и прокормим их детей. – Заал подался вперед. – Ты должен защитить королевскую династию, дитя. Не только ради меня, но и ради твоего отца. Ради своего наследия. Это то, Камран, что ты должен сделать для своей империи.
Принц вдруг осознал, что выбора у него нет. Заал не спрашивал его мнения – он отдавал приказ.
И Камран поднялся на одно колено и склонил голову перед своим королем.
– Клянусь честью, я сделаю это, – тихо произнес он. – Я даю тебе свое слово.
8
Этот день был гораздо сложнее остальных: Ализэ грела воду до тех пор, пока пар не ошпаривал ее; окунала руки в мыльную, обжигающе-горячую жидкость столько раз, что кожа на костяшках слезла; пальцы покрылись волдырями и стали горячими на ощупь, а острые края щетки для полов так впивались в ладони, что стерли кожу до крови. Ализэ сжимала фартук в кулаке так часто, как только могла, но каждый отчаянный поиск носового платка заканчивался разочарованием.
У Ализэ было мало времени на размышления, которые преследовали ее в тот день, впрочем, как и желания думать о столь удручающих вещах. Между приходом дьявола, встречей с незнакомцем в капюшоне, жестокостью госпожи Худы и мальчиком, которого она оставила распластанным на снегу, у девушки хватало поводов для страхов.
Начищая очередную уборную, она решила, что, наверное, будет лучше не обращать внимания на все это. Лучше не думать – просто каждый день превозмогать боль и страх, пока ее не поглотит бесконечная тьма. Для восемнадцатилетней девушки это была очень мрачная мысль, но Ализэ все же задумалась: возможно, лишь в смерти она обретет долгожданную свободу, ведь она уже давно потеряла надежду найти в этом мире утешение.
И действительно, большую часть дня Ализэ было трудно поверить в то, кем она стала, как далеко отклонилась от планов, которые когда-то строила. Ей пришлось отказаться от представления тихой уютной жизни в воображаемом будущем, подобно тому, как ребенок отказывается от выдуманного друга. Когда надежды исчезли, с Ализэ остался только знакомый шепот дьявола, чей голос временами проникал ей под кожу, вытесняя из ее жизни свет.
Вот бы и он тоже исчез.
Часы пробили два, когда Ализэ в двенадцатый раз за этот день поставила пустые ведра на пол в кухне.
Она огляделась вокруг в поисках поварихи или госпожи Амины, прежде чем прокрасться в дальний угол комнаты, и, убедившись, что рядом никого нет, в двенадцатый раз за сегодня отпереть ключом тяжелую деревянную дверь.
До Ализэ сразу же донесся пьянящий запах розовой воды.
Фестиваль зимних роз был одной из немногих вещей, хорошо знакомых девушке в этом чужом городе, ведь сезон зимних роз праздновали по всей Ардунии. У Ализэ остались приятные воспоминания о том, как она собирала нежно-розовые цветы вместе с родителями, как соломенные корзины то и дело сталкивались на ходу, а головы кружило благоухание.
Она улыбнулась.
Ностальгия подтолкнула ноги переступить порог, а память подсказала движения. По переулку пронесся ветерок, рассыпая в воздухе лепестки роз, и Ализэ глубоко втянула в легкие густой цветочный аромат, испытав редкий момент безоговорочной радости, когда ветер взъерошил ее волосы и подолы юбок. Солнце смутно пробивалось сквозь клубящиеся облака, раскрашивая этот момент рассеянным золотистым светом, от которого Ализэ чудилось, будто она во сне. Она не могла побороть желание приблизиться к такой красоте.
По одной, она принялась собирать рассыпанные ветром розы со снега, аккуратно складывая увядшие цветы в кармашек фартука. Розы этого вида – Голе Мохаммади – были так душисты, что их аромат мог держаться месяцами. Мать Ализэ, варившая варенье из их лепестков, всегда оставляла несколько бутонов, чтобы класть их между страницами книги, что девушке очень нравилось…
Внезапно ее сердце учащенно забилось.
В груди знакомо защемило, в кровоточащих ладонях застучал пульс. Руки безо всякого предупреждения задрожали, лепестки выпали из пальцев. Ализэ охватило страстное желание убежать отсюда – сорвать с себя фартук и помчаться через весь город с пылающими легкими. Она отчаянно захотела вернуться домой, упасть к ногам родителей и пустить корни там, у основания их могил. Ностальгия нахлынула на Ализэ с неистовой силой, пронеслась сквозь нее в один миг и оставила после себя странное оцепенение. Девушка ощутила смиряющее унижение – она вспомнила, что у нее нет ни дома, ни родителей, к которым она могла бы вернуться.
С момента их смерти прошло уже много лет, но Ализэ
