Пленница медведя (СИ) - Владимирова Анна

Когда Сезар вернулся с водой, я села:

— Спасибо.

— Как ты себя чувствуешь? — склонил он низко голову.

— Нормально, — пожала плечами. Но сканирующий взгляд Медведя никуда не делся. — Ты такой смешной, Сезар, — облизала губы. — Сначала говоришь, что мое мнение тебя не интересует, потом переживаешь…

— Я не переживаю, — отвел взгляд.

— Тогда залазь под одеяло и спи, чего ты паришься? Или хочешь отношений?

Он промолчал. Улегся поверх одеяла, не снимая штанов, и я не сдержала улыбки, укладываясь ему под бок. Я устала. Проще думать, что этот дикий зверь больше человек, потому что бояться его постоянно невозможно. Нужны передышки. И я решила взять ее.

Но сегодня все не кончалось.

Я проснулась, когда окончательно стемнело. Голова гудела, а когда я пошевелилась — отозвалась болью. Сезара рядом не было. Температуры у меня тоже. Надо будет узнать, есть ли у него запасное постельное, потому что я снова вся пропотела.

Подивившись своим мыслям, поползла в душ, а когда вышла — обнаружила чистые штаны и футболку.

Медведь сидел в кухне за столом с ноутбуком. В камине горел огонь, пахло кофе и едой.

— Намешаешь мне травок от головной боли? — тяжело опустилась на стул и растеклась по столу, подперев щеку рукой.

Сезар молча поднялся, и вскоре передо мной лег блистер с аспирином.

— Что так? — усмехнулась.

— Травкой догоним, — скривил уголки губ. Попустило его, что ли? — Кроме головной боли, как себя чувствуешь?

— Как в санатории, — разжевала горькую таблетку, кривясь. Но наткнувшись на требовательный взгляд, решила не умничать: — Слабость, хочется поесть, попить и развалиться перед камином.

— Еда на печке. Накладывай и дуй на диван. Чай приготовлю чуть позже — нельзя смешивать.

— Слушай, — поднялась я, — а поделиться знаниями можешь?

Я закусила губы под его внимательным взглядом. В нем отгорела недавняя нежность и растерянность, теперь он снова был диким зверем, у которого все под контролем.

— Ну, мне интересно знать все про растения — пропорции, сочетания… Люди вяло пользуются исходными свойствами, разбирают все на молекулы и лепят пилюли с четкими действиями…

— И чем это хуже? — вернул взгляд на монитор.

— Ничем, даже лучше — все под контролем, никаких побочек… — зашла с другой стороны.

— Абсолютно согласен, — не поддался на провокацию.

Я закатила глаза:

— В этом месте ты должен был возмутиться, что достаточно знать свойства растений, чтобы минимизировать побочки…

— Людям это не подходит. И они правы. Потому что только у оборотней к знанию прилагается нюх, — заявил он, не отрываясь от экрана.

— А представь, что мы с тобой вдруг сможем не только ругаться, но и спокойно поговорить на тему сбора, заготовки, пропорций и хранения… — нависла над столом рядом с ним.

Он, видимо, попрощался с идеей поработать, откинулся на спинку стула:

— И что ты хочешь знать?

— Все, — пожала плечами. — Что и для чего ты намешиваешь.

— Дана, я даже если захочу, не все смогу объяснить.

— Ну что-то же сможешь?

Да-да, я умею получать от мужчин то, что хочу. Папа тоже сначала упирается, потом предпочитает дать, что мне нужно, лишь бы не признаваться в том, что у нас — полное фиаско в отношениях. А так какие никакие, но они есть.

Сезар вздохнул:

— Я не умею учить других.

— Я умею. Соединим наши таланты.

Его усмешка добавила неопределенной горечи в мою вроде бы победу.

— Хорошо, соединим усилия, — улыбнулся шире. — Ты есть-то будешь?

Не стала напоминать о своей мультизадачности, покорно достала тарелку и сняла крышку с кастрюльки.

— Говядина?

— Нутрия.

Ну, где наша не пропадала? Водяными крысами я обычно не питаюсь, но пахло обалденно. Спагетти в соседней кастрюльке обещали удачу моему посвящению. Я наполнила большую тарелку — голод испытывала зверский, его утолению, пожалуй, и правда бы не помешала тишина.

— Спасибо, — оставила ненадолго Медведя в покое и удалилась к камину.

Но он в покое меня оставлять не собирался.

— А где чай? — моргнула я на два бокала, что он поставил на столик. По ним призывно пробежались блики от пламени и перескочили на бутылку.

— Сказал же — смешивать рано, — поднес он нос к пробке и прикрыл глаза. — Белое. Сто лет валяется. Но мне кажется, тебе понравится.

— Ты хочешь мне понравиться? — потянула губы, откладывая вилку.

— Нет.

И это правда.

— Ты неудобный, Медведь. Даже для своих, да?

Вино немного пузырилось, будто шампанское.

А он бросил на меня внимательный взгляд поверх бокала. И выбил воздух из груди простым вопросом:

— Зачем тебе противозачаточный имплант?

21

Я провела языком по зубам и опустила взгляд в тарелку. Сначала силилась ответить, но с каждым вздохом становилось понятно — не могу. А потом нагнало и больно приложило пониманием, что он может обо мне подумать. Ну правда, зачем девочке противозачаточный имплант? Замуж она собирается не по любви, спать с будущим мужем не планирует…

— Дана, — устал ждать Сезар, опускаясь передо мной на колени. — Ты не говоришь со мной о том, что между нами происходит. Вернее, говоришь, но больше пытаешься показать, что тебе все равно. Тебя принуждали? Ты боишься, что сделают снова? Или это уже сделал я?

— Ты — нет, — не задумалась даже.

Я вскинула взгляд и попала в плен его глаз. Показалось, что все мои домыслы разлетелись в пыль. Я все пытаюсь упаковать Медведя в понятное мне явление и не могу. Потому что в его глазах сейчас снова беспокойство, пусть и скрытое за холодной решимостью. Я никогда не пойму того, что понимает сейчас он.

— Тогда кто?

— Сезар… я не помню… — выдавила глухо. Готова была поклясться, что даже не слышала слов, которые слетели с губ. — Я так напилась, что наутро пришлось вызывать скорую. А через месяц делать аборт. Мне было шестнадцать.

По гладкой поверхности его взгляда не прошло ни единой ряби:

— И с тех пор у тебя никого не было, — констатировал, будто не замечая болезненность темы.

— Нет, — вспомнила, что взрослая и не должна оправдываться. — А имплант стоит по распоряжению отца.

А вот теперь взгляд Медведя дрогнул, по золотистой каемке словно разряд молнии прошелся, так она заискрила.

— Я не неудобный для своих. Просто они уважают мой выбор быть одному.

«Уважают выбор быть», — услышала я. Меня никогда не интересовало чужое мнение, но было до чертиков интересно, что понял этот представитель другого мира обо мне. Только делиться он не собирался.

А я поспешила запить горечь разговора большим глотком вина. Но, видимо, разговор не закончился. Сезар вернулся с тарелкой и уселся в кресло.

— Почему ты живешь один? — То, что он вернулся, согрело гораздо лучше вина. — Я же могу тоже задавать вопросы?

Он помолчал, прежде чем ответить:

— Мне просто нравится жить одному.

— Не скучаешь? — я вернулась к еде. Не хотелось накручивать напряжение и возвращаться к страху, который временами вызывал Сезар.

— Мать жила одна… со мной, — отвечал он непривычно спокойно, но будто на другом языке, — я привык.

— Давно ее нет?

— Пятнадцать лет.

— И ты живешь один все это время?

— Да.

Ничего особенного… просто его мир сейчас разорвало на части бомбой моего вторжения. И терпит он только потому, что думает, будто я его спасу. Я даже жевать перестала, чтобы не помешать себе осознать глубину ситуации, в которой оказалась.

— Сочувствую, — среагировала запоздало.

— Чему? — не понял он.

— Я о том, как тебе сейчас сложно терпеть меня тут, — тряхнула волосами и потянулась к бокалу, но почувствовала на себе жгучий парализующий взгляд.

Сезар смотрел на меня, сдвинув брови и сжимая зубы так, что в свете огня очерчивались, усугубляя напряжение, жесткие линии лица.

— Я не терплю тебя, — прорычал, раздувая ноздри.

— Нет? — вздернула брови.